Анка-Ушанка

— Все будет хорошо, Эйви. Ты справишься. Блондинка уверенно поднимает большой палец вверх и делает глубокий вдох. Шаг в неизвестность — это всегда волнительно. Металлические двери с гулом открывают вид на неуютную кабинку их с командой нового изобретения — первой машины времени, величайшего открытия двадцать второго века. — Мы переместим тебя только на двенадцать часов вперёд, помнишь? Делаешь групповое фото с ребятами и возвращаешься. Никакой лишней самодеятельности. Мы в тебя верим. Когда знакомые лица скрываются за дверями кабины, Эйверин нервно сжимает пальцами шуршащую ткань униформы...

В храмовой мрачной тишине Вдруг раздаётся чей-то вой – То плачет по своей судьбе Для двух миров один изгой. То волк, то снова человек – Луною проклят и спасён. Но не увидится вовек Он больше со своей семьёй. Сияй, сияй во тьме оскал! Пусть ровный ряд твоих клыков Порвёт на части гребень скал, Избавит небо от оков. Сияй, сияй во тьме Луна! Великий Волк Флёандриас, Твой взор рассеет облака И в мирный сон погрузит нас. Бредёт в ночи, устал и взмок, Но больше нет пути назад: Теперь навек он одинок И проклинает небеса...

Этот мир наполнен демонами, снующими по земле в поисках страдающих душ, дабы извратить их и поглотить, заполняясь уже угасающей силой. Они живут во тьме и питаются этой тьмой, страшась света, обжигающего их мерзкие щупальца. Но самые страшные демоны существуют внутри нас. И они куда сильнее остальных. Наши страхи. Стивен садится на одну и ту же скамью ровно в три часа дня и смотрит, как мимо проносится до боли знакомый поезд. Когда-то на таком уехала его жена, прихватив с собой маленького сына. После...

Ты Многоликий бог, не имеющий тела, покрытый бесчисленным множеством лиц на каждый случай твоей жизни. Нет ни имени, ни единого образа, лишь куча бесмысленных фраз, не способных отразить все твое естество в полной мере. Ты мой друг, моя любовь, мой родитель и мой незнакомец. «Ты» – это я. Когда последний клиент выходит из кабинета, женщина провожает его с мягкой улыбкой, а потом, молча заперев дверь на ключ, садится обратно в кожаное кресло и достает из верхнего ящичка стола сигареты. Копаться в чужой жизни сложно, но разобраться в своей просто нереально...

Есть реки, в которых вместо воды течет нефть. Есть моря, заполненные людскими пороками, уничтожающими перворожденную чистоту. Океаны крови, являющиеся воплощением всей имеющейся в мире боли. И я захожу в них по пояс, пытаясь разглядеть ноги сквозь толщу мутной жидкости, но не вижу ничего. Ничего, что было бы достойно внимания. Лишь отражение собственного опустошенного лица. Снова куда-то идти. Снова что-то делать. Крис не знает, куда и что, но продолжает упорно двигаться вперед, подхваченный общим течением...

И нет мира там, где обитает пустота. Она заполняет собой все несуществующие щели, растекается под кожей раскаленным металлом и растворяет сердце, не способное биться без переливающейся по сосудам крови. Вокруг и внутри лишь эта чертова пустота, в которой исчезают последние остатки чувств. И имя ей – «одиночество». Говорят, смысл жизни заключается в том, чтобы творить добро ради людей, заполняющих собой каждый твой день и дарящих в ответ такое же тепло, какое получают сами. Говорят, мир вокруг создан...

Нет слез, которые лечили бы душевные раны. Нет лекарства, избавляющего от невыносимых мук. Лишь слабая улыбка, созданная специально для людей, создает видимость хоть какого-то баланса. Но чужие слова все еще продолжают наносить кровоточащие раны. И нет спасения от этой тьмы. Лишь еще большая тьма. О чем может думать семнадцатилетний парень, гуляя с друзьями на спортивной площадке за школой? О девочках, недавно купленной видеоигре и футбольном матче в прошлую пятницу. Но Эйден думает о том, как сильно...

Есть вещи, которые не поддаются здравому смыслу. Вещи, которые постоянно окружают нас, прячась в тени среди множества покрытых золотом красивых масок напускного человеческого счастья. Эти вещи мы называем нашими «темными сторонами» или личными демонами, сжирающими душу. Но это все еще мы. Такие же мы, какими были и всегда будем. Отвратительные грязные существа. Люди. – Алиса! Девушка поворачивается в сторону звавшего ее голоса и, закинув в рот мятную жевательную резинку, с легкой улыбкой снова надевает на себя маску идеальной ученицы...

Иду по проходу под платья шуршанье, Молюсь, чтоб не видел мерцающих слёз. Ты мой искуситель, моё ты проклятье И монстр, сбежавший из сумрачных грёз. По белому шёлку узоры из крови, Фату дикий зверь на лохмотья порвал. «Убийца!» — кричу, задыхаясь в агонии. «Любимая», — шепчешь, скрывая оскал. Иду, как на казнь, не дыша и не плача. И каждый мой шаг отдаёт в тишине. Разбитая кукла. Ненужная кляча. Пусть брак наш сгорит на священном огне. В глазах, что напротив, таится желание — То хищника взгляд в предвкушенье еды...

Где-то вдалеке, среди высоких гор Живёт один дракон уж много сотен лет. Ему не страшен холод, зной и мор, Нет страха в нём остаться без монет. Страшит его одно лишь наважденье — Десятки зим одним наполнен сном О том, что канет его дух в забвенье И тело станет неподвижным льдом. Огонь в груди горит не хуже солнца, В глазах сияет янтарём азарт И нет причин бояться. Но в нём бьётся Безумный страх вдруг обратиться в прах. Откуда страх возник сей в его сердце? Ох, тут простой совсем ответ: В его груди открыла в душу дверцу Одна принцесса, что прекрасней нет...

Кира игриво выдохнула в морозный воздух и со смехом разогнала образовавшееся облачко. Пушистые хлопья, будто белые мухи, медленно опускались на нос, щекотали щёки и оседали снежным поцелуем на губах. До Нового года оставалось пять часов, но девушке совершенно не хотелось возвращаться домой. Пустая квартира встретила бы её холодными объятиями, а Кире и без того было очень тоскливо. — Дедушка Мороз, — прошептала она с лёгкой улыбкой, — подари мне новогоднее чудо. Хотя бы в этот раз. Вокруг то и дело сновали люди...

Варя разочарованно вздохнула и выбросила тлеющий бычок. Небрежно растоптав окурок по мокрому асфальту, взглянула на своё отражение в стеклянной двери. Поморщилась. В потухших серых глазах были лишь копившиеся долгие месяцы усталость и раздражение. Ещё немного — и нервный срыв окажется ближе, чем она предполагала. Мелкие капли мороси красиво сверкали на собранных в длинный хвост пепельных волосах. Варя провела по ним рукой, превращая хрупкий узор в мерзкую влагу. Осень всё увереннее вступала в права, выгоняя последнее тепло из посеревших будней...