Отчаянная Домохозяйка

— Мы не поедем, с тобой скучно сидеть, — сказала дочь, щёлкнула замком и шагнула в темноту подъезда. Дверь тихо хлопнула, будто из вежливости. Ирина постояла секунду, держа в руках уже завязанный пакет с яблоками и пирожками. Даже внучке хотела запечь — с корицей, как та любила. На кухне чайник продолжал гудеть, пока не стих сам, без внимания. Она поставила пакет обратно на табурет, тяжело опустилась рядом. Всё просто: не хотят — не хотят. Только вот в груди будто кто-то острым пальцем нажал. И не отпускает...

– Андрюша, нам надо серьезно поговорить. Валентина Петровна стояла на пороге кухни, держась за дверной косяк. Лицо у неё было такое, что Андрей сразу понял – разговор будет не из приятных. Он поставил тарелку с борщом на стол и вопросительно посмотрел на тёщу. – Валентина Петровна, проходите, садитесь. Что случилось? – Олечка уже на работе? – тёща осторожно прошла к столу, одной рукой придерживая поясницу. – Да, смену до девяти отрабатывает. А что такое? Вы какая-то бледная. Валентина Петровна тяжело опустилась на стул и посмотрела на зятя долгим оценивающим взглядом...

— А тапки где? Вить, ну ты посмотри, у вас в доме даже ногам холодно, полы ледяные, а тапок лишних нет. Экономите всё? Зоя швырнула сумку прямо на пуфик в прихожей — тот самый, бархатный, который Нина месяц назад отчищала от пятен ванишем. Сумка была грязная, с дороги, с каким-то засаленным дном, и теперь на светло-бежевой обивке расплывалось серое, влажное пятно. Ноябрьская слякоть въедалась в ткань быстро и надежно. Нина стояла в проеме кухни, вытирая руки полотенцем. Полотенце было влажным, неприятным на ощупь...

— Леночка, ну кто же так режет сыр? Это же не кирзовый сапог, это пармезан, хоть и отечественный. К нему подход нужен, нежность, а ты его кромсаешь, как дрова для буржуйки. Регина Витальевна стояла в дверном проеме кухни, сложив руки на внушительной груди, обтянутой лиловым бархатом халата. Халат этот, как и сама Регина, занимал, казалось, все свободное пространство их крошечной «двушки». За окном серое декабрьское утро никак не могло проснуться, давя на стекла свинцовой тяжестью, а здесь, на пяти квадратных метрах, воздух уже искрил от напряжения, словно перед грозой...

– Игорь, ты представляешь, нам дали премию! – Светлана ворвалась в квартиру, размахивая телефоном с сообщением от банка. Игорь поднял голову от ноутбука. На экране замерла таблица с расходами на декабрь – он как раз планировал семейный бюджет. – Сто восемьдесят тысяч! – выдохнула жена, плюхнувшись рядом на диван. – Представляешь, какие подарки мы детям купим! – Покажи, – Игорь взял её телефон, перечитал сообщение дважды. – Действительно премия. Годовая. За перевыполнение плана. Из детской донеслась возня – Артём с Лизой играли в конструктор...

— Ты там скоро? Котлеты уже инеем покрылись, пока ты копаешься! — крикнула в трубку Лена, прижимая плечом смартфон к уху и одновременно пытаясь выловить из кипятка разварившийся пельмень. В трубке что-то шуршало, хрустело, словно на том конце провода жевали фольгу, а потом раздался голос, от которого у Лены по спине пробежали мурашки. Не от страха, нет. От того особого вида раздражения, которое возникает, когда наступаешь в лужу в новых замшевых сапогах. — Ленусь, ты не кипятись. Котлеты сами съедите...

– Андрей, а где у нас рубанок? – крикнул Костя с балкона. – На технологию нужен! Андрей Козлов отложил газету и задумался. Рубанок точно лежал в гараже, в старом ящике с инструментами. Но вот уже месяца три он там не был. Машину ставил во дворе – зима еще не началась всерьез, а до гаража добираться лень. – В гараже должен быть, – ответил он сыну. – Завтра съездим, возьмем. – Может, сегодня? – Костя высунулся с балкона сильнее. – А то завтра воскресенье, выспишься до обеда, потом по телику футбол...

— Ты бы, Ирочка, кожуру-то потоньше срезала. Мы ж не миллионеры, чтоб половину картофелины в мусорное ведро отправлять. Грех это. Продукты нынче — как золотые слитки. Лидия Петровна тяжело вздохнула, картинно прижала руку к левой стороне груди и опустилась на табурет. Табурет под ней скрипнул жалобно, словно подтверждая: ноша тяжела, жизнь несправедлива, а невестка — транжира. Ирина молчала. Нож в её руке замер на секунду, а потом снова вгрызся в крахмалистый бок картошки. «Тоньше». Куда уж тоньше? Просвечивает ведь...

– Анна Федоровна, вам нужно подъехать в наш офис с документами на наследственную квартиру до конца этой недели, – голос нотариуса Петра Михайловича звучал деловито. – Иначе дело затянется до следующего года. Анна крепче сжала телефонную трубку. За окном декабрьский снег медленно засыпал двор. – Простите, какие именно документы? Я думала, у вас есть все необходимое. – К сожалению, нет. Нужна справка о составе семьи покойной Раисы Петровны и документы на право собственности. По нашим данным, эти бумаги должны быть у вашего брата Виктора Федоровича...

— Ну, Танюш, ну чего ты сразу ерепенишься? Она же родная кровь, не чужой человек, в конце концов. Ну, подумаешь, немного потеснимся. Зато веселее будет! Сергей стоял в дверном проеме кухни, переминаясь с ноги на ногу, и виновато теребил край застиранной домашней футболки. Вид у него был такой, какой бывает у нашкодившего кота, который точно знает, что стянул со стола колбасу, но надеется, что хозяйка слишком устала, чтобы браться за веник. Татьяна не обернулась. Она с остервенением терла и без того...

– Мам, а дед мороз правда придет? – восьмилетняя Катя прижалась к Светлане, которая стояла у окна кухни, разглядывая соседский двор. – Конечно придет, солнышко. Папа же обещал, что будет премия, купим тебе и Максимке подарки. – А мне велосипед купят? – пятилетний Максим подбежал к матери, глаза блестели от предвкушения. Светлана погладила сына по голове, стараясь скрыть тревогу. До Нового года оставалось две недели, а Дмитрий все молчал про обещанную премию. Деньги в семье были на исходе – коммунальные платежи, продукты, зимняя одежда для детей съели практически всю зарплату...

— Ты с ума сошла? Какие декретные на ремонт? — Аня смотрела на свекровь, и воздух в их крохотной кухне, казалось, загустел, стал вязким, как кисель. — А что тут такого? — Тамара Игоревна невозмутимо помешивала сахар в чашке, звякая ложечкой о фарфор. — Ребёнку пока ничего не надо! Пелёнки есть, кроватку мы вам отдали. А у меня квартира в негодность приходит. Сын должен матери помочь. Аня перевела взгляд на мужа. Вадим сидел, вжавшись в стул, и старательно изучал узор на старой клеёнке. Он всегда так делал, когда мать начинала наступление...