Кто может пояснить детям, что такое хорошо, что такое плохо? Какие ценности формирует у своих подрастающих детей современный родитель, почему взрослый человек должен быть центральным в общественной культуре, чтобы не оставаться подростком до 35 лет, и быть авторитетом для своих детей, эти острые темы обсудили в медиастудии ГТРК «Владивосток». У нас в гостях кандидат философских наук, заведующий кафедрой философии ДВО РАН Андрей Поповкин.
В студии – Сергей Нелюбин, Ольга Романова.
Сергей Нелюбин:
- Здравствуйте, уважаемые слушатели и зрители! Сегодня нам предстоит очень необычный разговор, хотя говорить мы будем на хорошо знакомую нам тему. Итак, мы снова возвращаемся к теме подросткового поведения, к теме рискованного поведения молодых людей, юных людей. Думаем вместе о том, что взрослые могли бы сделать, чтобы предотвратить беду или правонарушение с участием подростков.
У нас в студии сегодня необычный гость, с которым мы с Ольгой Романовой, уполномоченным по правам ребенка в Приморском крае, и будем задавать вопросы на заявленную тему. У нас в гостях кандидат философских наук, заведующий кафедрой философии ДВО РАН Андрей Поповкин.
Андрей Владимирович, здравствуйте!
Ольга Романова:
- Здравствуйте, Андрей Владимирович!
Андрей Поповкин:
- Спасибо!
Сергей Нелюбин:
Ну, вот такой парадоксальный у нас, наверное, вопрос. Да, и какая связь, есть ли это связь между подростками и философией?
Ольга Романова:
- Мне кажется, самая прямая связь.
Андрей Поповкин:
- Связь между подростками и философией действительно самая прямая. Тем более, что у меня есть такой мой личный проект, с которым я объездил города от Калининграда до Петропавловска – Камчатского, «Встреча с философом, разговор о жизненных смыслах и ценностях». Я считаю, что подростки это почти поголовно юные философы, именно в силу их склонности ставить радикальные вопросы. В том числе о смысле жизни, о ценностях подлинных и неподлинных. И подросткам в школе этого разговора, конечно, не хватает.
Ольга Романова:
- Кстати, еще вопрос. Кому интереснее, подросткам с философом или философу с подростками?
Андрей Поповкин:
- Вы знаете, в чем дело? Дело в том, что подростки не привыкли говорить со взрослыми на философские темы, потому что, например, если заходит разговор о ценностях в школе, то, как правило, учитель занимает назидательную позицию. Такова профессиональная деформация учителей. Здесь просто ничего не поделаешь. Такова данность.
А в чем была изюминка моего подхода: я привнес в школу те методы, которыми я работаю с аспирантами, то есть методы диалога. А, собственно, философия-то, она и родилась в диалоге, и она живет только в формате диалогов.
Поэтому, скажем так, из двух уроков, которые мы тратим обычно на эту встречу, один урок уходит на то, чтобы позволить ребятам раскрепоститься, но при этом не выйти за границы приличного поведения, не уйти в хаос. А потом начинается очень интересный разговор, очень интересные дискуссии. Действительно, они очень внимательно слушают, когда с ними разговариваешь именно, а не пытаешься назидать.
Сергей Нелюбин:
- А вот в поведении подростков, на взгляд философа, много странного такого?
Андрей Поповкин:
- Давайте скажем честно, подростки - это люди еще не до конца сформировавшейся психикой, не до конца сформировавшимся мировоззрением. Вы, наверное, знаете, может быть, а наши зрители не знают, что понятийное мышление формируется у людей годам где-то к 14-15, ну, может быть, у кого-то к 13. То есть, до этого возраста человек просто не способен, например, к полноценному понятийному мышлению.
А что это значит? Например, моральные нормы, они по своей природе абстрактный характер носят, в отличие от обычаев, традиций. А значит, у подростков, когда сформировалось понятийное мышление, они открывают для себя сферу моральных вопросов, моральных границ. И, естественно, они их начинают тут же щупать, тут же начинают выносить какие-то экстремистские суждения, типа того, что все взрослые врут, потому что взрослые-то понимают, что мир не делится на черное и белое, что есть огромное количество полутонов и оттенков.
А подросток в силу того, что он только-только вошел в мир вот этих норм, только-только с ними столкнулся, он хочет четко разделить отсюда их естественный экстремизм. Кроме того, как пишут психологи и психофизиологи, подростки просто в силу возраста, они не способны до конца оценивать, например, отдаленные последствия поступков своих.
Я вот для себя замечал, ну, я вырастил двоих сыновей, прошел с ними через подростковый возраст, и одна из характерных черт подростков это очень такой горизонт времени, где-то в пределах двух-трех месяцев. Все, что дальше, например, если наказание будет дальше, чем через три-четыре месяца, для подростка это все равно, что никогда. Ну, как знаете, для маленького ребенка, вот, не ешь конфету, я ее тебе дам на ужин, а он все равно плачет, потому что для него есть либо сейчас, либо никогда.
Ольга Романова:
– Валерий Владимирович, а вот вы сказали о подростковом экстремизме, мне кажется, что здесь нужно проговорить, что под этим подразумевается, потому что и слушатели, и зрители, и мы можем по-разному трактовать это понятие.
Андрей Поповкин:
– Ну да, я имел в виду не правовой, конечно, экстремизм, хотя, хотя, я думаю, и правовой экстремизм, он обусловлен тоже возрастами, теми же экстремальными суждениями подростков. Да, мне кажется, даже вот эта вот субкультура АУЕ, слава богу, уже она немножко придавлена у нас оказалась, и, наконец-то, наши правоохранители.
Сергей Нелюбин:
– У нас сейчас субкультура квадробинга.
Андрей Поповкин:
– Да, ну вот и с квадробингом я еще не успел нормально познакомиться, но про АУЕ немножко читал, смотрел. Вот, там же тоже вот эта вот подростка увлекает это игра, например, воровскими понятиями, да, то есть вот ему кажется, что там-то уж не врут, что там-то уж вот мир четко делится, он это подкупает, подростка, вот такие вот, такая вот экстремальность суждений, деление людей на чёрных функциях.
Что такое хорошо, и что такое плохо?!
Сергей Нелюбин:
– Как у Маяковского, «Кроха сын пришёл к отцу и спросила Кроха, что такое хорошо, что такое плохо».
Ольга Романова:
– Ну, у меня здесь мой личный ремарка, не скажу, это мы называем ответом, ремаркой. Что такое хорошо, что такое плохо, у нас сегодня взрослые не могут одинаково трактовать.
Андрей Поповкин:
– Совершенно точно.
Ольга Романова:
– И это очень серьёзный отпечаток наносит на всё, и на поведение, и подростков, и не только подростков в том числе. Они транслируют те мысли, которые слышат от своих родителей, а родители у тебя и у твоего друга могут по-разному хорошо и плохо оценивать. Это прям большая проблема философская, на мой взгляд, и это совсем не про детей, это про взрослых, про тех родителей, которые их окружают.
Андрей Поповкин:
– Проблемы подростков – это проблемы общества, потому что, ну, вот что можно, вот какой девиз мы бы могли, например, найти для нынешнего поколения родителей. Ведь нынешнее поколение родителей – это люди, сформировавшиеся в эпоху девяностых-двухтысячных, а это период так называемой аномии, отсутствия общезначимых и социальных норм. Основной посыл людей вот такого как раз возраста молодых родителей состоял в том, что вот каждый вправе делать, что хочется, и как хочется, и когда хочется.
Ну, а в этом случае как мы будем говорить подростку, что его рискованное поведение неприемлемо? Ведь само по себе рискованное поведение – это неплохо. Вот, например, у нас из института наш сотрудник, Роман Витальевич Гвоздев, пошел добровольцем на СВО. Это рискованное поведение? Безусловно, рискованное.
Ольга Романова:
– Осознанное, взрослого человека...
Андрей Поповкин:
– Взрослый человек пошел. Но это благородный риск, это риск, который был направлен на реализацию каких-то ценностей, важных и для общества, и для Романа самого лично. Поэтому риск сам по себе неплох. Риск неразумный, нерациональный.
Подросток на крыше...
Ольга Романова:
– Вот здесь как раз как, у нас одна из последних историй, она вот с сегодняшнего дня, когда ребенок по крыше бегал и провалился. Вопрос в том, что бегать есть где, но почему-то тянет именно на крышу. И любой взрослый задается вопросом, как сделать так, чтобы твой ребенок не бегал
Сергей Нелюбин:
– Но мы тоже в детстве были мальчикам, мы тоже любили постройку. Я не оправдываю, я просто говорю, что такое же поведение в юности было безрассудное совершенно.
Андрей Поповкин:
– Есть один нюанс. Во-первых, по поводу мальчиков, бегающих по стройке, знаете, есть поговорка, что все мужчины – это случайно выжившие мальчики. Но в советское время, а я еще застал его, если ты бегаешь, где не надо, то первый же проходящий мимо взрослый может схватить тебя за ухо и вытащить оттуда. Или, как минимум, сделать тебе замечание.
В наше время в основном люди пройдут мимо. И не только потому, что равнодушны, но еще и потому, что делать замечание нынешним подросткам – это чревато. Мягко говоря, либо оскорблением в ответ, либо и вовсе каким-нибудь столкновением с полицией из-за того, что ты его за шкирку откуда-нибудь вытащил. Поэтому вот есть нюанс.
Мне кажется, здесь подростков мы не поменяем, мне кажется. Вот что бы мы ни предпринимали, (я почитал научные работы) есть подходы, целые методички по профилактике рискованного поведения подростков.
Но, во-первых, вот кто совершил самый первый рискованный деструктивный поступок? Адам и Ева. Кто был у них воспитателем? Господь Бог. То есть даже Господь Бог не смог так воспитывать Адама с Евой, чтобы они не совершили этот несчастный рискованный деструктивный поступок.
И родителей, и учителя, и даже все общество в целом. Мы можем как бы снизить статистику, уменьшить количество бегающих по крышам, если построим им хорошие площадки, где можно попрыгать, попаркуровать. Заменить зону риска там не с строительными площадками, а спортивными площадками. Потому что на спортивной площадке бегать можно, а на стройке нельзя. И вот это вот нельзя, вот оно-то и притягательно.
Еще Августин Блаженный в своей исповеди пишет, что, будучи мальчиком из довольно богатой семьи обеспеченной, он ходил воровать в сад яблоки, потому что его влекло вот это чувство нарушения запрета.
Об этом и многом другом в интервью в медиастудии ГТРК «Владивосток».