Проблематика подрастающего поколения всегда была, есть и будет в числе приоритетных для любого государства. Жизнеспособность страны определяется, прежде всего, её людским потенциалом, а не положительной экономической динамикой, в которую уверовали многие глобалисты. Для малочисленных наций консолидация и воспитание молодёжи вокруг определённых ценностных ориентиров на базе общей истории и традиций — это ещё и вопрос выживания.
Как мы знаем, действующий с 1992 года политический курс Эстонии обязывает все без исключения государственные и муниципальные учреждения республики в рамках своих компетенций всецело содействовать сохранению эстонской нации, языка и культуры. В отношении русскоязычных жителей таких обязательств никто не давал. Серая зона, численностью в несколько сотен тысяч человек, должна или интегрироваться путём ассимиляции в эстонскую этнокультурную орбиту или покинуть страну. Вечно пребывать в полу-позиции невозможно. В конце концов, у венедов есть этническая Родина и если им что-то не нравится, то расписание поездов восточного направления давно опубликовано на русском языке в Интернете, а также информационных табло вокзалов Таллина и Нарвы. Такое упрощённое чёрно-белое восприятие сложившейся действительности лишь мешает эстонцам выстраивать по-настоящему успешное и благополучное государство.
Местные русские не только потребляют блага и занимают рабочие места, но и платят налоги, своими силами развивают бизнес, обслуживают вместо мигрантов из Ближнего Востока господствующую нацию на непопулярных у коренных жителей низкооплачиваемых работах и т.д. При всём неприятии венедоязычного нацменьшинства, из года в год отмахиваться как от якобы несуществующих проблем неэстонской молодёжи – это удел недальновидных руководителей. Маргинализация русских, в конечном счёте, ведёт к снижению их экономической и производственной активности, существенному росту теневой экономики и связанной с ней преступности. Естественным следствием всех этих процессов стала реальная потеря доходов государства. В докризисную эпоху на такую расточительность ещё можно было закрывать глаза ради построения многоэтничного общества, как говорится, и потерпеть можно. Однако в постковидный период на фоне стремительно падающего уровня жизни на всём пространстве Евросоюза, продолжение привычной сегрегационной модели ставит на повестку вопрос благополучия всего социума уже в ближайшей перспективе. Однако помешанным на русофобии конъюнктурным политикам этого никак не понять. Их маниакальное упорство по экспансии эстонской нации, языка и культуры во все сферы влечёт за собой унылое будущее как для страны в целом, так и ставит под вопрос сытое существование собственной эстонской общины. Транзитом через социально-экономические и производственные связи политика тотального доминирования эстонского языка очень быстро добралась и до системы образования.
Во времена Советского Союза как-бы-теперь-оккупанты никогда не покушались на язык и культуру коренного населения. Их просто не понимали, но не трогали. В обиходе и официальном документообороте за некоторыми исключениями практиковалось двуязычие. Образовательный процесс предусматривал полный цикл обучения (детсад-школа-институт) на русском и эстонском языках. Кинематограф, театр, книго- и газетопечатание на туземном языке также финансировались из госбюджета. Одним словом, политика стандартизации и форматирования быта эстов всё же оставляла им значительное пространство для сохранения исторической памяти, культуры и самосознания.
Однако всё вышеперечисленное теперь официально именуется тотальной русификацией и в противовес ей совершенно «демократичными» методами, о которых уже говорилось выше, последние 30 лет осуществляется обратный процесс, ведущий к реанимации системы апартеида в несколько усечённой форме (без деления на цвет кожи и расы, потому что таких различий между русскими и эстонцами не существует). О том, что местная политэлита несколько перебарщивает в своих реваншистских устремлениях, говорить здесь как-то не принято. Иначе позорное клеймо предателя нации на всю жизнь.
С 1993 года в Эстонии началась т.н. школьная реформа. В предварительном плане на законодательном уровне были ликвидированы возможности получения высшего образования на русском языке в государственных университетах. Затем нормативно-правовой процесс борьбы с коммунистическим наследием перекинулся и на общеобразовательные учебные заведения. Многие годы реформа шла по сути в бумажной плоскости, т.е. реализовывалась вялотекущими темпами по причине объективной невозможности осуществить быструю тотальную эстонизацию образовательного процесса для сотни с лишним тысяч молодых людей с родным русским языком. Но к концу нулевых годов за решение этой проблемы взялись с удвоенной энергией.
Небольшая справка по системе образования Эстонии. Прежде всего, по ключевым параметрам она является унифицированной с большинством европейских аналогов (за образец был взят скандинавский опыт). Её становление пришлось на первые после обретения независимости республикой годы и к настоящему моменту она включает в себя дошкольное, общее (1-9 классы), гимназическое (10-12 классы), среднее специальное (альтернатива гимназической ступени), высшее (бакалавриат с магистратурой) и дополнительное образование.
Про местные школы, возможно, когда-нибудь напишу отдельное эссе или даже книгу воспоминаний, поскольку эта тема мне близка и хорошо знакома. Во-первых, потому что непосредственно занимался ею работая в российском посольстве, поскольку в числе прочего отвечал за анализ трека государственной интеграционной политики, а во-вторых, потому что ещё задолго до этого, т.е. в конце девяностых годов, сам являлся учеником двух таллинских гимназий. Из девяти эстонских лет жизни пять были, собственно, командировкой в качестве дипломата, а четыре года пришлись на 8-11 классы школы. Так получилось, что после Ботсваны вторым заграничным назначением родителей «посольского мальчика» стала Эстония. Всё, что до этого было написано в этой книге, относится к взрослому периоду моего бытия в Таллине, однако, наверное, стоит добавить кое-каких впечатлений из подросткового периода. С учётом того, что в те годы мой мир вертелся вокруг школы, то и воспоминания юности ниже по тексту будут про учёбу и сопутствующие моменты.
При нашем посольстве в Таллине общеобразовательной школы для сотрудников и росграждан никогда не существовало, что странно с учётом огромной русскоязычной диаспоры с сотней тысяч одних лишь россиян, постоянно проживающих на территории этой страны. Конечно, при текущем уровне российско-эстонских отношений перспективы её создания, даже в теории, счастливо стремятся к нулю. Однако ещё 15 лет назад ситуация была совершенно иной и при желании всё можно было сделать. А в девяностые годы у наших чиновников по наивности и/или глупости, судя по всему, бытовало мнение, что раз школы с преподаванием на русском языке в странах Балтии формально имеются, стало быть все они в обязательном порядке коррелируются с принятыми в России образовательной программой и стандартами. Ни разу там ничего не коррелировалось и не совпадало. Вполне логично, что после обретения Эстонией независимости в местных школах стали преподавать не российскую, а собственную эстонскую литературу, историю и географию. Все остальные общеобразовательные предметы типа физики и биологии быстро адаптировали к финским и шведским программам и их учебникам (кстати, довольно неплохим, на хорошей бумаге и с красочными картинками). Для русских школ учебники просто переводились. Иными словами, разница между школами была и пока ещё есть лишь в языке обучения, но не в содержательной части (если не брать в расчёт наличие русского языка и русской литературы в виде самостоятельных предметов в русских школах). К сожалению, этого совершенно не понимали или не хотели понимать наши ответственные за работу с диаспорой в Балтии товарищи.
Помнится, в рамках гуманитарного содействия соотечественникам мэрии Москвы и Санкт-Петербурга регулярно направляли транши российских учебников для передачи русским школам Таллина и Нарвы. В нераспакованном виде они благополучно покрывались плесенью в подвалах учебных заведений, а также Посольства, поскольку были абсолютно непригодны для использования в рамках местной образовательной программы. Зато средства на поддержку соотечественников вовремя и в полном объёме осваивались, а отчёты об «успешно» выполненной работе направлялись на верх. К счастью, мне ни разу не приходилось участвовать в этих рекламно-декоративных акциях - за направление соотечественников и контакты с российскими заинтересованными структурами в моё время отвечали другие сотрудники.
Но это я сейчас всё знаю и понимаю, а в сентябре 1998 года, когда впервые переступил порог Таллинской гуманитарной гимназии за номером 26, мне думалось совершенно иначе. Шёл я туда с абсолютно ложным ощущением, вернее ожиданием, что после неоднозначного эксперимента учёбы в Ботсване по британской программе на английском языке, я наконец-то возвращаюсь в привычную русскую или российскую школу. Ага, как бы не так!
В те годы 26-я школа считалась лучшей гуманитарной гимназией Таллина для неэстонцев и детей из смешанных семей. Яна Тоом и многие другие известные личности в политике и бизнесе были её выпускниками. От собственной крутости нос задирали буквально все завсегдатые этого учреждения – администрация, учителя[1] и сами ученики, которые из-за учёбы по 12-и летней системе были на год старше меня. Увидев странного «малыша», который не понимает местных реалий, сленга и вообще не дружит с их привычной школьной программой, одноклассники быстро определили меня в «подвал» рейтинга уважаемости. Невольно поспособствовала этому и классный руководитель, выделив мне место за партой внутри зоны компактного обитания штатных «лузеров». Хотя мне грех на неё жаловаться. На фоне других преподавателей она относилась ко мне с пониманием и, наверное, даже некоторой симпатией. Она до сих пор там работает, а также в качестве председателя экспертной комиссии «Тотального диктанта» в Таллине помогает Михаилу Кылварту (глава оргкомитета) с проведением акции и популяризацией русского языка в Эстонии.
[1] В Эстонии руководство школ и учителя являются не просто бюджетниками, но по статусу приравниваются к муниципальным чиновникам.
Буллинг с драками, порчей вещей и требованиями поучаствовать в какой-нибудь мерзости против некоторых учителей и одноклассников в обмен на снятие «бана» были только частью моих проблем в 26-й школе. Вскоре к показательному процессу «воспитания» подключились и некоторые преподаватели. Так «англичанка», комментируя мои ответы и реплики по темам урока, постоянно тыкала и попрекала «ужасным акцентом» (это после британской школы и жизни в англоязычной Ботсване), требуя по десять раз тянуть гласные в одних и тех же словах, а также жевать любые звуки на убогий калифорнийский манер. «Химичка» - наоборот без каких-либо комментариев за аналогичные с другими ребятами ошибки стабильно ставила на бал ниже (обычно «двойки» и «тройки»). Но дальше всех в своём личном апартеиде ушёл «физик». Местный Эйнштейн в финальной контрольной работе за полугодие без единого исправления, комментария или помарки выписал мне жирный «трояк». Разбора полётов не получилось, хотя я требовал от родителей справедливости и сатисфакции. Как потом выяснилось, меня просто не хотели брать в это заведение (тогда спрашивается, зачем взяли?). В итоге забрав документы, меня определили в Русскую частную гимназию недалеко от места проживания в районе Хааберсти.
Первые несколько месяцев был практически тот же самый до боли знакомый буллинг, но потом всё резко закончилось: уже в 10-м классе в «официальном» персональном рейтинге я шёл вторым номером после «босса класса», с которой после периода «притирки» сложились вполне дружеские отношения. Для иллюстрации силы персонального рейтинга класса: босс и верхушка списка распределяют социальные роли внутри коллектива, формируют климат взаимоотношений с учителями и администрацией школы, даже влияют на судьбы отдельных коллег (за «ценных» кадров могут походатайствовать, чтобы им дали второй шанс или наоборот - поспособствовать удалению из дружных рядов неугодного актива). Ну и само положение в рейтинге также давало либо полезные «плюшки» в виде всеобщего уважения по умолчанию с отсутствием прозвищ, либо существенные минусы, выраженные в обидных кличках и невозможности участвовать в выработке важных решений жизни класса (например, коллективных прогулов, совместном праздновании дней рождений и т.д.). Наша «босс класса» гимназии в Хааберсти обладала поистине гигантской для школьницы властью – на её день рождения в узком кругу в городе не мог не прийти классный руководитель, а выданные ею прозвища для некоторых школьных функционеров и учителей не только открыто звучали в стенах заведения, но и впоследствии периодически проскальзывали в разговорах внутри администрации гимназии. Бардак? Ну, наверное. После британской школы в Ботсване, где все ходят по струнке и за любой косой взгляд в прямом смысле учащиеся получали по голове, в двух известных мне русско-эстонских школах всё было совершенно по-другому. На этом фоне последние полгода моей школьной жизни, прошедшие перед выпускными экзаменами в Москве, показались абсолютным скучным и пресным лягушатником.
Однако вернёмся к политике ликвидации русскоязычного образования в Эстонии.
Началась она с принятием закона «О языке». Он предоставил Правительству легитимные возможности устанавливать высокие языковые требования для большинства профессий, замещение которых подразумевает наличие также дипломов об окончании высших учебных заведений. Таким образом, за несколько лет, т.е. к концу 90-х годов, государству удалось практически полностью упразднить университетское образование на русском языке, поскольку недостаточная языковая подготовка (а фактически отсутствие необходимого языкового сертификата) делала выпускников русскоязычных вузов и кафедр неконкурентоспособными на рынке труда. Кроме того, с 1999 г. Министерство образования и науки Эстонии перестало финансировать госзаказ на подготовку учителей-предметников для вузов и школ с русским языком обучения.
Следующим шагом стала активная правительственная пропаганда нецелесообразности государственной поддержки русскоязычных гимназий, т.е. 10-12 классов общеобразовательных школ. Их там так и называют - «параллельная ветвь среднего образования». По мнению ответственных за реформы чиновников, большинство выпускников русских школ оказываются не в состоянии продолжить своё обучение в государственных вузах на эстонском языке. А раз так, то выпускные классы должны быть обэстонены. В этой связи ещё в начале нулевых годов министр образования и науки Майлис Репс (к слову, представитель Центристской партии), очевидно, «озаботившись» проблемой повышения конкурентоспособности русскоязычных абитуриентов, инициировала старт частичного перевода образовательного процесса в русскоязычных гимназиях на государственный язык. Изначально речь шла о трёх-четырёх дисциплинах на выбор попечительским советам школ.
В 2009 г. творчески переосмыслил и ускорил начавшуюся эстонизацию сменщик Репс в кресле министра образования, некто Тынис Лукас из правоконсервативной партии «Союз Отечества и Республика». В его планах подразумевался уже не центристский плавный перевод некоторых частей учебной программы на государственный язык, но полное свёртывание всего среднего иноязычного образования с 1 по 12 классы, причём в чётко установленные сроки. Согласно обнародованной в начале 2010 г. Концепции развития основных школ и гимназий Эстонии на период до 2020 г., сегмент школьного русскоязычного образования должен быть сведён до минимального уровня, сопоставимого с объёмом предоставляемых образовательных услуг на английском, французском, немецком или финском языках. Ну, то есть на период обучения длинною в 12 лет предполагалось оставить лишь русский язык в качестве факультативного предмета.
Предварительные итоги лукасовской оптимизации ознаменовались принудительным внедрением с 1 сентября 2011 г. во всех русскоязычных гимназиях пропорции 60% на 40% (основным языком обучения становился эстонский), с материальным поощрением администраций школ за каждый переведённый сверх нормы на eesti keel предмет. Параллельно с гимназической реформой чиновники Министерства образования и науки начали активную рекламу раннего языкового погружения детей нацменьшинств, якобы адаптирующего их к последующей учёбе на госязыке в гимназиях и профтехучилищах. Завершить процесс окончательной и бесповоротной эстонизации русскоязычных школ планировалось к 1 сентября 2020 г. Однако стремительные эстонцы на фоне сопротивления русскоязычного крыла ЦПЭ и постковидного отходняка немного не вписались в сроки, продлив языковой транзит до 2024 года.
Открыто противодействовать сегрегационной политике правящей коалиции в сфере среднего образования вызвались те самые упомянутые русскоязычне центристы - тогда ещё вице-мэр Таллина Михаил Кылварт, а также депутаты Рийгикогу Яна Тоом и Михаил Стальнухин. Собственно, последующая деятельность на треке сохранения русскоязычных школ сделала их самыми известными и популярными политиками-неэстонцами. Подвернулся удобный случай, без которого русская политическая мысль оставалась бы незаметной, размазанной тонким слоем по другим менее резонансным социально-политическим и экономическим темам.
В действиях правительства Кылварт, Тоом и примкнувший к ним Стальнухин усмотрели явные нарушения этнокультурных прав русскоязычного меньшинства, в частности, свободы выбора и проявления косвенной дискриминации по национальному и языковому признакам. На своём уровне во многом ситуативное центристское «трио» оказало максимальное содействие попечительским советам 15-и муниципальных гимназий Таллина и Нарвы в их стремлениях сохранить русский язык в рамках гимназической ступени (в соответствии с п.2 и п.3 ст.21 закона «Об основной школе и гимназии»). В апреле 2011 г. соответствующие ходатайства были поддержаны горсобраниями указанных муниципалитетов, в которых активничали русскоязычные центристы-соратники троицы, и с необходимой аргументацией направлены Правительству Эстонии.
Затянув с рассмотрением документов по существу (по всей видимости, чтобы констатировать несостоявшийся переход на эстонский язык к установленной дате с последующим наложением на гимназии различного рода санкций), в декабре 2011 г. Министерство образования отказало попечительским советам 14 школ с формулировкой о «нецелесообразности» данного шага. Отсрочка на три года в переходе на государственный язык была предоставлена лишь таллинской Вана-Каламаяской вечерней гимназии для взрослых.
Параллельно с этим процессом осенью 2011 г. Кылвартом был запущен процесс создания системы (сети) частных муниципальных школ на базе Русского Линнамяэского лицея. Предполагалось трансформировать все другие школы столицы, пожелавшие сохранить у себя русский язык обучения, в его филиалы. За основу была взята успешно работающая в небольшом городе Кейла схема организации учебного процесса с частной эстоноязычной гимназией. Однако летом 2012 г. Канцлер юстиции Индрек Тедер, который, по сути, являлся уполномоченным по правам человека в Эстонии, направил в Рийгикогу предложение в ускоренном порядке рассмотреть вопрос о принятии поправок к закону «О частных учебных заведениях», призванных лишить муниципалитеты права на создание частных школ с неэстонским языком обучения. Что и было сделано. Товарища Тедера не для того назначали надзирать за соблюдением законности законов в части защиты прав человека эстонской национальности, чтобы он вдруг начал беспокоиться о правах русских. Параллельно с этим Министерство образования и науки отказало в выдаче лицензии Русскому Линнамяэскому лицею на ведение образовательной деятельности в качестве частного учебного заведения. В мотивировочной части документа данный отказ обосновывался тем, что квалификации трёх преподавателей якобы не соответствуют установленным законом требованиям. Вот, собственно, и всё, что нужно знать про права человека и демократию в Эстонской Республике.
Потом, конечно, ещё будут судебные иски муниципалитетов Таллина и Нарвы к Министерству образования и науки с целью признать незаконными запреты на выбор языка обучения, но ситуацию они не изменят. Суды всех инстанций дружно включат излюбленный режим выборочного цитирования нормативно-правовых документов, проигнорировав существенную часть действующего эстонского законодательства, а также позабыв о гарантиях, предусмотренных Рамочной конвенцией Совета Европы «О защите прав нацменьшинств». Жаловаться на несправедливость в Эстонии русские могут разве что в Спортлото, и то делать это нужно на государственном языке.
Постскриптум. Бывшая 26-я школа, она же Таллинская гуманитарная гимназия, добровольно пошла по пути эстонизации. Начиная с 2006 года во всех классах было введено частичное обучение на эстонском языке. За пять лет работы дипломатом я в ней не был ни разу, зато несколько раз посещал Русскую частную гимназию в Хааберсти. Было весьма необычно встретить некоторых бывших учителей и сотрудников администрации, некоторые были рады мне, а я им. К сожалению, школа уже много лет находится в упадке, сменила название и переехала в другой район города.
***
Остальные эпизоды и вся книга целиком здесь: https://dzen.ru/suite/0abf6574-d5dc-4fc7-a54c-1099ad0257e0