До 26 августа в Alina Pinsky Gallery проходит групповая выставка Persona, исследующая жанр портрета.
Название проекта отсылает к культовому фильму Ингмара Бергмана «Персона» (1966), где драма личности раскрывается через столкновение внутреннего «я» и социальной маски.
Выставка объединяет шестнадцать художников разных поколений, работающих в техниках живописи, графики, фотографии и вышивки.
В экспозиции участвует и Лена Филаретова, чьи работы также представлены на платформе MyInvest.Art. Мы пообщались с художницей о серии, представленной на выставке:
💥 Вы как-то сказали, что вам интересно, как зритель реагирует и интерпретирует ваши портреты. А что вы сами ощущаете, когда смотрите на них?
Это довольно большой спектр эмоций. И когда я дописываю работу, я понимаю, что у меня получилось поймать ту грань между какой-то абстрактной формой и портретом. Он начинает превращаться в голове зрителя, в лицо, обретая черты. И когда я вижу, что он всё-таки им становится, конечно, я чувствую какую-то радость. Но результат всегда получаю неожиданный, и стараюсь не исправлять и оставлять вот этот образ таким, каким он на меня посмотрел сразу с самого начала.
💥 Какую роль играет свет и тень в ваших полотнах?
Кажется, они не просто оформляют форму, а несут некий смысл.
Я закончила лицей Иогансона при Академии Репина. У меня есть академическая школа. И, конечно, все обучение живописи, рисунку и композиции было основано на таких понятиях, как свет, тень и полутон. И мне кажется, это очень важные знания. И свет и тень являются двумя сторонами чего-то, но между ними есть еще середина. Это прозрачность. Это как раз-таки то ощущение, когда мы видим свет сквозь материал. И мы его видим с другой стороны.
И еще один прием, который взялся из академической школы — это лессировки, приемы старых мастеров. Это письмо такими прозрачными масляными красками. Они дают ощущение свечения и прозрачности. И мне кажется, как раз таки дают возможность еще глубже и отчетливее выстраивать форму.
💥 Ваша техника создает удивительный эффект — словно образы проступают из сна или далекого воспоминания, которое пытаешься ухватить, но оно ускользает. Как вам удается добиться этой «смазанной», эфемерной визуальности?
Моя техника менялась на протяжении последних лет, но в ней остался какой-то единый мотив. Это как раз вот эта смазанность, эфемерность. И с выбором такой техники, мне кажется, у меня связано несколько историй. Первое: у меня было очень плохое зрение в детстве. И до того, как я начала носить очки и линзы на постоянке, мне приходилось угадывать предметы, людей и все образы, которые вообще находились вокруг меня. И это постоянно располагало к тому, чтобы находиться в напряжении и каждую секунду перебирать какие-то десятки вариантов того, что я вижу. И второй момент — это та же самая академическая база. Я очень люблю анатомию, и в детстве, где-то в 7-8 классе, когда я поступала в Иогансон, моим увлечением было срисовывать по ночам книжку Барчаи. Я постоянно раскладывала суставы на части и поочередно дорисовывала к ним мышцы. По анатомии у меня была пятерка, и вот эта какая-то скрупулезность и дотошность, она тоже находится во мне, и она не может быть посередине и выливается с другой стороны в какую-то полную визуальную неопределенность.
📍 Выставка проходит по адресу: Пречистенка, 28 (Москва), по предварительной записи на сайте alinapinskygallery.com
🗓 до 26 августа
