Кристина Матвиенко о фильме «Тени твоего детства», журнал «Искусство кино» 1/2 2021
«Стеше нет и двух лет, со своей мамой и родственниками она живет в красивом деревянном домике в Кратове. Стеша умная (разговаривает про спрятавшееся ночью солнце), творческая (долго стоит перед стеной, экспериментируя с собственной тенью) и всеми очень любима (хотя, когда съест конфету со стола, раздраженный мужской голос возмутится: дескать, конечно, это ведь не морковка, как и Дисней не Норштейн!). Стеша – сюжетный центр фильма, но на самом деле объект режиссера не девочка, а воспоминание о детстве как таковое, у каждого свое. Своим названием фильм намекает на то, что одновременно оно общее для всех. Или же просто обращается к девочке, для которой этот фильм – как бутылка с запиской, брошенная в океан будущего.
«Тени твоего детства» (главный приз премии «Лавр- 2020» в номинации арт-фильм) сделаны как поэтическая игра с тенями, звуками, отсветами, в которую вторгаются задокументированные застольные разговоры, мамины колыбельные, падения со стула и последующий плач, наконец ретроснимки, видимо, предков Стеши, которые, вполне возможно, позируют на крыльце того же дома. Или гипотетически общего для одной большой семьи дома, где все хорошо. И в визуальном строе (смена времен года, темные ветки на фоне сумеречного неба, огни мчащегося поезда), и в музыке (Скарлатти и Бах) слышится рифма с анимационным шедевром «Ежик в тумане». Не случайно звучит имя Норштейна – как пример природного, хорошего и правильного (в отличие от Диснея), а сама история прекращается с переездом девочки в город, где вместо веток и поезда перед ней светящиеся квадраты многоэтажек. Вот в домике было хорошо: тени были живыми, ползло настоящее насекомое, стрекотали сверчки. Перенеся сюжет о потерянном рае в свое личное Кратово, снабдив фильм музыкой из Норштейна, режиссер подписался под тем же меланхоличным, отчего- то сладким настроением, что и в «Ежике в тумане». Разве что недовольные замечания не видимого на экране мужчины уравновешивают ностальгию по теням из детства, которую под нужную музыку и слетающий с ветки желтый лист автоматически чувствует каждый.
В этом смысле фильм разворачивает первоначальный тезис голосом за кадром. Отец, обращаясь к своей маленькой дочери, верит в то, что в ее памяти потом останутся хотя бы мельтешащие фрагменты. Но там, где сквозь очень изысканную композицию из теней от деревьев на снегу, бликов света на задернутых шторах, сверкающих в темном окружье ночи детских глазках – то есть сквозь все, что составляет киногению фильма, – проникают следы неопоэтизированной повседневности, слышится другое настроение. Оно, например, в том, что только мать безгранично любит своего ребенка и прощает «неправильную» конфету, не раздражается и всегда приходит на зов. В кадре ни разу не появятся ни одно взрослое лицо и ни одна фигура – лишь смутные абрисы за тканью и тени от чьих-то движений. Мы увидим только девочку с курчавыми светлыми волосиками и услышим голоса людей. Возможно, поэтому мы на ее стороне – той, чьи глаза внимательно смотрели в окно, чьи ладошки водят по стеклу и называют поезд папой, потому что папа должен приехать. И тогда все остальное мы чувствуем так, как чувствует эта девочка, когда ее ругают за конфету. Ну а мать всегда на ее стороне: может и промолчать в ответ на педагогическую проработку, но есть уверенность, что конфету даст и впредь.
Воспоминания у всех разные: Стеша будет помнить одно, ее родители – другое. Камера и монтаж превратили кусочки приватной жизни в калейдоскоп, в котором одно цветное стеклышко сменяется другим, а тот, кто поворачивает трубку, явно обладает талантом видеть красивое везде, куда ни посмотрит. Пластичность этого взгляда и есть самое магнетическое в фильме, что обволакивает, но одновременно и затемняет что-то существенное. Честность же, с которой автор умеет видеть и слышать близких ему людей без купюр, отрезвляет и сообщает нечто реальное, что в памяти, может, и не останется, но, несомненно, присутствовало во времени. И тогда переезд в большой город будет казаться не изгнанием из рая, а тоже интересной и объемной частью жизни».