Отчаянная Домохозяйка

— Огурцы не те. Я же просил корнишоны, Тань. А эти — лопухи какие-то, в них воды больше, чем вкуса. Весь «Оливье» поплывет через час. Вадим брезгливо подцепил вилкой кружочек соленого огурца из миски, покрутил его перед носом, словно рассматривал редкую, но неприятную букашку, и с тяжелым вздохом бросил обратно. Татьяна замерла с ножом в руке. На разделочной доске, истекая оранжевым соком, лежала вареная морковь. На плите, фыркая паром, доходила картошка. В духовке, распространяя умопомрачительный...

— Ты майонеза-то поменьше клади, поменьше. Олег не любит, когда жирно. У него поджелудочная с детства слабая, я ему на пару́ всё готовила, а ты вечно… как свиньям, прости господи. Голос Тамары Ивановны звучал не громко, но въедливо, как бормашина в соседнем кабинете. Она сидела за кухонным столом, сложив руки на необъятной груди, и наблюдала. Просто наблюдала. Это было её любимое занятие последние три дня, с тех пор как она «осчастливила» своим приездом перед праздниками. Марина с силой опустила нож на вареную картофелину...

– А это чьи ключи от нашей квартиры? – Андрей замер на пороге, глядя на незнакомую молодую девушку, которая легко открыла замок. Кристина обернулась, ловко пряча связку в карман куртки. – Я Кристина. Сестра Оксаны. – Сестра? Какая сестра? Оксана дома? Девушка кивнула и скрылась в квартире. Андрей медленно поднялся по ступенькам, чувствуя, как внутри все сжимается от непонятной тревоги. Декабрьский мороз заставил его поторопиться, но то, что он увидел в прихожей, заморозило его еще больше. На вешалке висело незнакомое пальто...

— А ну отойди, — рявкнула Вероника на подъездную кошку, путающуюся в ногах. Кошка метнулась к батарее, а Вероника, перехватив поудобнее пакет с логотипом супермаркета, толкнула тяжелую железную дверь плечом. Домофон пискнул, пропуская её в затхлое тепло подъезда. Пахло жареной рыбой и сырой штукатуркой — вечный, неистребимый запах ноября в этом доме. Лифт не работал. Конечно. На табло застыла мертвая восьмерка. Вероника выдохнула, глядя на свои сапоги — замша уже напиталась уличной жижей, потемнела...

– Лена, а ты не забыла, что салат "Оливье" нужно делать именно так, как делала наша мама? – Ирина Васильевна стояла на пороге кухни с видом человека, готового навести порядок в чужом доме. Елена подняла глаза от разделочной доски, где аккуратно нарезала вареную морковь. Три дня до Нового года, и вот оно началось. – Ира, я делаю салат уже третий год подряд. Всем нравится. – Это неправильно. – Ирина Васильевна прошла к плите, сняла крышку с кастрюли и покачала головой. – И картошка не так сварена...

— Лена, ты опять суп не посолила? Вода водой, честное слово, — Виктор брезгливо отодвинул тарелку, словно там плавали не домашние фрикадельки из парной телятины, а канцелярские скрепки. — Я же просил: мне нужно мясо чувствовать, а не этот диетический бульон для язвенников. Елена молча забрала тарелку. Спорить было бесполезно, да и не хотелось. В последние полгода Виктор вообще стал удивительно чувствительным к качеству жизни: то подушка ему жесткая, то котлеты сухие, то в квартире «пахнет старостью»...

— А ну, отойди от плиты! Нечего тут хозяйкой расхаживать! — Галина Петровна грузно навалилась животом на столешницу, оттесняя Полину бедром. — Всё, кончилось твое время. Лавочка закрылась. Полина замерла с половником в руке. Борщ в кастрюле тихо булькал, распространяя по кухне уютный, домашний запах, который никак не вязался с перекошенным от злобы лицом свекрови. — Галина Петровна, вы о чем? — Полина говорила тихо, стараясь не сорваться. Десять лет жизни с этой женщиной научили её: крик — признак слабости...

– Все, Лена! Хватит терпеть эту ситуацию. Я принял решение. Елена подняла взгляд от вечернего чая. Дмитрий стоял в дверях кухни с каким-то торжественным выражением лица, как будто собирался объявить что-то судьбоносное. – Что за решение? – спросила она, чувствуя, как внутри все сжимается от тревоги. – Твои родители должны съехать отсюда до Нового года. А то я подаю на развод. Елена поперхнулась чаем. За стенкой раздался приглушенный звук телевизора – родители смотрели вечерние новости в зале. – Дима, ты с ума сошел? Какой развод? О чем ты вообще говоришь? Дмитрий прошел к столу, сел напротив...

— Виталь, ты чего замер? Неси тарелки, стынет же все. И майонез достань, тот, что в синей пачке, он поострее. Марина смахнула со лба прилипшую прядь, оставив на виске мучной след. На кухне стоял тяжелый, густой дух жареного лука и духовки — запах, который обычно обещает праздник, но сегодня почему-то раздражал до тошноты. Двадцать пятое декабря. Католическое Рождество, будь оно неладно, хотя они сроду его не отмечали. Просто повод собрать стол, отрепетировать Новый год. Ну и свадьбу. До неё оставалось три недели...

– Денис, завтра же едем за холодильником! Я уже всё присмотрела в магазине на Садовой, – заявила Надежда Васильевна, едва Денис переступил порог её квартиры. – Здравствуйте, Надежда Васильевна, – устало ответил Денис, снимая куртку. – Какой холодильник? – Как какой? Мой совсем развалился. Вчера морозилка отключилась, вся рыба пропала. Я же говорила тебе на прошлой неделе. Денис напряг память. Он помнил что-то про странные звуки из холодильника, но развалился ли тот совсем – не был уверен. – А сколько он стоит? – Недорого совсем, сорок пять тысяч...

– Лена, доброе утро! Расскажи мне подробно, что у тебя запланировано на сегодня. Елена взглянула на телефон – ровно восемь утра. Как всегда. Галина Ивановна звонила каждый день в одно и то же время уже полтора месяца. – Доброе утро, Галина Ивановна. Сейчас собираюсь на работу, потом... – Во сколько выходишь из дома? Во сколько будешь на работе? Что на обед? Во сколько домой? Мне нужно точно понимать твой распорядок. Елена прижала телефон к уху и закрыла глаза. Андрей уже ушел – у него сегодня рейс в область...

— Лена, у меня есть прекрасная новость! — Валентина Петровна врывается в квартиру без звонка, размахивая ключами, которые Андрей дал ей "на всякий случай" еще полтора года назад. — Здравствуйте, Валентина Петровна. — Елена поворачивается от плиты, где готовит ужин. — А новость какая? — Я переезжаю к вам! — свекровь ставит на пол спортивную сумку. — Аренда закончилась, хозяйка решила продавать. Так что теперь мы будем жить одной семьей. Елена чувствует, как что-то холодное сжимается в животе. — Как это...