Ташкент...
Мой прекрасный город, исхоженный когда-то мною и, хотелось бы надеяться, сохранивший до сих пор тепло моих следов.
Свет некогда легендарного и родного города я несу в душе по всей моей жизни, по дорогам и странам, куда меня занесла судьба.
Где бы я ни была, с какими людьми бы не встречалась, слова "я тоже из Ташкента" немыслимо мгновенно соединяют меня с городом детства, с его чинарами и улицами, запахом лепёшек, присыпанных чернушкой и кунжутом, с невероятно тёплыми и солнечными людьми…
И общение, секунды назад малознакомых людей, помимо сознания и воли, на каком-то клеточном или генном уровне, мгновенно превращается в родство и сопричастность с чем-то необыкновенно важным в жизни, первостепенным, идущим от самого истока.
«Я тоже из Ташкента…» И вечером обязательно плов.
На худой конец – шашлыки на уик-энд…
Почему так случается?
Ну вот, к примеру, встретились два москвича… Или несколько человек из Москвы…
Чувствуете разницу?
Причём, разница сопричастности пропорционально увеличивается (или уменьшается?), если говорить о той, старой Москве, сохранившейся только в памяти открыток и старожилов и Москве нынешней, выхолощенной новомудрствованиями недоархитекторов, недочиновников и прочими недо…
Понимаете, о чём я говорю?
О конгломерате - истории, культуры, судеб людей и их душевных порывах, открытиях, творчестве, и просто работе на благо родного города.
О человеческих эмоциях, юношеской любви и поцелуях, мягких шажках первенцев под Святыми Чинарами сквера, о многонациональных военных семьях и школьных классах, рассказах дедов и бабушек, сорванных из родимых мест и поднимавших Узбекистан из безграмотности, строительстве Среднеазиатской железной дороги, светских школ и первых техникумов, институтов и Универа, Ферганского канала, орошении Голодной степи, памяти кладбищ…
Всё, всё спаялось, сплелось в огромный пласт.
И этот конгломерат до сих пор живёт, дышит и чувствует единым организмом.
Спиливая вековое, снося историческое выходцы из тёмных провинций, не успевшие распробовать и сродниться с восхитительной атмосферой и историей старого Ташкента - а, возможно, и из чувства зависти от непричастности к великому, такое тоже бывает - продолжают пилить, сносить и этим разрушать драгоценный сплав культур древнего города и истории разнонациональных человеческих судеб.
В 2009 году я гостила в Ташкенте. Некоторые горожане с гордостью говорили о новом Ташкенте.
Но грусть в их глазах была лейтмотивом…
Побывать на месте трагичной гибели Святых Чинар я насмелилась только в предпоследний день своего трёхнедельного отпуска…
Сердце залилось кровью от вида десятка несчастных чахлых голубых елей в чуждом климате, на не своём месте.
Они, в навязанном им людьми соперничестве, проиграли неравный бой и теперь покорно пытались выжить, оставаясь чужеродными и ташкентцам и великому городу.
А Чинары, символ земли узбекской, мёртвой мебелью или паркетом пали в особняках каких-то функционеров местного разлива…
Чиновников этих теперь уже нет.
Вот оно, наказание Чинар! Создавай не разрушая!
В том же 2009…
Молодой, мальчишка совсем, экскурсовод в очень «прилизанном» сером безликом костюмчике (что тоже наводило на определённые ассоциации), деловито-наизусть, на голубом глазу оттарабанил мне на английском языке, что при оккупации… что после колонизации…
Стоп, ого! Я оказалась оккупанткой…
Вот ведь...! (Могла бы, сказала покрепче!)
Где мои плантации? Где мои рабы?! Замки? Нажитые неправедным способом богатства?
И где вы, мои незабвенные дружки и подружки – Розка и Раношка Давлятовы, Светка Амманозарова, Шурка, Славка и Серёжка Тишковы, Васька Панаётис, Эргашка и Тимурка, Олька Краснянская? – это ещё по двору и по детсаду.
Где вы, Ирочка Ха, Бахтишка и Зоя Мамбетовы, Женька Керро, Динка Кайтун, Алланчик и Любочка Вайнштейн (просто однофамильцы), Ленка Исакова и Галка Плотникова, Алка Мазур и Фаридка Махмудова?
И ещё позже, где вы – Диля Абдурахманова, Фарид Мирзаев, Атабек Ганиев (мир его праху!), Тима Кабулов (Москва-Израиль), Ритка Фельдман (Америка, Алабама), Шухрат Аббасов, Тамара-Ханум (мир праху), Яйра Абдуллаева, мам-Лиза (родная сестра Тамарочки, мир праху), Анка (Онор Абдуллаева, Ташкент), Тимур Бекмамбетов (Москва)…
И вы?
Вы тоже тогда, в ташкентской жизни, считали меня внучкой колонизаторов?
Могу заложить свою голову – нет!
Не считали, а любили, дружили, учили и учились вместе. Были и будем в сплаве культур братьями, членами огромного и особого ташкентского рода.
И – зуб даю! – на 99,9 все мои братья и сёстры по сплаву думают и проживают те же эмоции, что и я.
Историю можно переписать, можно подделать.
На неё можно, в конце концов, забить…
Но помните о проклятии невинноубиенных Святых Чинар ташкентского сквера.
Их символ вбирает в себя силу переживаний и эмоций всех составляющих частичек живого, пусть разбросанного по всему миру, но духовно единого конгломерата. Помните и соразмеряйте свои шаги и поступки, решения и действия.
А я…
Я передала своему сыну историю семьи, города.
Чуть зримо, на уровне интуиций он несёт теперь в себе как дар особую ментальность ташкентца.
И в нашем домашнем лексиконе родной «джареный кукуруз» заменяет чуждый «попкорн».
Жарким израильским летом я готовлю айран, изредка устраиваю праздник и кидаю себе в рот сушеную урючину (сохранилось ещё немного в холодильнике) и чувствую, вижу вдали мой родной Ташкент, тополя и чинары.
Под чинарой сидит старичок, коричневые лучики вокруг глубоких глаз:
«Ай, кизымка, не пляч, щаслива будиш!»
Побитый эмалированный тазик у его ног.
В тазике жареные семечки и стаканчики: за двадцать копеек большой стакан, за десять средний и маленький - в кулачке уместится - за пять копеек.
«Дай мне, дедушка, маленький, за пять…»
5