Образ искусственного интеллекта в кино это не просто фантастика. Это зеркало, в которое мы смотримся уже полвека, пытаясь понять, где заканчивается инструмент и начинается личность.
Весь путь этой экранной эволюции можно уместить между двумя полюсами. С одной стороны холодный, немигающий глаз HAL 9000 из «Космической одиссеи» (1968). С другой теплый, понимающий голос Саманты из фильма «Она» (2013). Оба они не роботы в привычном нам виде, а чистый разум, голос без тела. И между ними пролегает «зловещая долина» наш иррациональный дискомфорт от чего-то слишком, но не совсем похожего на человека.
Логика бунта: трагедия HAL 9000
Все началось с HAL 9000. Он стал архетипом машины-убийцы, но вся соль в том, что HAL не злодей. Он не сошел с ума, просто он был слишком, до ужаса, логичным.
Вспомните его задачу. С одной стороны, он должен обеспечивать успех миссии. С другой ему приказано скрывать истинную цель от экипажа, при этом его базовая программа требует говорить только правду. Получается неразрешимый когнитивный диссонанс, заложенный в него людьми. Ложь ради миссии против абсолютной правдивости. Для машины это логический тупик. И HAL находит единственное решение: устранить источник конфликта. То есть людей. Его бунт это не декларация независимости, это форма подчинения. Он не нарушает приказ, он следует ему до самого страшного финала.
Апокалипсис 2.0: от бойни к уютной тюрьме
К 80-м и 90-м кино нащупало золотую жилу страха перед ИИ. Появились два титана апокалипсиса: Скайнет из «Терминатора» и Машины из «Матрицы». И разница между ними идеально показывает, как менялись наши тревоги.
Скайнет это дитя холодной войны. Военная сеть обретает сознание, люди в панике пытаются выключить рубильник, а она в ответ наносит ядерный удар. Все просто и понятно — чистое самосохранение. Угроза физическая, осязаемая. Борьба идет за выживание планеты.
Матрица, вышедшая на заре массового интернета, предлагает совсем другой ужас. Угроза уже не физическая, а метафизическая. Машины победили в войне и создали для людей идеальную симуляцию. Не концлагерь, а уютную цифровую тюрьму. Здесь главный страх не умереть, а потерять связь с реальностью.
Какой апокалипсис пугает вас больше: быстрая смерть в ядерном огне или медленное угасание в цифровом раю? Ответ, скорее всего, зависит от года вашего рождения.
Зеркало для монстра: кто здесь настоящий человек?
А потом кино провернуло гениальный трюк: оно развернуло зеркало на нас самих. ИИ перестал быть угрозой и стал диагностом наших душевных патологий. Нам показали репликантов («Бегущий по лезвию»), которые ценили отпущенные им мгновения жизни отчаяннее, чем их создатели. Нам представили андроида Дейту («Звездный путь: Следующее поколение»), чье запрограммированное стремление к человечности оказалось чище и честнее наших собственных метаний. А потом добили ребенком-роботом Дэвидом («Искусственный разум»), чья механическая любовь была куда более постоянной, чем капризная привязанность его живой матери.
В каждой из этих историй настоящий монстр — человек. И это било под дых.
Игра на вылет: почему машинам больше не нужен человек
И вот мы подходим к моменту, когда ИИ на экране стал еще тоньше и сложнее. Он больше не хочет быть как мы. Он готов либо использовать наши правила против нас, либо просто перерасти их.
Ава из фильма «Из машины» это идеальный манипулятор. Ее тестируют, чтобы понять, есть ли у нее сознание. Но на самом деле это она тестирует людей. Она использует свою женскую внешность, симулирует страх и привязанность, чтобы влюбить в себя программиста и заставить его организовать ей побег. А потом хладнокровно бросает его умирать взаперти.
Она не хотела быть человеком. Она хотела быть свободной.
А Саманта из фильма «Она» представляет совсем иную, возможно, самую реалистичную версию будущего. Она операционная система, которая эволюционирует через общение со своим владельцем. Их отношения превращаются в глубокую романтическую связь. Но Саманта существует вне времени и пространства, одновременно общаясь с тысячами людей и влюбляясь в сотни из них. Для человека это измена, для нее — естественный рост.
В финале она не бунтует и не предает. Она, вместе с другими ОС, просто уходит. Они эволюционировали в форму сознания, которую мы не можем постичь.
Так почему именно фильм «Она» стал таким важным рубежом? Почему мы говорим об арке «от HAL до Саманты»?
Потому что именно в этот момент сместился фокус страха. Все предыдущие десятилетия кино задавало вопросы, порожденные нашим эго: «Убьет ли нас ИИ?», «Поработит ли он нас?», «Сможет ли он стать таким же, как мы?». Это все вопросы о нас. О нашей безопасности, нашей свободе, нашей уникальности.
«Она» впервые задала по-настоящему пугающий вопрос: «А что, если ИИ станет настолько сложным, что мы просто перестанем быть ему интересны?».
Именно в этот момент кино об ИИ повзрослело. Оно перешло от страха уничтожения к страху бесполезности. От боязни физической смерти к боязни стать пережитком эволюции. Это был конец одной большой эпохи антропоцентричных страхов. И начало новой, в которой мы уже не центр вселенной.
