…А на втором курсе студенческая жизнь расцветает новыми красками… Разумеется, если вы студент мужского пола. Кстати, забегая вперед – первый анекдот всплыл по теме (в дальнейшем нам ещё со многими предстоит познакомиться). Начальник призывной комиссии, в раздражении: «А некоторые, чтоб откосить от армии, ухитряются ещё и женщинами родиться». Ну, конечно, речь о военной кафедре, занятия на которой начались для нас на втором году обучения! Раз в неделю весь учебный день – «военка». Ещё раз оговорюсь – ни в коем случае с настоящей армейской службой нашу «военку» не сравниваю, ни по трудности, ни по приобретенной жизненной закалке. Но… как там в добрых советских фильмах говорилось: «это большая жизненная школа, сынок». В нашем случае «жизненная школа» предстояла поскромнее, но тоже немало обещала нам дать. Новых знаний, новых впечатлений…
Вот ещё один армейский афоризм. В кино в то время он, естественно, встретиться не мог. «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся». А вот в этом мы срочникам вряд ли уступали – багаж приобретенных поводов для зубоскальства, для смакования новых анекдотов и страшно забавных (как нам казалось) высказываний новых наших преподавателей-офицеров был просто неисчерпаем. Главным генератором перлов являлся майор Трубин, в этом был он вне конкуренции. Отдельные из них даже записывали потихоньку в блокнотики, потом повторяли, хихикали. Кому-то удавалось прекрасно пародировать майора, как он проводит опрос нерадивых студентов. Сложив на полноватом животе руки с какой-то отеческой жалостью тянет «товааарищ студент, нееет», если ответ неправильный. Огорчённо так, по-доброму, чуть не со слезой на глазах добавляет: «Я за вас боюсь, товарищ студент».
Второе место твёрдо удерживал майор Ларин: простонародно окая, хитровато улыбаясь, постоянно отпускал незамысловатые шутки-прибаутки. Во время занятий по строевой, командный окрик: «Перепелица!» Моментально отзываюсь: «Я!» Продолжение краткое: «Знаменосец!» Лестно, конечно, но как-то непонятно. Повторилось пару раз, я уж подумал было, что добился определенных успехов в военной подготовке и на хорошем счету у майора. Но вскоре, глядя на мои потуги в строевой ходьбе, он задумчиво произносит: «Перепелица. Хорошим солдатом станете… но не скоро».
Только для выезда на полевые занятия мы переодевались в какое-то подобие формы, в классах были в своей одежде. Но аккуратные короткие стрижки от нас требовали, на стенде висели фотографии образцово постриженных молодых людей. В то время длинные волосы у парней были ещё в моде, многим больно было с ними расстаться, что периодически вызывало конфликты. Как-то майор Ларин рассказывал: «Я его к фотографии подвожу, показываю: «Вот такая должна быть стрижка, а у вас что на голове?» А он мне знаете, что отвечает? «Так это ж болван!»
Смешки в классе, майор продолжает: «Выходит, вся Советская Армия – болваны?!» Комический эффект усиливает, напомню, оканье. Дружный хохот, отдельные реплики: «Выходит так!»
Ёлки-палки, даже здесь мы не начали догадываться, какими были тогда сопливыми дурачками. Ведь мы исходили из святой веры в повсеместный стереотип (думаю, и сейчас он никуда не делся) – «солдафоны, тупые, ограниченные, примитивные, что от них ожидать… армия же» Ну а мы такие… продвинутые, остроумные, ироничные, начитанные… Без пяти минут с университетским дипломом. Ну, попали в оборот к этим забавным дуболомам, что поделать, потерпим недолго. Зато похихикаем вволю.
И в голову нам не приходила мысль, что может кто-то из них поумней нас будет, да и с чувством юмора у него всё в порядке. И знают они, прекрасно знают все эти десятки, сотни анекдотов про тупых солдафонов, друг друга ими подначивают иногда. «От меня до следующего столба, шагом марш!» А перед нами просто слегка дурачатся, изображая их персонажей, подыгрывая этим стереотипам. Надеясь, быть может, что догадаемся, поймём. Куда там! Мы, «мнящие себя интеллигентами», взахлёб пересказывали друг другу преподавательские перлы, глумливо хихикали и при этом часто добавляли от себя: «ну, дурааааак!» Например, как Трубин нам рассказывает про новый натовский пулемет, потом просит нас: «Только вы не записывайте: он у них ещё секретный». Представляете, даже здесь не дошло до нас, что майор просто прикалывался! «Ну, дуракиииии!» Кой-какие сомнения в моей голове туго заворочались только однажды: накануне 1-го Мая майор Ларин читал перед нашим взводом положенный доклад на эту тему. Это было что-то! С постной физиономией уныло бубнил, безбожно окая, читая по бумажке каждое слово: «…мы… отмечаем… день… международной… солидарности…» Текст прервался, майор приостановился, молча перевернул листок и прочитал на обороте: «…трудящихся». То есть изобразил, что не прочти он последнее слово, полное название праздника произнести так бы и не смог, не осилил. Во что, конечно, поверить мы всё-таки не могли, но выводов правильных так и не сделали. А довольно остроумная получилась издёвка над этой скучной обязаловкой дежурных, никому не интересных докладов, полных пустых трескучих лозунгов.
Как интересно – буквально на днях спрашивал свою знакомую, как там у них было, на военной кафедре медицинского института. Так у неё, оказывается, в обратном порядке мнение складывалось: вначале она считала, что преподаватели прикалываются, изображая из себя хрестоматийных солдафонов. Подыгрывают стереотипам. К концу обучения стала склонятся к мнению, что это не игра, а на самом деле они такие. Слишком уж натурально играли. И в количественном отношении тоже - всяких глупостей и тупостей был перебор. Но недавно встретила одного из преподавателей, вышедшего на военную пенсию и работающего на другой работе, по которой совместно с ним решала некоторые вопросы. Оказалось – вполне умный, деловой, компетентный. Напрашивается вывод – очень разные они бывают, военные. Одни талантливо играют солдафонов, другие сами себя играют. А на кафедре нам просто повезло, только понимать это стали не сразу.
Кому действительно там приходилось поначалу трудновато, это латышам, жившим до поступления в сельской местности. С русским языком плоховато, а на военной кафедре – только по-русски. По-отечески сочувствующе смотрит майор Трубин в лицо вытянувшегося перед ним белокурого парня, с трудом выдавливающего из себя: «Кальибер… семь… кома…» - «Кома? Ах, ну да – запятая. Продолжайте». – «…шестьдесят… два» - «Хорошо, ладно. Учите, учите материальную часть! Учите уставы – в них всёёёёё сказано!» Справились ребята с армейским русским, уже на военных сборах термины и команды давались им легче, чем местным офицерам иные латышские фамилии прочитать по списку. Бедный наш Айзпуриетис, как только его фамилию не коверкали офицеры, проводя перекличку личного состава! Пару раз Озокеритисом побывал.
Скажу прямо: вот на военных сборах, проходивших у нас в Калининградской области, многим местным офицерам очень уж сильно напрягаться, чтоб подстроиться под стереотип солдафона, не нужно было, совсем не нужно. Видно, настоящая армейская служба накладывает свой специфический отпечаток. И здесь все разные люди были, но отдельные экземпляры такие встречались – мама не горюй! И всё равно, буду справедливым, каких-то злобных, мстительных, особо вредных – так и не встретили за два месяца. Копилку ехидных анекдотов могли бы мы пополнить, вернувшись со сборов, а список страшилок об «издевательствах, невыносимой муштре, душной атмосфере страха» - это вряд ли. Ну, не обладал майор N красноречием, не обладал. Наоборот, с трудом некоторые слова произносил, заикался.
Зато как трогательно выглядел, стоя перед нашим строем, пытаясь что-то объяснить. «Вы… ну, это… того». Как Доцент из «Джентльменов удачи» при первой встрече с уголовниками. И, общаясь с нами, старательно пытался сократить мат в своём лексиконе. Встречаемся у буфета во время дежурства моего отделения. Видно, что недоволен: как-то не так полы в казарме моют ребята: «Ну, … вашу мать, … вашу мать! Что это вы, ИЗВИНИТЕ ЗА ВЫРАЖЕНИЕ, там на…рали?» Во как, почти интеллигентно! Да что там говорить – только одного студента за все два месяца на губу отправили. За дело – при всех грубо огрызнулся в адрес офицера, когда тот его поторопил. Вот я серьёзней мог пострадать из-за своего языка. Один из офицеров позабыл начисто строевой устав, видно не сталкивался по своей работе. Каждый раз, пытаясь нас построить, беспомощно метался, отдавал нелепые команды. Многие потихоньку посмеивались, а я сдуру однажды громко так: «ну, какие ещё способы построения сегодня будут?» Услышал офицер, подскочил ко мне: «А вы, Перепелица, сколько способов построения знаете?!» Начал бубнить: «одношереножный, двухшереножный…» Перебил офицер, прошипел зловеще: «вы у меня ещё много способов построения узнаете!» Поджилки затряслись, ребята с сочувствием смотрят: как раз именно этот офицер казался нам злобным и злопамятным. Ну, всё – пропал студент, теперь до конца сборов небо с овчинку! Нет, обошлось, ни разу предвзятости не заметил. Не совсем так всё у нас было, как в армейских легендах: похоже, но не страшно.
Отдельные студенты успели до университета срочную в армии отслужить. Так они пытались кое-что из своего дембельского опыта нам, салагам, преподать. Типа – особое уважение к дедам… Я даже не сразу понял их потуги, а потом пресёк. Но кое-что из их учёбы полезным оказалось. В первое дежурство по роте мы с ребятами просто замучались: полы чисто вымоем, офицер заглянет – всё не так, всё плохо! Второй раз просто надраили всё – опять плохо! Три раза мыли полы до блеска, еле приняли у нас дежурство. Потом служивший студент научил, как надо. Они… ни разу не помыли полы за весь день! Разлили воду по полу и внимательно следили за приближением начальства. Кто-нибудь один вовремя вскакивал и начинал скрести шваброй на видном месте. Пришедший офицер: «Молодцы, молодцы, продолжайте!» Завершил рассказ студент (юрист, кстати) чёткой формулировкой: в армии главное не сделать работу, а изобразить, что ты её делаешь. Поручит тебе командир копать траншею от забора до рассвета, ты поковыряйся немного, под дерево сядь и внимательно следи, чтоб внезапно не нагрянул. Подойдет, опять хватай лопату. Похвалит наверняка. А выкопаешь сразу, непременно найдет недостатки – тут мелковато, там кривовато, переделать! Не знаю, надеюсь, сейчас иначе. Или?..
И уж совсем забавная легенда между нами ходила (или не легенда?) Якобы, подсыпают что-то в компот солдатикам, чтобы… ну, как это деликатней сказать? Ну, чтоб… от службы мысли посторонние не отвлекали. Так скажем. Мы даже у майора нашего допытывались. Он похихикал, как-то неопределённо признал, что немножко брома в питьё добавляют «чтоб поспокойней вам было». Заметил я, что некоторые ребята с опаской компот стали отодвигать. А другие, наоборот, некий ритуал придумали: встают в конце обеда в кружок (не только латыши), кружками с компотом чокаются и хором восклицают по-латышски тост, звучащий как-то вроде «лай нестав!». Точно не помню, а перевод тем более забыл. Вы уж простите.
Вот такой отрезок жизни у меня был. А у вас как, что-то похожее было? Пишите. А то читаю про это всё какие-то ужасы.