— Бабушка, а почему ты всегда смотришь на нас так, будто мы сейчас исчезнем? — спросила восьмилетняя Алёнка, забравшись на колени к Вере Павловне.
Старушка вздрогнула и поправила очки. Внучка, как всегда, попала в самую точку. Дети чувствуют такие вещи лучше взрослых.
— Это я от большой любви, солнышко, — ответила она, гладя девочку по русым волосам. — Очень уж вас люблю.
— А Витька говорит, что ты нас боишься, — добавила Алёнка, показывая на старшего брата, который делал уроки за столом.
— Не выдумывай! — возмутился тринадцатилетний Витя. — Я говорил, что бабушка за нас боится. Это разные вещи!
Вера Павловна улыбнулась, но в глазах мелькнула тень. Умный мальчик, весь в деда. Тот тоже всё замечал, всё понимал.
— Ладно, разговорились тут, — она легонько спустила внучку с колен. — Витенька, заканчивай уроки. Алёнушка, собирай игрушки. Скоро мама придёт.
Дверь открылась через полчаса. Лена, невестка Веры Павловны, выглядела уставшей после рабочего дня.
— Мама, спасибо огромное, — она поцеловала свекровь в щёку. — Не знаю, что бы я без вас делала.
— Да что ты, Леночка. Мне в радость с ними сидеть.
Вера Павловна помогла детям одеться, проводила до двери. Постояла у окна, глядя, как они садятся в машину. Витя что-то оживлённо рассказывал матери, Алёнка прыгала на заднем сиденье.
«Живые, настоящие, — подумала она. — Но почему мне всё кажется, что это сон, который вот-вот развеется?»
Квартира опустела. Вера Павловна прошла на кухню, налила себе чаю. На холодильнике магнитами были прикреплены детские рисунки, расписание кружков Вити, фотография с прошлого Нового года — вся семья вместе.
Она взяла в руки снимок. Вот они все: сын Игорь, невестка Лена, внуки. И она сама — седая, в очках, но улыбающаяся. Счастливая бабушка большой семьи.
Только вот улыбка на фотографии казалась ей самой какой-то натянутой. Будто она позирует для чужого семейного альбома.
Зазвонил телефон.
— Мам? — голос Игоря звучал озабоченно. — Ты как там? Лена сказала, ты какая-то грустная была.
— Всё хорошо, сынок. Просто устала немного.
— Может, к врачу сходить? Давление проверить?
— Игорёк, не выдумывай. Я в порядке.
— Мам, мы же договорились — никаких секретов. Если что-то беспокоит, сразу говори.
Вера Павловна помолчала. Как объяснить взрослому сыну, что её беспокоит не давление и не боли в суставах? Что её мучает странное чувство нереальности происходящего, будто она наблюдает чужую жизнь со стороны?
— Завтра заеду после работы, поговорим, — пообещал Игорь. — Люблю тебя.
— И я тебя, сынок.
Она положила трубку и снова посмотрела на фотографию. Память услужливо подбросила другой снимок — сорокалетней давности. Молодая Вера с мужем Колей и маленьким Игорьком на даче. Какие они были счастливые тогда…
А потом Коля не вернулся из командировки. Самолёт. Об этом даже в новостях говорили. Сто сорок человек. И её Коля среди них.
Игорю было восемь — как сейчас Алёнке. Он долго не мог понять, почему папа не приезжает. Ждал по вечерам у двери, сердился, когда она пыталась объяснить.
Потом был долгий путь. Одна с ребёнком, работа, дом, снова работа. Игорь рос, учился, взрослел. Она жила для него, им, растворилась в заботах о сыне.
А потом он женился, и появились внуки. И Вера Павловна вдруг поняла, что разучилась жить для себя. Что она существует только в отражении близких людей — как мать, как бабушка. Но не как просто Вера.
И ещё она поняла другое. Страшное. Что она держит их всех на расстоянии вытянутой руки. Любит — да, безмерно. Заботится — конечно. Но не пускает в самую глубину души. Потому что там, в глубине, до сих пор живёт молодая женщина, которая ждёт мужа из командировки.
Прошла неделя. Вера Павловна, как обычно, забирала внуков из школы, кормила обедом, помогала с уроками. Но что-то изменилось. Лена стала чаще задерживать на ней взгляд, Игорь звонил по два раза в день.
— Вер Павловна, — однажды вечером Лена присела рядом на диван. — Можно поговорить?
— Конечно, Леночка.
— Вы… вы счастливы?
Вопрос застал врасплох.
— Что за странный вопрос? У меня есть вы все. Чего ещё желать?
— Это не ответ, — мягко заметила Лена. — Дети чувствуют, что вы… как бы это сказать… не с нами. Вроде рядом, а вроде и нет.
Вера Павловна отвела взгляд. Надо же, даже дети заметили. Она думала, что хорошо скрывает.
— Я их очень люблю, — тихо сказала она.
— Мы знаем. Но любовь любовью, а вы словно боитесь к нам привязаться по-настоящему. Игорь рассказывал про его отца…
— Не надо, — резко оборвала её Вера Павловна. Потом спохватилась: — Прости, Леночка. Просто тяжело об этом.
— Я понимаю. Но прошло столько лет. Вы имеете право быть счастливой. По-настоящему счастливой, а не просто исполнять роль бабушки.
Лена ушла, а Вера Павловна долго сидела в темноте. Права ли невестка? Имеет ли она право на счастье после всего?
На следующий день произошло то, что перевернуло всё.
Алёнка принесла из школы поделку — картонное сердечко, обклеенное блёстками.
— Это тебе, бабуля! — гордо объявила она. — Мы делали подарки для самых любимых. Я хотела для мамы, но потом подумала — мама и так знает, что я её люблю. А ты всегда такая грустная. Может, сердечко тебя развеселит?
Вера Павловна смотрела на кривоватое сердечко и не могла сдержать слёз.
— Ой, бабушка, ты чего? — испугалась Алёнка. — Не нравится?
— Нравится, солнышко. Очень нравится.
Витя подошёл и неловко обнял бабушку за плечи:
— Бабуль, ты это… не плачь. Мы же тебя любим. По-настоящему. Ты наша бабушка, самая лучшая.
И тут Вера Павловна поняла. Все эти годы она пряталась за стеной из страха. Боялась снова потерять, снова пережить ту боль. Но жизнь шла мимо. Внуки росли, не чувствуя её настоящей любви, только её функцию — накормить, проверить уроки, отвести в школу.
— Знаете что, — она вытерла слёзы. — Давайте-ка мы с вами кое-что сделаем.
Она достала старый фотоальбом, который не открывала много лет.
— Вот смотрите, это ваш дедушка Коля. Он был очень весёлый, любил шутить. Однажды…
Дети слушали, раскрыв рты. Впервые бабушка рассказывала о дедушке не дежурными фразами, а живо, с подробностями. О том, как они познакомились, как он делал ей предложение, как радовался, когда родился Игорь.
— А почему ты раньше не рассказывала? — спросил Витя.
— Боялась, наверное. Думала, если не вспоминать, то не будет больно. А оказалось — наоборот. Память — это не больно. Это… светло.
Вечером пришли Игорь с Леной. Увидели детей, сгрудившихся вокруг бабушки над альбомом, и переглянулись.
— Мама? — осторожно позвал Игорь.
— Иди сюда, сынок. Я тут детям про папу рассказываю. Помнишь, как он учил тебя на велосипеде кататься?
Игорь сел рядом. В глазах стояли слёзы.
— Помню. Я всё падал, а он говорил: «Игорёк, главное — не бояться. Страх — он только мешает».
— Умный был твой папа, — улыбнулась Вера Павловна. — Я вот только сейчас его слова поняла. Сорок лет понадобилось.
Они сидели все вместе до позднего вечера. Рассматривали фотографии, вспоминали, смеялись и плакали. И Вера Павловна чувствовала, как что-то тает внутри. Та стена, которую она выстраивала годами, рушилась.
— Бабушка, — Алёнка зевнула и прижалась к ней. — Ты больше не будешь грустной?
— Постараюсь, солнышко.
— И будешь с нами по-настоящему?
— Буду. Обещаю.
Ночью Вера Павловна не спала. Но не от тревоги, как обычно. Она думала о прошедшем дне, о внуках, о сыне. О том, сколько лет потратила на страхи.
Достала картонное сердечко, подаренное Алёнкой. Криво вырезанное, осыпающееся блёстками. Но такое искреннее.
«Стеклянное сердце, — подумала она. — Я столько лет берегла своё стеклянное сердце, боялась, что разобьётся. А оно просто не пускало свет».
Утром позвонил Игорь:
— Мам, как ты?
— Знаешь, сынок, — Вера Павловна улыбнулась. — Кажется, я начинаю жить. По-настоящему жить.
— Это как?
— А вот приезжайте в выходные на дачу. Все вместе. Давно мы там не были.
— Мам, ты уверена? Там же…
— Там много хороших воспоминаний, Игорёк. Пора перестать от них прятаться.
В субботу они поехали на дачу. Ту самую, где когда-то был сделан счастливый снимок. Дом обветшал, сад зарос. Но место было живое, настоящее.
— Ого, какой домик! — восхитилась Алёнка. — Бабушка, а можно я на чердаке посмотрю?
— Можно, только осторожно там.
Весь день провели в хлопотах. Мужчины чинили забор, Лена с Верой Павловной наводили порядок в доме, дети носились по саду.
— А здесь яблоня была, — показывала Вера Павловна. — Дедушка посадил, когда Игорю пять лет исполнилось. Смотри-ка, до сих пор плодоносит.
К вечеру развели костёр. Пекли картошку, пели песни. Витя играл на гитаре — оказывается, научился, а бабушка и не знала.
— Бабуль, а ты песни какие знаешь? — спросил он.
— Ой, старые все. Вам неинтересно будет.
— Интересно! — хором закричали дети.
И Вера Павловна запела. Голос дрожал сначала, потом окреп. Песня была про любовь, про ожидание, про надежду. Игорь подхватил — он помнил, мама пела её в детстве.
Сидели допоздна. Дети задремали, укутанные пледами. Взрослые молчали, глядя на огонь.
— Спасибо, мама, — тихо сказал Игорь.
— За что, сынок?
— За то, что вернулась к нам.
Вера Павловна взяла его за руку.
— Это вы меня вернули. Все вместе.
Ночью она вышла в сад. Звёзды были яркие, близкие. Где-то ухала сова.
«Коля, — мысленно обратилась она к небу. — Прости, что так долго пряталась. Что не пускала нашего сына и внуков в сердце по-настоящему. Боялась потерять их, как потеряла тебя. Но ведь, пока боишься потерять, ты и не имеешь. Правда же?»
Ветер зашелестел листвой старой яблони. Показалось — ответил.
С того дня многое изменилось. Вера Павловна словно помолодела. Стала чаще улыбаться, завела новые увлечения. Записалась в хор при доме культуры — оказывается, всегда мечтала петь.
Внуки теперь прибегали к ней не только когда родители на работе. Просто так — поболтать, поделиться секретами, показать что-то интересное.
— Бабуль, а давай напечём пирогов и всех твоих подруг из хора позовём! — предложила как-то Алёнка.
— А что, хорошая идея!
Дом наполнился голосами, смехом. Седые женщины пили чай, вспоминали молодость. Внуки крутились рядом, слушали истории.
— Какие у вас чудесные дети, Вера, — сказала одна из подруг.
— Да, — Вера Павловна обняла притихших внуков. — Чудесные. И я теперь это не только знаю, но и чувствую.
Прошёл год. На новой семейной фотографии Вера Павловна улыбалась уже по-настоящему. Без тени грусти в глазах, без напряжения в плечах. Просто счастливая женщина в кругу любящей семьи.
Картонное сердечко от Алёнки стояло на комоде в рамке. Блёстки давно осыпались, картон пожелтел. Но для Веры Павловны это был самый дорогой подарок. Напоминание о том дне, когда она позволила себе снова жить.
— Бабушка, — как-то спросил Витя. — А ты больше не боишься?
— Знаешь, Витенька, наверное, страх никуда не делся. Просто я поняла — нельзя из-за страха отказываться от счастья. Жизнь слишком короткая, чтобы проживать её вполсилы.
— Мудрая ты, бабуля.
— Не я мудрая. Вы меня научили. Все вместе.
И это была правда. Иногда нужна целая семья, чтобы склеить одно разбитое сердце. И иногда нужно маленькое картонное сердечко, чтобы понять — стеклянное сердце тоже может научиться биться. По-настоящему. Без страха.