У меня выдалась свободная минута от работы, и так как я трудился на лесопилке на самой кромке с лесом, то минута свободная появлялась у меня не всегда. Я любил на досуге стихи сочинять. Не вяжется, да, знаю, я весь из себя лохматый, не бритый, нечёсанный мужик, и стихи. Но да Бог с ними со всем.
Васильевич заявился ко мне нежданно негаданно, и потребовал, чтобы я собирался немедленно и шёл с ним в лес. На сборы дал 5 минут, и тут же вышел вон из моего вагончика.
Я аж как-то опешил от такой внезапности. Натянув на себя камуфляжную куртку, сунув ноги в «говнотопы» (мы так высокие сапоги, на манер резиновых, только тёплых называли между собой) и перекинув через плечо ружьё, вышел на улицу. На дворе была вторая половина осени, но снег уже начал припорашивать землю. Там то, среди тонкого слоя хлопьев и слякоти меня и ждал начальник - Васильевич. Так-то его звали Анатолий Васильевич, но мы все его называли просто «Васильевич», так, по-простому. Мужик он был добрый, весёлый, нрав простодушный, и про таких ещё говорят – «лёгок на подъёме».
- А мы куда вообще идём? – спросил я у мужика, когда мы во всю уже шли, углубляясь в лес.
- Увидишь. – коротко бросил мне тот.
Я пожал плечами, мало ли что, может правда нужно, может на след чей наткнулся, а может стукнуло чего в голову, мужику поди не шестнадцать. Ему шестьдесят два в этом году стукнуло, я на десять лет младше был.
Так мы молча шли часа два, и лишь ветки хрустели под нашими ногами, да птицы пели и кричали. Солнце направлялось к линии горизонта. Ещё через пол часа я опять повторил свой вопрос.
- Скоро придём. – получил я короткий ответ.
И верно, через минут двадцать, мы вышли и остановились на краю большой и будто бы идеально круглой поляны. И что самое странное, посередине стояла чёрная берёза. Вот как сгорела, и причём только берёза. Старая такая, покорёженная береза. Я хотел было опять открыть рот, чтобы задать волнующие меня вопросы.
- Тихо! – зашипел на меня Васильевич, хватая меня за рукав и увлекая вниз к земле.
Я сел на корточки. И только я это сделал, с противоположной стороны поляны послышался непонятный шорох и к нам вышла женщина. По её щекам текли слёзы, а в руках она держала непонятный свёрток. Я пригляделся и тут же обомлел, в руках у плакальщицы был младенец.
Я резко встал и снизу сразу же послышалось шипение, но было поздно, женщина нас увидела и подобрав подол своего длинного одеяния, пошла в нашу сторону.
- Что же ты наделал, Дениска… - заскулил Васильевич.
Вам чем-то помочь? – обратился я к женщине, когда она подошла ближе.
Она промолчала, лишь тихо приближаясь. Я повторил вопрос. Опять молчание. Я посмотрел внимательно в её лицо. Что она делает в чаще леса? Одна, да ещё и с маленьким ребёнком? Это же тайга. Я всмотрелся в кулёк, что она несла на руках. Ребёнок синий. Я отшатнулся назад, с ужасом отмечая, что ноги у дамочки утиные.
- Мама… - жалобно я просипел.
Прогремел выстрел.
- Стой, сука, стрелять буду! – пробасил Васильевич.
Затем она снова направил дуло ружья вверх и нажал на спусковой крючок. Второй выстрел получился как будто бы громче. На лице пришедшей отразилось некое понимание, и она тут же остановившись, вскинула голову и оглядело медленно сначала меня, а потом и моего спутника, затем сложилась как книжка к ногам, резко выпрямилась и завопила. Кричала она пронзительно, переходя на утробный рык, а после на наших глазах, потянув ребёнка в разные страны, с нечеловеческой силой разорвала его крохотное тельце. Внутренности человеческого тела разлетелись по всей поляне. На своей щеке почувствовал что-то тёплое. Кровь. Я заорал, а вместе со мной и Васильевич, добавляя в мою кривую ноту благого мата, и не выдержав всего это ужаса, я схватил за руку своего начальник, и буквально таща его на себе, бросился обратно откуда пришли.
Я пробежал метров двадцать, когда решил оглянуться назад на поляну. Там никого не было. А если я сейчас обернусь, и она будет передо мной? Резкий поворот головы обратно. Никого.Обратно мы добрались за час. К тому времени уж совсем стемнело, а я стоял перед своим вагончиком, и не мог отдышаться. Что это мать вашу было?
Н следующее утро произошедшее не казалось чем-то реальным, тем, что действительно произошло. Поэтому, когда, утром стоя с пилой и заливая в неё бензин, я увидел, как мужик наш главный уходит в лес, я ничего не понял.
- Васильеви-и-ич, - прокричал я. – вы куда?
Вот тогда-то, когда я не услышал ответа, я и покрылся с ног до головы мурашками.
Больше я Васильевича не видел, ни я, ни кто-либо ещё из наших мужиков. Услышал я тогда от них, что болото тут неподалёку находится, круглое такое, большое, ну вот и предположили, что ушёл, да и утонул. До сих пор не знаю зачем он потащил меня в лес тогда, зачем потом ушёл. Я возвратился как-то раз на ту поляну. А поляны и нет вовсе. Только на поверхности щепки плавают, как будто полено разорвало.