ГалопомПоЕвропам

«Королева воздуха» – так называли бравые лётчики американских ВВС советскую актрису Нонну Терентьеву. К появлению фотографии красавицы-блондинки на страницах ежедневной газеты Министерства обороны США «Stars and Stripes» («Звёзды и полосы») привела цепь случайностей. Фотограф Василий Малышев увидел Нонну в театре имени Станиславского, где она служила по окончании «Щуки», и не мог пройти мимо: слишком уж выделялась миниатюрная, изящная, словно фарфоровая статуэтка, молодая женщина своей «инакостью»...

Это был страстный, безрассудный, поднимающий до немыслимых высот и низвергающий в бездну преисподней мучительный роман. Роден и скульптура составляли для Камиллы весь мир, но в мире возлюбленного для неё было отведено всего лишь определённое место, ограниченное его волей. К тому же в жизни Огюста Родена всё время незримо присутствовала другая женщина. Роза Бёре, простая швея, в молодости обладавшая весьма привлекательной, хотя и «деревенской» наружностью, послужила моделью для ранних его работ. Они познакомились в 1864 году, а в 1866 у пары родился сын Огюст...

Он был для неё всем: учителем, возлюбленным, другом, Богом, злым роком, проклятием. Его величественная тень заслоняла её хрупкую фигурку всю жизнь. Кряжистый, словно вековой дуб, в конце концов он закрыл ей солнце. Огюст Роден и Камилла Клодель познакомились, когда признанному мастеру было за сорок, а молодой талантливой девушке из провинции – всего девятнадцать. Родившаяся в семье мелких буржуа, Камилла была обречена на унылое бесцветное существование, ограниченное мещанским мирком. Так была воспитана...

Жил-был в Лукке банкир по имени Франческо Гуиниджи, и было у него семеро сыновей: Ладзаро, Микеле, Франческо, Бартоломео, Антонио, Николао и Паоло. История, которая произошла в Италии в XIV веке, начиналась почти как старая сказка: «За горами, за лесами, За широкими морями, Не на небе – на земле Жил старик в одном селе. У старинушки три сына: Старший умный был детина, Средний сын и так, и сяк, Младший вовсе был дурак». Фамилия Гуиниджи принадлежала к числу самых почтенных и уважаемых в свободной Республике Лукка...

Девочка, которой было отмерено всего 11 лет жизни, больше половины из этого короткого срока боролась со смертельной болезнью. Врачи давали от силы два месяца, а она прожила ещё шесть лет. Прожила благодаря рисованию, которое любила больше всего на свете. Теперь это имя знают многие: Саша Путря, талантливая художница, девочка, которая мечтала улететь на Сириус – самую яркую звезду ночного небосклона. Она оставила после себя более 2200 работ: 46 тетрадей с рисунками, шаржами и стихами, а также вышивки, фигурки из пластилина, мягкие игрушки, поделки из бисера и цветных камешков...

Есть лица, которые, раз увидев, невозможно забыть. Необыкновенные янтарные, с призеленью, колдовские глаза, которые сияли, светились, мерцали словно драгоценные камни на прекрасном узком лице, завораживали и зрителей, и слушателей. La Fille aux yeux d'or – «златоокая девушка» – так называли французы свою любимицу. Возможно, вы и не подозревали, что эта дивная красавица незримо присутствовала в вашей жизни полтора десятка лет – по крайней мере, в жизни тех из вас, кто помнит прогноз погоды в вечерней программе «Время»...

В начале семидесятых добропорядочные жители «мемориального» дома № 2 по Камергерскому переулку были не на шутку встревожены: в квартиру вдовы поэта Николая Асеева то и дело приезжала милиция. Люди воспитанные и интеллигентные, соседи не устраивали на площадках птичий гвалт и ограничивались лишь разговорами вполголоса, но удивляться было чему: никто и подумать не мог, что статная старуха, сохранившая царственную посадку головы и следы былой красоты на аристократичном лице, угодит в подобный скандал...

«Почему-то у меня нет надежды. Я уже не гоню от себя мыслей об её смерти. Эти мысли наполняют всего меня день и ночь. Она ещё борется, но её глаза изо дня в день потухают. Сейчас мне страшно войти в спальню. Сердце человеческое не создано для такой жалости, какую испытываю я, когда гляжу на эту бывшую Муру, превращённую в полутрупик», – вне себя от горя писал Чуковский в дневнике. Любовь к младшей дочери и страх её потерять лишали его мужества, а вынужденное бездействие приводило в отчаяние. Из...

«А я всё ещё притворяюсь, что жив. Всё те же колючки окружают страдалицу. Те же две дурацкие трубы – и обглоданные козами деревья», – записал Корней Чуковский в своём дневнике в сентябре 1936, спустя пять лет после смерти младшей дочери, посетив неприметную могилку на старом Алупкинском кладбище. Железный крест с проплешинами ржавчины и полустёршаяся надпись: «МУРОЧКА ЧУКОВСКАЯ 24/II 1920 – 10/ХI 1931». Здесь навеки упокоилось любимое дитя, «всепонимающий друг мой», как называл Мурочку Чуковский...

Ни одна из тех, на кого падал его опаляющий взгляд, не могла противостоять необъяснимому магнетизму смуглого, приземистого, коренастого амура с лицом, изрезанным морщинами. Этот неисправимый сластолюбец никогда не был дамским угодником: страстно ненавидел женщин, которых когда-то столь же страстно любил; изменял, разрывал отношения, снова влюблялся, творил, движимый неутолимым вдохновением, и так без конца… Пикассо был верен себе и своей неукротимой натуре. Он впитывал жизнь всеми фибрами, наслаждался ею, как терпкой эскаливадой, выжимал, как сочный лимон...

Мария Тарасенко и Илья Ильф (Файнзильберг) поженились 21 апреля 1924 года. Новоиспечённый супруг делил комнатку в коммуналке с Юрием Олешей, который окрестил её «спичечным коробком», там же поселилась и молодая жена. Обстановка была спартанской: Илья являлся счастливым обладателем табурета и матраса на четырёх кирпичах, Олеша спал на газете. Парадные брюки у приятелей были одни на двоих и имели столь плачевный вид, что однажды Маруся натёрла ими пол, приняв за суконную тряпку. Несмотря на бытовые...

«Мы очень любили курить вместе, ночью, целоваться и курить. Когда мы встретились на улице, он, разговаривая, вдруг взял меня за мизинец. Я была молодая девочка – мне было семнадцать лет. Горечь. Слёзы. Никогда ни с кем так не было, а другое ничто не похоже.» Она пережила своего ненаглядного Илю на 44 года – это было тихое сияние догорающей свечи. Вся жизнь – память о муже и любовь к дочери. Умирая, Ильф сказал жене: «Оставляю тебе мою Сашеньку. В память о себе». Когда Марии Николаевны не стало, Александра Ильинична Ильф, разбирая бумаги матери, в одной из папок обнаружила стопки писем...