Данная статья является продолжением цикла о юридических традициях средневекового поморья, посвящённым Судебнику царя Фёдора Иоанновича 1589г., с первой статьёй цикла вы можете ознакомиться по данной ссылке: https://vk.com/@-221284026-uridicheskie-tradicii-srednevekovogo-pomorya-chast-1-dvinska
История принятия и анализ норм судебника.
Временем появления Судебника 1589г. стал «золотой век» Поморья. Соляной промысел, смолокурение, торговля пушниной и другими дарами севера, сделали эти суровые земли русским эльдорадо 16 века. Результатом чего стал рост численности населения, появление на данных территориях влиятельных купеческих семей и крупных торговых центров, таких как Архангельск, привлекавших как русских, так и европейских торговцев. Всё вышеперечисленное привело к необходимости создания специализированного правового документа, предназначенного для урегулирования хозяйственных и бытовых отношений русского севера, продолжавшего сохранять определённую автономность, в том числе и культурную. Таким документом стал Судебник царя Фёдора Иоанновича для северных областей Московского царства 1589.г
Впервые судебник был опубликован в 1899.г, историком и москвоведом С. К. Богоявленским. Первым опубликованным и наиболее полным списком данного документа стал найденный им в собрании рукописей Ф.Ф. Мазурина, так называемый Мазуринский список. Все найденные списки были разделены на две редакции: полную и пространную.
В начале 20 века в научной среде возникла дискуссия о хронологическом происхождении редакций. Советским историком А. И. Копаневым было доказано более раннее происхождение именно Краткой редакции, использование которой в волостном судопроизводстве, по всей видимости, предполагалось как дополнение к судебнику 1550.г.[1]
Сам судебник 1589 года, до сих пор остаётся слабоизученным документом, вокруг происхождения и официального статуса которого в научной среде до сих пор ведутся споры. Наличие в тексте документа особых норм, регулирующих правоотношения, внутри поморских общин, по мнению ряда учёных указывает на его создание «мирскими» судьями двинских волостей Поморья. В противовес данной точке зрения выступал М.М. Богославский, первым озвучивший теорию Устьянского происхождения судебника. В последующем, А. И. Копаневым, действие норм судебника было распространено на остальные территории Поморья, о чём свидетельствуют статьи регламентирующие права посадского населения, стрельцов и монахов, нахождение которых на важских землях носило эпизодический характер и не нуждалось в нормах особой регламентации. А также содержание ст. 223, 224, посвящённых поддержанию «государевой дороги», соединявшей столицу и Холмогоры. Северное происхождение документа сомнению не подвергается, не только ввиду выше озвученных причин, но и благодаря обилию диалектных форм в тексте судебника.
Спорным также является статус судебника. Большинство исследователей отказывают ему в официальном статусе. (авт. Что на мой взгляд представляется странным, ввиду сохранившихся свидетельств применения его норм в земском судопроизводстве. Так, среди «приказных дел» московского главного архива иностранных дел хранится дело земского суда Устьянского Введенского стана 1640 г. о споре о земле, в ходе которого обе стороны ссылались на ст. 159, 174 рассматриваемого судебника.[2] Также в одном из списков Судебника 1589 г. наличествует Преамбула, из текста которой явствует, что этот правовой сборник принимался в обычном для законодательства того времени порядке: "Государева Судебника новый приговор. В лета 7079-го июня в 14 день царь и Великий князь Федор Иоаннович всеа России приговорил и уложил сей Судебник с отцем своим духовным святейшим Московским Иовом патриархом, да с митрополитом Ноугородцким Александром и со всеми князи и з боляры и со всем Вселенским собором по прежнему же уставу, по уложению отца своего благоверного царя и Великого князя Ивана Васильевича всеа России и его братии и его прежних властей новыи сии главы к прежнему же уложению".[3]
Вопрос об источниках судебника, на данный момент имеет относительно однозначный ответ, большинство исследователей к таковым относят: Судебники 1497, 1550 гг., документы Стоглавого собора, царские приговоры, Уставные и Судные грамоты, вышедшие в период реализации Губной и Земской реформ (30 - 50-е гг. XVI в.). Также на положения судебника 1589 г., по всей видимости, оказали значительное влияние правовые документы Псковской и Новгородской вечевых республик, демократические принципы которых, сохранившиеся на северных черносошных территориях, нашли своё отражение в том числе и в тексте рассматриваемого нами документа, примером чего может послужить ст.148, регулирующая отношения наймита и работодателя и, по всей видимости, имеющая в основе положения ст.39-41 Псковской судной грамоты.
Для судебника 1589 г. также становится характерным уменьшение роли царских чинов в земском и волостном самоуправлении, место наместника и волостелья как главных адресатов занимают новые фигуранты, в лице: выборных губных и земских старост, целовальников, судных мужей, пятидесятских и сотских. Ряд дел становятся возможными к рассмотрению кормленщиками, подконтрольными "дворецким, старостой, лутчими людьми и целовальниками".
Земская и губная реформы, получившие своё утверждение в судебнике 1550 г., региональным дополнением которого, по всей видимости и являлся судебник 1589 г. получили наибольшее развитие именно на территории Русского севера. Республиканское прошлое Поморья дало законодателям плодотворную почву для развития новых для московского законодательства демократических принципов. Прежде всего-это признание ст.: 200, 228, 229, 230 всех подданных Русского царства полноправными субъектами права. Также, в утверждение особого статуса пост-новгородских территорий судебником 1589 года ряд статей судебника 1550 г. подвергся переработке, сохраняя текст ст. 1 почти без изменений, законодатель добавляет к перечислению судей еще и земского судью; Судебник 1550 г. уже проводил ограничения судебной деятельности наместников и волостелей в ст. ст. 62 и 66. В Судебнике 1589 г. они воспроизводятся в расширительном толковании, с распространением их действия не только на земские и волостные, но и на церковные суды (ст.186).
Классификация преступлений, в свою очередь изменений почти не претерпела, несмотря на введение новых преступных деяний, как например, конокрадство, определяемое как одно из преступлений против государства (прим. авт. ст 115 судебника 1589, воспроизводящая ст. 51 судебника 1550 г.).
Судебник продолжает традицию защиты чести подданных, характерную в том числе для более ранних документов региона, в т.ч. рассмотренной ранее Двинской уставной грамоте. Но уже без ограничения отдельных групп, распространяя действие права на всех подданных московского государя, с учётом варьирующейся санкции, зависящей от социального статуса угнетённого лица. К числу групп, которым отказано в защите от бесчестья относятся лишь тати, разбойники и зажигальники - "на них бесчестья нет", потому что "они лихие люди".
Значительное количество положений судебника посвящены борьбе с коррупцией и нарушением должностных обязанностей судебными органами. К таковым относятся ст.97, 98, устанавливающие обязанности надельщика. Ст. 80 и 104 законодательно утверждают запрет на взимание взятки и призывают к добросовестному проведению сыскных мероприятий. Санкции, предусмотренные за нарушение этих положений, установлены ст.105 и предусматривали полное возмещение иска потерпевшей стороне, битье кнутом и тюремное заключение.
Вместе с тем, судебник предусматривал правила составления протоколов и возможность его обжалования, в случае наличия подозрений дьяка в недобросовестности (ст.102). Судебником впервые регламентируется, в том числе и деятельность судьи, в соответствии со статьёй 38, в бессрочном порядке предусматривается возможность подачи жалобы на его действия и бездействия. Личность судьи и его помощников также охраняется законом, о чём свидетельствуют положения ст.6 рассматриваемого документа.
Наибольшее число изменений в судебнике 1589 года относится к регулированию крестьянских земельных отношений (ст. 149-177), что скорее всего связано с особенностями развития местной крестьянской общины, в значительной степени не подвергшейся закрепощению и сохранившей культуру волостного землевладения. Так, изменяя ст. 57 Судебника 1497 г. и ст. 88 Судебника 1550 г., судебник Фёдора Иоанновича ст. 178 устанавливал особые правила перехода крестьянина между волостями: «из волости в волость, из деревни в деревню один срок в году; за неделю до Егорьева дни и неделю по Егорьеве дни осеннем...» (ст. 178); «а кто за кем живет, и он платит пожилое по 8 алтын и по 2 деньги». В том случае, если остается рожь в земле, то новый владелец заплатит с нее волостелю и подать цареву (ст. 179).
Вместе с тем, сохранялось и общинное земледелие, закреплявшее за крестьянином право пользования лугами, выгоном, лесом и другими угодьями, находившимися в собственности всей общины. Также, закреплялось право на распашки не занятой чужими угодьями земли (ст. 174) и застройки любой территории, с возмещением занятой территории равнозначным земельным наделом (ст.160), что является нехарактерным для густонаселённых и более плодородных центральных районов Московского государства.
В заключение разбора данного документа можно сделать следующие выводы. Наиболее вероятным является заключение о дополняющей роли судебника 1589 г. по отношению к принятому при Иване IV судебнику 1550 г., необходимость чего возникла ввиду особого пути развития Поморья как пограничного региона и бывшей колонии Новгородской Вечевой республики, на момент вхождения в состав ВКМ уже обладавшей значительной законотворческой традицией. Немаловажную роль также сыграли и климатические особенности Русского севера, создавшие необходимость особого регулирования земельных отношений.[4] Отсутствие единой литературной нормы русского языка в середине XVI, также в значительной роли повышает уникальность судебника, как одного из немногих юридических документов и, скорее всего, единственного документа такого масштаба, текст которого, в значительной степени, содержит черты, характерные для поморской группы диалектов северного наречия.
Заключение.
По завершении написания нашего цикла, хочется отметить следующие выводы. Право-политическая история Поморья подарила современной российской историографии ряд памятников, позволяющих с определённой уверенность заявить о формировании Московского царства, как несомненно унитарного феодального государства, отдельные территории которого всё-таки обладали определённым уровнем автономии, что в первую очередь было вызвано экономическими, культурными и политическими факторами, становление которых было обусловлено различным этническим составом территорий Древнерусского государства и различными путями развития удельных княжеств.
Поморье, как богатая ресурсами территория, обладающая, как бывшая колония Новгорода и место первично финно-угорского расселения, отличной от среднерусской политической и хозяйственной культурой, как никто иной подходит для рассмотрения вышеописанных процессов. Особенный путь развития также во многом сформировался ввиду особенности расселения в данном регионе, низкая плотность и скудное плодородие земель, вынуждало колонизаторов формировать общинные институты уже в достаточно позднее время, чему способствовал в том числе однородный социальный состав, представленный в первую очередь черносошным крестьянством. Таким образом на севере сформировалась особая модель территориального деления, представляющая собой сеть общин-погостов, что в дальнейшем также повлияло на формирование земского и артельного самоуправления.
По всей видимости именно климатические условия жизни и необходимость удержания новоприсоединённых территорий в составе государства и вынуждали московских князей проводить на землях Русского севера достаточно либеральную политику земского самоуправления, что также повлияло на интенсивное развитие региона в рассматриваемый период, привлекая новых переселенцев, изначально бежавших от кочевых племён юго-востока, а с устранением этой проблемы уже от крепостного гнёта и искавших новые возможности развития собственного хозяйства, широко предоставленные населению Судебником 1589 г., дававшим возможность самостоятельного выбора места застройки и распашки не занятых угодий, а также устанавливавшего особые правила перехода крестьян, более привлекательные для населения средней полосы.
Вместе с угасанием автономии, вызванным социальными волнениями 17 века, начинается и закат Поморья как одного из важнейших экономических районов России. Реформы Петра I ограничившие местное самоуправление и перенёсшие торговлю в Санкт-Петербург, фактически остановили развитие региона и привели к постепенному его обнищанию на протяжении следующих четырёх веков.
Как итог, мы можем видеть положительную роль местного самоуправления в процессе развития региона, по причине создания им законодательных документов, в наибольшей степени отвечающих интересам местного населения и объективным факторам, учёт которых, в отрыве от, собственно, территории, подвластной его регуляции, остаётся затруднительным даже в XXI в.
Список использованной литературы:
- Чупова М.Д. Забытые судебники (1589 и 1606/07) // LEX RUSSICA. № 2 (123) февраль 2017 // https://cyberleninka.ru/article/n/zabytye-sudebniki-1589-i-1606-07
- Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. // http://www.a-nevsky.ru/library/ocherki-kompleksnogo-istochnikovedeniya-srednevekoviy-novgorod6.html
- STUD 24 // Двинская уставная грамота // https://www.stud24.ru/history/dvinskaya-ustavnaya-gramota/128617-377210-page2.html
- STUDOPEDIA. NET // Двинская уставная грамота // https://studopedia.net/5_12718_dvinskaya-i-belozerskaya-ustavnaya-gramota.html
[1] Чупова М.Д. Забытые судебники (1589 и 1606/07) // LEX RUSSICA. № 2 (123) февраль 2017 // https://cyberleninka.ru/article/n/zabytye-sudebniki-1589-i-1606-07
[2] 11. Андреев А.И. О происхождении и значении судебника 1589 года. Петроград: типография им. Гуттенберга (аренд., П.П. Стойкин), 1992, С. 10
[3] 10. Чупова М.Д. Забытые судебники (1589 и 1606/07) // LEX RUSSICA. № 2 (123) февраль 2017 // https://cyberleninka.ru/article/n/zabytye-sudebniki-1589-i-1606-07
[4] Богословский М.М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в.. Т. 1. Областное деление Поморья; Землевладение и общественный строй; Органы самоуправления. 1909. VIII. 322. 105 с., [1] л. карт. .