Поэты. Переделкино.

Приходить к тебе, чтоб снова просто вслушиваться в голос; и сидеть на стуле, сгорбясь, и не говорить ни слова. Приходить, стучаться в двери, замирая, ждать ответа... Если ты узнаешь это, то, наверно, не поверишь, то, конечно, захохочешь, скажешь: "Это ж глупо очень...

Выходят танки из леска, устало роют снег, а неотступная тоска бредёт за нами вслед. Победа нас не обошла, да крепко обожгла. Мы на поминках водку пьём, да ни один не пьян. Мы пьем напропалую одну, за ней вторую, пятую, десятую, горькую десантную. Она течет, и хоть бы чёрт, ну хоть бы что - ни капельки... Какой учёт, когда течёт? А на закуску - яблоки. На рынке не развешенные дрожащею рукой, подаренные женщиной, заплаканной такой...

— Все это надо перешить, — сказал портной, — ведь дело к маю. — Все это надо пережить — сказала я, — я понимаю. И в кольцах камушки сменить, и челку рыжую подрезать, и в край другой себя сманить, и вновь по Грузии поездить...

Весной, весной, в её начале, я опечалившись жила. Но там, во мгле моей печали, о, как я счастлива была, когда в моем дому любимом и меж любимыми людьми, плыл в небеса опасным дымом избыток боли и любви. Кем приходились мы друг другу, никто не знал, и всё равно — нам, словно замкнутому кругу, терпеть единство суждено. И ты, прекрасная собака, ты тоже здесь, твой долг высок в том братстве, где собрат собрата терзал и пестовал, как мог. Но в этом трагедийном детстве Былых и будущих утрат свершался,...

Таксомоторная кибитка, трясущаяся от избытка былых ранений и заслуг, по сопкам ткёт за кругом круг. Миную я глухие реки, и на каком-то там ночлеге мне чудится (хотя и слаб) переселенческой телеги скрип, и коней усталых храп, и мягкий стук тигриных лап, напрягшихся в лихом набеге, и крик степи о человеке, и вдруг на океанском бреге — краб, распластавшийся как раб... С фантазиями нету сладу: я вижу, как в чужом раю, перемахнув через ограду, отыскивая дичь свою, под носом у слепой двустволки ободранные бродят волки...

I По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчёсанных грив. О, пленительный город загадок, Я печальна, тебя полюбив. Странно вспомнить: душа тосковала, Задыхалась в предсмертном бреду. А теперь я игрушечной стала, Как мой розовый друг какаду. Грудь предчувствием боли не сжата, Если хочешь, в глаза погляди. Не люблю только час пред закатом, Ветер с моря и слово «уйди». II. ..А там мой мраморный двойник, Поверженный под старым кленом, Озерным водам отдал лик, Внимает шорохам зеленым...

Той давней, той немыслимой весной, В любви мужской почти не виноватая, У низенькой земляночки штабной Стоишь ты, фронтовая, франтоватая. Теперь смотрю я чуть со стороны: Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова, А ноги неестественно стройны, Как в удлиненном кадре телевизора. Кудряшки - их попробуй накрути!- Торчат из-под пилотки в напряжении...

Ничего не получалось, Я про это точно знал, Что всегда доступна частность И неведом идеал. Я его однажды видел - Не во сне, а наяву, Появился в лучшем виде, Повалился на траву. Мы во Внукове лежали, Отменялся самолет...

Наверно, будут глохнуть историки, копаясь в тоннах нашей риторики... Но — сквозь любую наносную муть, которая сверху лежит, они должны понять (и поймут!), как мы любили жить! Жить! Ладонями землю трогать...

Заведи мне ладони за плечи, обойми, только губы дыхнут об мои, только море за спинами плещет. Наши спины, как лунные раковины, что замкнулись за нами сейчас. Мы заслушаемся, прислонясь. Мы - как формула жизни двоякая. На ветру мировых клоунад заслоняем своими плечами возникающее меж нами - как ладонями пламя хранят. Если правда, душа в каждой клеточке, свои форточки отвори...

Друг, за чашу благодарствуй, Небо я держу в руке, Горный воздух государства Пью на Цейском леднике. Здесь хранит сама природа Явный след былых времён - Девятнадцатого года Очистительный озон. А внизу из труб Садона Сизый тянется дымок, Чтоб меня во время оно Этот холод не увлёк...

Спелой грушею в бурю слететь Об одном безраздельном листе. Как он предан — расстался с суком! Сумасброд — задохнётся в сухом! Спелой грушею, ветра косей. Как он предан,— «Меня не затреплет!» Оглянись: отгремела в красе, Отплыла, осыпалась — в пепле. Нашу родину буря сожгла...