Мало нам своих террористов – убийц в названиях улиц нашего города, появились еще и иностранцы - вдоль набережной Оки в Канавинском районе проходит улица Марата. Это революционер времен Великой французской революции 1793 года, прославившийся призывами к массовым убийствам. До переименования улица носила название «Набережная Оки». Почему такое замечательное название не понравилось большевикам? Кому и что говорит название улицы имени этого француза? Узнаем о нем побольше.
Жан-Поль Марат ( 24 мая 1743 — 13 июля 1793, Париж) — политический деятель эпохи Великой французской революции, врач, радикальный журналист, один из лидеров якобинцев. Известен под прозвищем «Друг народа», в честь газеты, которую он издавал с сентября 1789 года.
Родился в Швейцарии в небольшом городке Будри. Получил хорошее образование в доме отца Жан-Батиста Мара (1704—1783), довольно известного врача. Мать — француженка Луиза Каброль, до свадьбы жила в Женеве. Дома царила спокойная атмосфера, мальчика никогда не наказывали, а, напротив, старались воспитать в нём любовь к чтению и размышлению с самых ранних лет:
Имел трёх братьев (Анри, Давид, Жан-Пьер) и двух сестёр (Мари и Альбертина). Младший брат Давид в 1784 году уехал на постоянное жительство в Санкт-Петербург, где преподавал в Царскосельском лицее и был одним из самых любимых преподавателей А.С. Пушкина. Известен в России под именем Давыда Ивановича де Будри.
Про остальных братьев и сестёр сохранились скудные сведения: о Мари и Анри неизвестно ничего, кроме дат рождения, Жан-Пьер стал рядовым владельцем предприятия по производству часовых стрелок и компасов в Швейцарии.
На будущие политические взгляды во многом повлияло и юношеское увлечение античной историей, также в детстве охотно изучал иностранные языки: впоследствии Марат знал французский, английский, немецкий, голландский, итальянский, испанский, а также латынь и древнегреческий, с помощью которых читал римских историков в оригинале.
В 1773 году он издал книгу «О человеке, или Принципы и законы влияния души на тело и тела на душу»0, которая вовлекла его в полемику с Вольтером; за ней последовала революционная брошюра «Цепи рабства».
Отличался высокомерием в отзывах о таких учёных, как Ньютон, д’Аламбер, Лавуазье. В 1775 году Эдинбургский университет присудил ему степень доктора медицины. С 1779 по 1787 г. Марат состоял врачом в придворном штате графа д’Артуа.
В 1791 г. Марат создаёт собственный проект Конституции и Декларации прав человека, объёмный документ из 60 страниц, который существенно повлиял на конституцию 1793 года.
Дух его конституции — это главенство права на жизнь перед правом на собственность, Марат заявляет, что на основании естественного права, «когда какому-нибудь человеку недостаёт всего, он имеет право отнять у другого имеющиеся у него в избытке излишки…». Но такое естественное право ограничивается общественным правом, защищающим права других членов общества. Однако эта защита должна содержать принципиальное исключение: «Закон должен предупреждать слишком большое неравенство состояний, устанавливать предел, какой они не должны переступать». Общество обязано обеспечивать всем равное право на жизнь, оно «в долгу перед теми его членами, которые не обладают никакой собственностью и чей труд едва достаточен для удовлетворения их насущных потребностей, для обеспечения их средств, которые позволяют им питаться, одеваться… Те, кто живёт в роскоши, должны взять на себя заботу о покрытии потребностей тех, кто лишён самого необходимого».
Казалось бы, эти принципы справедливы – ведь Марат защищал обездоленных, ратовал за равенство людей, воевал против роскоши. Все вроде ничего, кроме того, что он уничтожал не роскошь, а людей. Все его справедливые принципы вылились в массовые убийства. Но – по порядку…
В 1789 г. он начал издавать газету «Друг народа», выходившую с 12 сентября 1789 г. по самый день смерти Марата. Эта газета стала шедевром желтой прессы. Фейковые новости, черный пиар, сенсации, преувеличения, откровенное вранье, — все это поставил на поток именно Марат. А венцом всего были его передовицы, подписанные «Другом народа». Парижские бедняки-санкюлоты разбирали листки, в которых писалось, правда, больше не о друзьях народа, а о его врагах. Издатель и главный автор газеты призывал к расправе над богачами, требовал ограничить максимально возможный размер имущества, то есть ратовал за «уравниловку». Конечно, такие призывы встречали поддержку у бедноты, которая и самому Марату присвоила титул Друг народа.
В своей автор предупреждал «глупый и ребячливый» французский народ о кознях его врагов. И темпераментно требовал все новых расправ. Сразу после взятия Бастилии Марат пишет: «Нужно отрубить 500 голов, чтобы все пошло хорошо.» Вскоре предлагает развесить 800 депутатов Национального собрания на 800 деревьях в саду Тюильри. Позднее, выступая в Совете Коммуны, он требует казнить 40 тысяч контрреволюционеров. Проходит еще полтора месяца — и Марату, «чтобы все пошло хорошо», нужно уже 270 тысяч голов.
Ожесточённый тон газеты вызвал преследования Марата. Он принуждён был скрываться в подвалах, не покидая, однако, своей работы; один раз даже бежал в Англию — но эти гонения придали ему лишь ещё больше энергии и сделали его более свирепым: он стал говорить о необходимости обновления общества принесением в жертву сотен и тысяч голов изменников. В конце 1791 года он переселился в Лондон, где занялся составлением книги: «École du citoyen», но в апреле 1792 года вернулся в Париж и с удвоенной энергией взялся за издательство. Каждая статья Марата была, по сути, доносом. Его герои — если не успевали убежать за границу — стремительно оказывались на эшафоте. К чести автора надо сказать, что и сам он ходил по лезвию ножа. Его политические противники регулярно пытались отправить его на гильотину.
Популярный журналист легко избрался от Парижа в Конвент, где возглавил крайне революционную партию монтаньяров. В среде депутатов Марат выискивал не существовавшие заговоры. Жертвами его конспирологии стали десятки парламентариев. Сколько незадачливых французов попали на гильотину после разоблачений на страницах «Друга народа», подсчитать невозможно. Своей целью Марат видел обновление общества, для чего необходимо было, по его мнению, всего лишь казнить десяток тысяч изменников.
Потрясённые размахом его кроваво-пропагандистской деятельности, умеренные депутаты-жирондисты в апреле 1793 года попытались отправить Марата в тюрьму. Но революционный суд единогласно его оправдал, и Друга народа с триумфом принесли на руках домой обновляемые им парижане. Крайними в этой ситуации оказались сами жирондисты, количество которых начало быстро сокращаться — гильотина работала без перебоев.
Интересна эволюция взглядов Марата на монархию и республику. Одним из очевидных недостатков в общеполитических воззрениях и тактике Марата было нигилистское отношение к республике, к республиканской форме власти. Марат продолжал упорно высказываться за сохранение монархии. С одной стороны, он выступал против системы деспотизма. Но в странном несоответствии с развиваемыми им публично общими положениями Марат в феврале 1791 г. продолжал утверждать, что «ограниченная монархия более всего пригодна для нас» и даже что «нам нужен именно такой король, и мы должны благословлять небо, что оно дало нам его». Лозунгом Марата в это время был не лозунг свержения монархии, а лозунг разгона Национального собрания. Отношение изменилось в июле 1791 года после расстрела демонстрантов, возмущённых попыткой короля сбежать.
С этого момента Марат чётко занимает позицию, которая уже была популярна у масс, — свержение короля необходимо. 10 августа 1792 года, после очередной попытки короля сбежать, происходит восстание, уничтожившее монархию. Король арестован. В декабре 1792 года Людовик XVI был предан суду Конвента. Марат, больше и громче всех взывавший к расправе над тиранами и их приспешниками, отказался принять предложение покарать короля без суда. Он считал, что надо провести процесс над королём с соблюдением всех формальностей. Он писал, что «такой образ действий был необходим для просвещения народа потому, что нужно убедить различными путями, соответствующими степени развития умов, всех жителей Республики». Конвент решает судить короля с соблюдением революционной и демократической процедуры. 14 января он решил прекратить прения и начать голосование по трём вопросам: виновность, обращение к народу и мера наказания. Марат добивается, чтобы решение Конвента о короле было поставлено на поимённое голосование. По последнему вопросу о мере наказания королю, из 721 голосовавшего депутата 387 депутатов подали голос за безоговорочную смертную казнь. «Конвент отныне объявил Людовика предателем французской нации, преступником против человечества».
Одна статья Марата — и простой народ начинал буквально рвать на части любого, на кого он указывал. Так, в сентябре 1792 года парижане, начитавшись «Друга народа», ворвались в тюрьмы и растерзали заключенных там аристократов. Но и левые питали к Марату только отвращение. Робеспьер считал, что его разнузданная жестокость компрометирует революционеров. Камилл Демулен, тоже известный журналист, возмущался фейковыми новостями, которые сочинял Друг народа. Марата обожало только простонародье. Но защитить своего кумира оно не могло. Гибель Друга народа была предрешена.
Несмотря на то, что последние полтора месяца жизни Марат, страдая от тяжёлой болезни, не выходил из дома, не мог публично выступать и активно участвовать в политической жизни и управлении страной, он оставался основным объектом ненависти лишённых власти «людей государства» — жирондистов. В 1793 году он уже тяжело болел — начал прогрессировать себорейный дерматит (осложнённый вторичными бактериальными инфекциями, вызвавшими, в частности атопическую экзему и акне), которым он заразился, когда лечил и выхаживал английских бродяг.
Чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, деятель постоянно сидел в ванне, писал там и даже принимал посетителей. Там Жан-Поль Марат и нашел свою смерть 13 июля 1793 года.
Утром в дверь квартиры Марата постучала симпатичная 24-хлетняя девушка. Ее звали Шарлотта Корде, она была дворянкой из Нормандии. Верная подруга Марата - Симона - отказалась пустить ее к Марату. Он плохо себя чувствовал. Шарлотта пошла обратно в свою гостиницу и оттуда послала Марату письмо. Она намекнула, что у нее есть сведения о жирондистах, убежавших из Парижа в Нормандию, где они готовят военный поход на столицу. Затем девушка пообедала, переоделась в нарядное платье, сделала в парикмахерской модную прическу, сунула под нагрудную косынку нож, купленный в лавке Пале-Рояля, и вновь пошла на улицу Кордельеров. Симона опять не хотела пустить ее. Но Шарлотта закричала, что у нее есть важные сведения. Началась свара. Марат в это время сидел в своей ванне и писал. Услышав голоса, он велел Симоне пропустить к нему Шарлотту. Девушка вошла и села на табуретку рядом с ванной. Дверь за ними закрылась. Разговор Марата и Шарлотты Корде шел около 15 минут. Девушка рассказала ему о жирондистах в Нормандии. Марат записал их имена. Корде спросила, что с ними будет. Марат ответил, что их ждет гильотина. В этот момент Шарлотта встала с табуретки, достала нож и вонзила его под правую ключицу Марата. Кровь хлынула потоком. Журналист успел только крикнуть «Ко мне, моя подруга!» Корде бросилась бежать. Но в прихожей на нее бросился комиссионер Лоран Ба. «Я свалил чудовище на пол ударом стула по голове и держал его за груди», — рассказывал он впоследствии на допросе. На следствии Корде держалась с удивительным достоинством. Из тюрьмы она писала друзьям забавные записочки. Ни страха, ни раскаяния она не выказывала. Чтобы сбить с нее спесь, перед казнью Корде освидетельствовали на предмет девственности. Собралась целая комиссия ученых мужей и членов Конвента. Художник Давид в спешке зарисовывал все происходящее. Если бы Корде была недевственной, революционная пропаганда сочинила бы легенду о коварной проститутке, убившей Друга народа по заказу предателей-жирондистов. Но она оказалась девицей.
17 июля Шарлотта Корде взошла на эшафот. Нож гильотины отрубил ее голову. Палач взял голову в руки, показал ее собравшейся толпе и ударил ее по щеке. По одним данным, народ завопил от восторга. По другим — зашумел от возмущения.
Первое время в честь Марата наставили памятников по всей стране, переименовали в его честь город Гавр и парижский район Монмартр. Пьесы, романы, картины, поэмы, скульптуры, бюсты, брошки, кольца, прически, — весь масс-культ просто бредил Маратом. Его тело сначала похоронили в саду Кордельеров, а потом перенесли останки в Пантеон — последнее пристанище великих людей Франции. Но уже в 1795 году его оттуда выкинули. Все памятники были разбиты, улицы опять переименованы, сердце Марата куда-то затерялось, пропала и знаменитая ванна, в которой зарезала его Шарлотта Корде.
Вспомнили о Друге народа только большевики. После Октябрьской революции 1917 г. в России имя Марата было увековечено в названии многих объектов в СССР .
Точных данных о количестве жертв Великой французской революции нет. В годы якобинского террора и термидорианской реакции строгого подсчёта погибших не велось.
Попытки оценить количество погибших в годы революции начались уже в конце XVIII века. Французский журналист Луи – Мари Прюдомм (1752 – 1830), бывший участником и очевидцем событий, в своей шеститомной работе «Общая и беспристрастная история революции», опубликованной в 1797 году, называл следующие цифры: обезглавлено на гильотине 18 613 человек, погибли в Вандее – 337 тысяч, в Лионе – 31 тысяча, в Нанте – 35 тысяч, а также 1 тысяча человек погибла в ходе «Сентябрьских убийств» 1792 года.
Со временем число жертв Французской революции уточнялось. В 1935 году американский историк Дональд Грир подсчитал примерное количество человек, погибших в годы якобинской диктатуры (1793 – 1794). Он пришёл к цифре в 35 – 40 тысяч жертв. В это число Грир включил и казнённых по приговору, и убитых без суда и следствия, но при этом не брал в расчёт погибших в ходе гражданской войны в Вандее.
Пожалуй, наиболее объективную оценку дал в своей книге уже упоминавшийся Патрис Генифе. Он, проведя анализ наиболее известных исследований на эту тему, подсчитал всех так или иначе погибших по политическим мотивам в наиболее активный период революции, а также вандейских мятежников и солдат правительственных войск, павших в боях с ними. Генифе писал: «Общий итог Террора насчитывает, следовательно, минимум 200 и максимум 300 тысяч смертей, или примерно 1% населения на 1790 г. (28 млн. жителей)». Всего же, по его подсчётам, за годы революции за годы революции и наполеоновских войн Франция потеряла 2 миллиона человек.
Вот так всегда в революциях – сначала благие пожелания, которые затем сменяются категоричными требованиями и массовыми казнями. Казнями невинных людей только за то, что они принадлежали к высшему (и не только) сословию.
Многие из большевистских вождей имели хорошее, даже отличное образование и прекрасно знали о терроре во время Великой французской революции и чем она закончилась. Они знали, что французские революционеры - Марат, Дантон, Робеспьер - залили Францию кровью. Более того, большевики использовали французский террор в качестве примера, и повторили его в гораздо более широких масштабах.
И коли власти не желают переименовывать улицы, названные в честь революционных террористов, пусть они напоминают каждому человеку о страшной участи революций – и французской и большевистской…