Жить вкусно

Солнечные зайчики прыгали по стене, горке с начищенными до блеска стеклянными дверцами, за которыми стояли хрустальные бокалы, красивая посуда. Это была гордость Людмилы. Сколько трудов стоило купить это в магазине. За военные годы Людмила растеряла почти всех своих друзей, которые были вхожи на торговые базы и доставали там дефицитные товары. Поэтому приходилось с утра, а иногда даже с ночи, занимать очередь около универмага. Неизвестно, из каких источников, но люди узнавали, что выбросят дефицит...

Евгений Александрович сперва приподнялся на локте, потом резко сел, свесив ноги на пол. Только после этого он повернулся к Фросе и посмотрел на нее. - Что? Что ты сказала.? Фрося не поняла, что означал такой вопрос, радуется он или злится на нее за такое сообщение. Она даже сжалась вся и тихо повторила, что ждет ребенка. Муж приподнял ее за плечи и приглушенно спросил. - Какой срок? - Не знаю точно. Маленький еще. Фрося вдруг расплакалась, представив, что сейчас Евгений начнет говорить про бабок...

На мгновение все остолбенели. Евгений Александрович прошептал. - Пожалуйста тише. Ничего не говорите, не испугайте снова. Наталья передала Соню доктору, наклонилась к Наде. Та протянула ручки к маме и оказавшись на материнских руках, крепко обняла ее за шею. - Конечно твоя. - Зашептала Наталья, сглатывая слезы и прижимая малышку к себе. Гости тихонько, не прощаясь, удалились. Ни к чему тут лишние люди. Макарьевна подошла к своим иконам и начала читать благодарственную молитву. Не зря она утро и вечер каждый день просила Бога об исцелении младенца...

Наталья поднялась со своего места, подошла к хирургу, поздоровалась с ним за руку и пригласила проходить. Евгений Александрович уселся на стул, на который обычно садятся приходящие на прием больные. Наталья расположилась напротив, на кушетке. - Ну давай, рассказывай Евгений Александрович, каким ветром тебя в нашу деревню занесло. Доктор начал рассказывать, что впервые за время, что он работает в этой больнице, ему дали отпуск, небольшой, всего на недельку. Но он и этому очень рад. Воспользовался случаем, Фросю с Соней в охапку и сюда, в деревню...

Наталья первая зашла за занавеску. За ней прыгал с костылем Василий. Он уселся на кровать, протянул вперед свою культю. Наталья глянула на нее. - Миленький, да как же ты терпел то. Ты же ее всю в кровь стер. Смотри ка, что творится. - привычными словами запричитала она. - Надо примочки делать да смазывать. Ложись давай. Сейчас приду, все сделаю. Женщина пошла за своим чемоданом. Вернувшись, она увидела, что Василий лежит на не расстеленной постели. - Ты что, так спать будешь. И штаны снимай...

Утро начиналось с надежды, что все будет хорошо. Жизнь в палате оживала. Просыпались больные, ходили туда-сюда. Завтракали. К Наталье подошел Павел Николаевич. - Ну, как ночь прошла? Поспала хоть сама то немного. Дочка то всю ночь должна была спать. Потому и не заходил сюда, чтоб лишний раз не тревожить. Наталья рассказала, что малышка проснулась на самом утре, сказала два слова и снова уснула. Ей даже показалось, что слова то были сказаны в полусне. А теперь спит и не просыпается. Шум в палате, говор...

Наталья вздохнула, горестно, как то по старушечьи поджала губы, какое то время посидела молча. - Вот ведь, судьба какая. И девчонку жалко. Совсем не жила, почитай. А уж горя хлебнуть успела. На Надюшку не порадовалась. Тебе, Василий узнать надо, где ее схоронили. Чтоб было куда на могилку сходить, поклониться. Василий подумал, что правильно она говорит. Сам то он даже и не подумал про это. Надя вырастет, узнает, что мать ее родная умерла, спросит, где она покоится. А он и не знает. Вот с посадкой управятся и съездит он при случае с Натальей в район...

Уже когда до дома оставалось совсем немного, Наталья подумала, что может она сама виновата, что Василий женщину в ней не видит. И дома, и на работе, она как солдат в юбке. Крутится, вертится, командует. Никакой слабинки в ней не видно. А мужикам ведь надо, чтоб они свое превосходство над бабами чувствовали. А тут какое превосходство, на одной ноге прыгает. А она все старается, чтоб полегче ему было, от работы отгораживает. Да и интерес свой к нему стоит показать, так, незаметно. И поласковее быть...

Прошел год, как отгремели победные салюты. Страна восстанавливалась после войны. Возвращались мужики в деревню. Не сразу, не скопом явились. Хоть и прошел уже год, а до сих пор не все пришли. Кого то на Дальний Восток перебросили, кто то в Германии оставался служить, да и по стране частей много раскидано. Многих мужиков в деревне недосчитались. А бабы все надеялись, вдруг да постучится в окошко, вдруг вернется. Наталья тоже втайне от всех ждала. Никому не говорила, даже Клавке. Чего девчонке зря надеяться...

Наталья утром торопилась на работу. Вроде и встала рано, и устряпалась во время, и позавтракали, как всегда, а потом вспомнила она про Дунино письмо, заговорила про Митьку с Василием. Он то ведь военный, лучше знает, чего там тот делать будет и не опасно ли это. Василий успокоил ее прежде всего тем, что войны то ведь нет уже. И в Германии тоже нет. А что делать будет, так служить, как и в любом другом месте. Что прикажут свыше, то и будет выполнять. А насчет опасности, так она везде у военных за плечами ходит...

Победу праздновали долго. Все как с ума посходили. На работу не выходили, особенно мужики. Семен Михайлыч весь на нет изошелся. Ходил по домам, совестил людей. А мужики то колхозники кто, перелом да вывих. Все, кто после ранения списан был, Они показывали бригадиру свои израненные тела и выговаривали ему, что имеют право праздновать. Из за этой войны увечья на всю жизнь получили. Так разве не заслужили они, чтобы недельку, другую погулять на радости. - Мужики, побойтесь Бога. Время то какое...

После первомайского праздника начались посевные работы. Поговорку, что весенний день год кормит, крестьяне помнили испокон веков. Сколько работы надо успеть сделать. За время войны планы посевов в колхозе только увеличивались. Начальство не заботило, как будут женщины без техники, распахивать новую землю, где возьмут семена. Вот и ходили каждую весну по домам, забирали последнее у людей. Прикрывались лозунгом “все для фронта, все для победы”, доводили до каждого домовладения, кто сколько должен сдать зерна...