Отчаянная Домохозяйка

— Стой, куда прёшь в обуви? Я только полы намыла! — рявкнула бы Ольга, если бы дома кто-то был. Но в прихожей стояла та гулкая, ватная тишина, какая бывает только в пустых квартирах в семь утра. Она привалилась плечом к косяку, чувствуя, как гудит поясница. Смена выдалась адовая. В третью палату привезли инсультника, грузного дядьку, который всю ночь пытался выдрать катетер и орал матом на санитарок. Ольга его ворочала, меняла белье, уговаривала, а теперь правое плечо ныло так, будто туда вбили ржавый гвоздь...

– Виктор, а может твоя сестра хотя бы раз приготовит ужин? Или хлеб купит? – Анна с силой опустила сумку с продуктами на кухонный стол. Виктор поднял взгляд от телефона. – Что случилось? – Ничего не случилось. Просто третий месяц я кормлю взрослого человека, а она даже спасибо толком не говорит. – Лена между работами сейчас, ты же понимаешь. Денег у неё нет. – А на такси деньги есть? Вчера видела, как она уезжала. Виктор пожал плечами. – Наверное, на собеседование ездила. Что ты к ней придираешься? Анна начала выкладывать продукты из сумки...

— Ключи от нашей квартиры верните, завтра меняю замки! — голос невестки звенел не от истерики, а от того холодного, режущего металла, который бывает в голосе человека, принявшего окончательное решение. Татьяна Андреевна замерла. Рука, которой она только что собиралась поправить съехавший набок берет, безвольно опустилась. В прихожей повисла тишина — густая, липкая, пахнущая чужим освежителем воздуха «Морской бриз» и жареным луком. Этот запах лука, который она сама же и принесла, надеясь угостить молодых домашними котлетами, теперь казался неуместным, почти оскорбительным...

Марина вытерла стол и поставила чайник. За окном моросил дождь, серый и нудный, как её настроение последние недели. Наташа сидела напротив, стягивала мокрый шарф и жаловалась на пробки. — Ну невозможно же! Полчаса на Ленинском простояла. А у тебя есть печенье какое-нибудь? — Сейчас посмотрю. Марина открыла буфет. Там лежали только сухари — вчерашние, жёсткие. Она достала их молча, положила на блюдце. Наташа скривилась, но взяла один. — Спасибо. Хоть что-то. Марина разливала чай. Наташа сняла куртку, встряхнула волосами...

– Ольга, ну что ты так шумишь? Дети уже спят! – А кто их укладывает каждый вечер? Кто убирает за ними игрушки по всей квартире? Светлана недовольно поджала губы и продолжила мыть посуду. Тарелки звякали особенно громко, словно она специально хотела показать, какая она трудолюбивая. Ольга стояла в проходе между кухней и коридором, держа в руках детские носки, которые нашла под диваном. Полгода назад она и представить не могла, что ее трехкомнатная квартира превратится в общежитие. Тогда, в июне, Алексей позвонил поздно вечером...

— Ты в этом пойдешь? Серьезно? — Тамара застыла в дверном проеме с поварешкой в руке, забыв, что на плите у нее докипает "харчо" для завтрашнего обеда. Сергей, ее муж, с которым они прожили двадцать семь лет — срок, за который, казалось бы, можно изучить каждую родинку и каждую интонацию храпа, — сейчас крутился перед зеркалом в прихожей в странном, совершенно не свойственном ему виде. На нем был пиджак. Не тот, привычный, серый, "офисный планктон", в котором он ходил на совещания в свой департамент логистики, а какой-то нелепый, бархатный, цвета перезревшей сливы...

– Завтра премию дают, может, добавим на детские счета к Новому году? – сказал Сергей, возвращаясь с работы. Анна кивнула и вечером села за компьютер, чтобы проверить, сколько там уже накопилось. Она давно не проверяла сколько денег там накопилось. Но была уверена, что приличная сумма. Цифры на экране заставили ее несколько раз моргнуть. На счету Тимура вместо пятидесяти двух тысяч значилось всего семь тысяч рублей. С Софьиного счета из тридцати восьми тысяч осталось восемь. Сердце забилось чаще...

Вера нашла билеты случайно. Вытряхивала карманы куртки перед стиркой — зимняя же, грязь, соль с дорог. Пальцы нащупали конверт. Плотный, глянцевый. Два билета в театр. На новогодний вечер. Двадцать девятое декабря, восемь вечера. Сердце ухнуло куда-то вниз, но она заставила себя выдохнуть медленно. Может, сюрприз? Игорь иногда такое устраивал. Лет десять назад, правда, но мало ли. Села на табурет в прихожей. Конверт лёг на колени. Почерк не Игорев — на билетах была печать, электронные. Заказ оформлен двадцать первого ноября...

Ключ провернулся со скрипом. Ольга замерла в прихожей. Странная какая-то тишина — не пустая, а будто притаившаяся. Сапоги сняла, оставив их у порога. Мокрые, тяжёлые. Весь день мокрый снег с дождём, а в метро духота — голова раскалывалась. Хотелось дома, к батарее, под плед. Чаю горячего. Но что-то было не так. В кухне горел свет. На столе — коробка от пиццы. Не закрытая, просто брошенная. Два бокала, красное вино. Тарелки в раковине, грязные. Ольга машинально потянулась к губке, но остановилась...

– Мам, а почему тетя внизу так громко музыку ставит? – восьмилетняя Настя прижалась к матери, когда снизу снова заухал бас. Елена Викторовна сжала кулаки так сильно, что костяшки побелели. Третий месяц одна и та же история. Только она укладывает детей, как начинается этот ад. Младший Артем уже плачет в кроватке, а Настя испуганно жмется к стене. – Не знаю, дочка. Может, она не понимает, что детям спать пора. Но Елена прекрасно понимала. Валентина Петровна включала музыку ровно в девять вечера. Каждый день...

– Дим, ты сегодня днем домой заходил? Алена стояла посреди кухни, держа в руках пустую тарелку из-под салата, который она готовила вчера вечером. Половины не было. – Нет, конечно. У меня же совещание до шести было. А что? Дмитрий даже не поднял глаз от телефона, листая новости. – Странно. Я же точно помню, сколько салата оставила. – Может, ты сама забыла, сколько съела вчера? Алена нахмурилась. Нет, она отлично помнила – съела всего пару ложек и убрала тарелку в холодильник почти полной. А теперь там оставалось меньше половины...

– Лена, ты опять забыла масло купить! – голос Галины Петровны прозвучал из кухни, когда Елена переступила порог квартиры. – Добрый вечер и вам, Галина Петровна, – Елена сбросила туфли и повесила плащ на вешалку. – Масло в пакете, на столе оставила. – А сливочное где? Я же просила и растительное, и сливочное! Елена мысленно досчитала до десяти. Полтора года совместной жизни с родителями мужа научили ее сдерживаться, но каждый вечер начинался именно так. Придирки, упреки, недовольство. – Забыла, – честно призналась она, проходя в комнату...