(Продолжение)
Как-то вечером я обнаружила, что у меня закончился хлеб.
Только прошёл дождь. Но ветер ещё не давал деревьям расслабиться, и я решила сбегать в магазин без собак.
На улицах села не было ни души и только в некоторых домах светились окна.
Ни-ко-го.
Ни собаки, ни даже тени кошки, пробирающейся под покровом темноты.
Пустота не реальная. Только я, ветер и деревья.
«Ночь, улица, фонарь, аптека».
На обратном пути атмосфера немного успокоилась.
Ветер уже не так бесцеремонно пролезал под одежду, но всё же шумно трепал пакет с хлебом.
На все сто я уверена, что именно этот шелест пакета и предвосхитил мои последующие вечерние приключения.
Я шла по улице, а она вдруг перестала быть пустынной.
То тут, то там возникали неясные тени, окружая меня и сторонясь одновременно.
Это было странно. Я остановилась.
Сначала из бреши полузаброшенного забора выглянула крупная башка, напоминающая голову хаски. На обочине дороги возникли две кошки.
Я достала хлеб и открыла пакет.
Кошки придвинулись поближе и их уже было три.
Хаски вылезла из дыры и приветливо закрутила хвостом.
Несколько кусков хлеба брошенных в сторону кошек произвели взрыв в сонном селе.
Никто и не думал спать! Меня ждали. И провожали, скрываясь в темноте кустов и заборов.
Из всех щелей и укрытий к этому хлебу бросилось невероятное – как мне показалось – количество мохнатого народца.
Кошки, их уже было не меньше семи, хаски, две мелкие собачки неизвестной породы и огромный боксёр, худой как тёрка.
Нужно ли говорить, что в мгновение ока моя буханка закончилась?
Мелочь в кармане ещё бренчала, и я снова отправилась в магазин. На этот раз я купила ещё две буханки хлеба и небольшую палочку колбасы.
На колбасу у меня были особые надежды: среди кошек была мамаша с подросшими котятами.
Возможно, мне удастся выцепить себе одного котёнка?
Погибшая у меня недавно киска не давала мне покоя.
Мне хотелось приютить с улицы ещё хоть одного обездоленного.
Запах хлеба и колбасы разнёсся ветром по селу и сработал как дудочка гамельнского крысолова.
Собак стало пять. Кошек… сосчитать их не представлялось возможным: они перебегали с места на место. Наверное, их было не меньше десятка. И среди них я приметила белого котёнка, месяцев трёх по виду.
Было темно. Точно разглядеть что-то было невозможно. Я только попросила у небес, чтобы это была кошечка. Белый кот это может быть проблемно…
Я начала подбираться к котёнку. Кинула кусок колбасы.
Ура!
Котейка вцепился в кусок и тут я его и подхватила.
Не давая ему прийти в себя, засунула животинку за пазуху и застегнула молнию куртки до самого верха.
Никакого сопротивления не было. Киска сидела внутри тихо и даже не шевелилась.
Миссия выполнена, пора возвращаться домой. За пазухой никто не возился и не рвался на волю.
Раздав остатки колбасы и хлеба (себе оставила только четверть буханки), я повернула лыжи в сторону дома. Понимаю, что народец был страшно разочарован таким скорым окончанием банкета.
Меня не хотели отпускать. Провожали с почестями до самой калитки.
А ночью самые настойчивые сигали через невысокую ограду и грустно стучали черепицей, сложенной во дворе у забора.
Бандитского вида кот следил через моё окно за содержимым комнаты. Ясно, что он хотел соблазнить меня.
Но микроскопическое количество оставшейся еды сделало меня непреклонной.
В планах на завтра - срочно отправляться в магазин за пополнением стратегических запасов.
А сегодня мне ещё предстояло знакомство.
Итак,
Григорий
Я вошла в дом. За пазухой было тихо. Ни-ка-ких шевелений.
Возможно, я ошиблась и котёнок каким-то образом слинял?
Расстегнула немного куртку… нет, котька тут.
Я вытащила его…
Бедное дитятко так и ехало за пазухой с куском колбасы в зубах.
Я опустила котёнка на пол.
Первое, что он сделал – стал с невероятной скоростью уничтожать колбасу.
Тут я его и рассмотрела.
Во-первых, очень пушистый. Мамка его - это потом я увидела – очень смахивала на ангорскую кошку.
Во-вторых, оказалось, что это кот.
Вот-вот, то, чего я опасалась.
Через несколько дней выяснилось, что котёнок глухой.
Кроме того, под челюстью у него была опухоль с куриное яйцо. Ровно с другой стороны едва зажившие следы: похоже было, что и с другой стороны была опухоль. Возможно, кто-то хватал котёнка за шею, пытаясь придушить. Возможно, мать спасла своё дитя.
Спасла, но котёнок получил серьёзные травмы и потом нарывы на месте покусов.
Несмотря на опухоль, котёнок чувствовал себя хорошо: ел всё подряд как в последний раз, играл с мячиком и был совсем ручным, как будто не с улицы.
Через четыре дня опухоль прорвалась, вытекло много гноя.
И здесь мне очень помогли Чиф с Татой – они заботливо вылизывали рану.
А что в таких случаях может быть лучше собачьего языка?
Недаром при войске Александра Македонского содержались особые собаки. Они вылизывали раны воинов и тем самым помогали лечить раненых.
Назвала я котёнка Грис (Манка).
Грис превратился в Гришу. Потом в Григория.
(Продолжение следует)