Глава 4. ПОСОЛЬСТВО ПРИБЫЛО
В последние дни ноября 1375 года, во второй половине дня группа всадников въехала в Константинополь через Харисиевы ворота.
Андрей, молодой человек двадцати лет, ехал рядом с патриаршим посланником Киприаном, чьим помощником являлся уже несколько лет.
Андрей сразу заметил, как изменились окружавшие их звуки. Копыта лошадей, стали ударяться подковами не о мягкую пыль дороги, а о булыжники мостовой. Каменные ограды и дома вдоль дороги этот цокот только усиливали.
Был конец ноября, но привычного на родине холода поздней осени не ощущалось. Дождя тоже не было, хотя облака накрывали город сверху белой шапкой. А еще они были похожи на крышку, которой накрывают котлы. Правда, воображение Андрея не до конца нарисовало картину с котлом и крышкой. Непонятно было, на что должна была лечь крышка, поскольку стенок, которые могли бы быть ей опорой, не наблюдалось, а вместо них под облаками, со всех сторон, куда ни посмотри, виднелось небо.
День клонился к концу и заходящее солнце в просвет между облаками и землей ярко светило всадникам почти в спину и, как бы, подталкивало их в нужном направлении. Через облака пробивались несколько узких солнечных лучей, которые любезно указывали всадникам путь к Святой Софии.
Когда же они выехали на открытое место и им открылась водная гладь моря и часть пролива, Великий город неожиданно приветствовал их взрывом солнечного света, ослепительной вспышкой, соединившей в себе сияние куполов и отраженных от воды лучей заходящего солнца.
Яркое впечатление от сполоха света усиливалось желтизной листьев, окружавших площадь деревьев и Андрей внезапно решил, что это есть благое предзнаменование и что оно предвещает успешное окончание их долгого путешествия.
Андрей осмотрелся, глянул вперед, обернулся назад, но ничего нового, кроме группы всадников, в обществе которых он провел последний месяц, не увидел и невольно вздохнул.
И всадники, и он сам, и его патрон Киприан, составляли посольство Великого князя Литовского Ольгерда, которое направлялось к патриарху Филофею с прошением о поставлении Киприана митрополитом Киевским и Литовским.
На самом деле истинной причиной его вздоха было душевное смятение, которым он терзался вот уже месяц. И хотя он знал, зачем они приехали, но все же никак не мог решить, что кроется за таким событием, как отнестись к скорому возвышению патрона, чем оно обернется для Киприана и его, Андрея, будущего.
До сегодняшнего дня Андрей ни разу не был в Константинополе, не видел ни Святую Софию, ни другие храмы, церкви, дворцы и усадьбы Великого города.
Глядя на водную гладь, он даже представить себе не мог, что на свете в одном месте может собраться такое количество кораблей. Они стояли на якорях в заливе, проходили по проливу и были причалены к берегу. Причалы плавно переходили в набережную. Торговля на набережной еще кипела и на берегу образовался и пестрел такой человеческий муравейник, что отдельного человека можно было рассмотреть только мельком, когда тот на мгновение выпадал из толпы людей и животных.
Андрей не знал ответов на вопросы, которые теснились у него в голове и он с нетерпением ждал, когда останется со своим патроном, будущим митрополитом, наедине и тот, наконец, разъяснит ему суть событий, участниками которых они стали или вот-вот станут.
Подъехав к воротам резиденции Патриарха, Киприан не сходя с лошади, оглянулся, подождал, когда все сопровождающие подтянутся, затем ответил окликнувших их привратнику.
- Прибыло посольство Великого князя Литовского Ольгерда, к патриарху Филофею с прошением.
Ворота открылись, всадники въехали во внутренний двор, спешились, передали лошадей, подбежавшим слугам. Те увели их в конюшню.
Весь последующий день посольство отдыхало в отведенных помещениях.
Весь путь от Киева до Константинополя посольство проделало верхом и Киприан не был исключением. И хотя тридцатидевятилетний Киприан во время путешествия не выказывал усталости, Андрей, видя молчаливость и озабоченность патрона, не позволял себе даже в редкие вечерние часы отдыха обратиться к нему с расспросами. Он рассудил, что до встречи с Патриархом, тот вряд ли будет склонен к откровенной беседе.
Андрей не позволил себе обратиться к патрону ни в вечер прибытия в резиденцию Патриарха, ни на следующий день, когда все посольство отдыхало и приводило себя в порядок.
Наконец, на третий день, Киприан был приглашен к Патриарху Филофею, пробыл там весь день и весь следующий день.
Во время отсутствия Киприана Андрей не находил себе места, то ходил из угла в угол, то выходил во двор и пытался отвлечься, наблюдая за суетой, которая царила в резиденции патриарха.
Суету создавали многочисленные обитатели резиденции, которые все время спешили по своим, только им понятным делам.
В основном это были слуги, но Андрей заметил и нескольких церковнослужителей, которые направлялись из одних помещений в другие.
Порой Андрей даже завидовал всем этим людям, они были заняты делом, не то, что он, которому досталась незавидная роль человека, изнывающего от долгого ожидания.
Добро бы он ожидал чего либо известного, какого-либо события, в наступлении которого он был бы уверен.
Так нет же, будущее было для него столь неопределенным, что он был бы рад хоть малейшему намеку, который мог подсказать, что же ему сулит завтрашний день.
Но и после возвращения Киприана от Патриарха надежды, что его ожидание закончилось, не оправдались. Патрон пригласил его к себе не сразу, а только через день.
На встречу с Киприаном Андрей шел взволнованный до крайней степени.
Он предчувствовал, что вот-вот узнает что-то очень важное, что прояснит и определит дальнейшую судьбу его патрона и решительно изменит его, Андрея, судьбу.
Задумавшись о туманном будущем, Андрей, тотчас, невольно вспомнил все случившееся с ним за последние годы и опять удивился затейливости тех поворотов, которые случались на его жизненном пути. С волнением и восторгом он ждал, какие еще испытания и перипетии уготованы ему господом и судьбой.
Андрей был уверен, что именно божий промысел привел его, юношу, с усердием поглощавшего знания в монастырской школе при Московском Чудовом монастыре, в ближний круг служилых людей, состоящих при Киприане. Он был благодарен судьбе за это.
Все случилось, когда патриарший посланник Киприан посетил в Кремле монастырскую школу и обратил внимание на рекомендованного монахами юношу. После знакомства последовала проверка знаний Андрея в греческом и латинском языках.
Андрей до сих пор не знал и, верно, никогда не узнает, почему выбор пал на него. Да, он уверенно перевел греческий и латинский тексты, не сбиваясь, ответил на все вопросы по богословским книгам, показал, что разумеет цифири и владеет счетом. Ему казалось, это не должно было выделить его настолько, что Киприан при подборе помощника предпочтет именно его. Но это произошло, патрон приблизил его к себе, сделал помощником и порученцем. Андрей отнесся к такому подарку судьбы с радостью.
Когда Андрей подошел к покоям Киприана, то отбросил все сомнения и решил, что коль сын дружинника из Любутска Андрейка чем-то приглянулся Киприану, то так тому и быть и это угодно господу.
Киприан же, ожидая прихода Андрея, удовлетворенно отметил, что не зря отложил встречу с помощником на сутки. За прошедший день он еще раз обдумал разговор с Патриархом, привел в порядок мысли, понял, какими будут его первые шаги после его рукоположения митрополитом, какое место в его планах займет Андрей и как его использовать.
Он сразу же решил, что Андрей, исполняя его, Киприана, поручения, должен знать содержание посланий и понимать всю подоплеку церковной политики Патриарха в отношении Великой и Малой Руси.
Он не сомневался в личной преданности Андрея, но не хотел, чтобы тот был просто слепым исполнителем.
Когда Андрей вошел в его покои, Киприан ответил на его приветствие, внимательно посмотрел на помощника, увидел волнение юноши. Ему вдруг стало жалко этого довольно высокого, русоволосого юношу двадцати лет от роду. Ведь через несколько минут он перенесет его из привычной жизни в хитросплетения высокой политики, где тот столкнется с образчиками суетности, коварства, жестокости и лицемерия людей.
Как только Киприан представил растерянность, которая нахлынет на Андрея, представил, как тот начнет ерошить волосы на голове и теребить небольшую бородку, в глазах Киприана сверкнули озорные искорки и он улыбнулся.
Он знал, что поначалу Андрея захлестнут удивление, замешательство, неверие в то, что все это происходит с ним, что он, будучи совсем молодым человеком, становится участником великих событий. Но Киприан, также, знал, что такая купель, такое посвящение юноше необходимы. Он был уверен, что без осмысления событий, которые происходили в прошлом, которые происходят сейчас и участниками которых они оба станут в будущем, Андрею не возмужать и не обрести уверенности, которая понадобится во взрослой жизни.
Киприан с недавнего времени, с некоторым для себя удивлением, обнаружил, что и сам он остро нуждается в слушателе, и ему необходим тот, кому можно доверить плоды своих размышлений и планы на будущее.
В конце концов, Киприан склонился к той мысли, что Андрей с его молодым пытливым умом может стать более чем подходящим собеседником, по которому можно будет судить, ясно ли и доходчиво ли он доносит до окружающих свои мысли.
Чего греха таить, он замечал иногда в себе состояние, во время которого не было уже сил оставаться наедине со своими тайнами, держать их в себе. Хотелось хоть с кем-нибудь ими поделиться.
По здравому рассуждению Киприан пришел к убеждению, что Андрей идеально подходит на роль собеседника, ведь и митрополиты нуждаются в доверительном общении.
Глава 5. У ПАТРИАРХА ФИЛОФЕЯ
Весь день после встречи с Патриархом память то и дело подбрасывала Киприану воспоминания об их беседе со Святейшим, и он был не прочь еще раз мысленно остановиться на некоторых деталях.
Патриарх встретил его не то что сурово, скорее устало, предложил сесть и, как будто ожидая плохие новости, озабоченно спросил:
- Поведаешь о неудаче наших замыслов?
Киприан, мысленно поблагодарил Патриарха за то, что тот, задав главный вопрос, помог ему начать свой рассказ с главного и стал отвечать подробно и обстоятельно:
- Горько мне поведать тебе, Святейший, что твоя надежда на то, что у меня получится умиротворить западнорусских князей и расположить их к митрополиту Алексею, не сбылась.
Я рассчитывал на то, что у меня с митрополитом Алексеем с давнего времени сложились дружеские отношения и мы вошли в полное доверие друг к другу.
С этим пришел к литовским князьям, но те обид переступить не смогли.
От своих намерений разделить митрополию не отступились.
Киприан вздохнул и продолжил:
- Святейший, переиграл нас Мамай. Не мытьем так катаньем. Многими посылами и уговорами склонил темник великого князя Тверского Михаила Александровича к разрыву и к размирью с великим князем Дмитрием Ивановичем.
Приложил к тому руку и направляемый ордынцами сын последнего московского тысяцкого Иван Вельяминов.
Патриарх при этих словах Киприана вздохнул, провел по лицу ладонью и велел:
- Говори далее.
Киприан продолжил:
- Когда я был в Литве, наведался туда Великий князь Михаил, после отъезда которого вспыхнула между Тверью и Москвой война. Литва напала на Смоленское княжество, временное единение князей порушилось, опять посыпались ябеды на митрополита Алексея, будто тот оставил Литву без пастырского руководства, Киев не посещает, во всем держит сторону Москвы.
Пока Киприан с волнением в голосе рассказывал о свалившихся на Великую и Малую Русь напастях, Святейший молчал, вопросов не задавал, видно было, что сам знал о том не мало.
Как только Киприан перестал говорить, Патриарх взглянул ему в глаза и прямо спросил:
- Считаешь ли, что должно мне литовских князей, как бунтовщиков против законного митрополита, отлучить от церкви?
- Такого даже не мыслю, Ваше Святейшество отвечал Киприан. Такой шаг – беда для православия в Малой Руси, литовские князья то и дело грозятся уйти под латинскую церковь!
Патриарх покачал головой:
- Верно говоришь, на такое не решусь, иначе, все замыслы наши прахом обернутся. Помнишь о чем в прежние года говорили?
Киприан встрепенулся, вспомнил былые беседы с Патриархом о единой метрополии для Великой и Малой Руси, медленно достал свиток, протянул Филофею:
- Прислали со мной грамоту, велели передать, что последний опыт делают, требуют раздела митрополии, иначе уйдут под латинян.
Патриарх послание князей читать не стал, отложил в сторону, с некоторой торжественностью обратился к Киприану:
- Твоему рукоположению в митрополиты Киевского, Русского и Литовского быть и быть с тем, чтобы после смерти святителя Алексея ты станешь митрополитом Киевским и всея Руси, этого требует единство митрополии, требуют и право, и польза, и обычай.
Патриарх Филофей, опередив вопрос Киприана, вскинул руку и добавил:
- Знаю, что и митрополит Алексей, и Великий князь Дмитрий Иванович твое рукоположение в митрополиты Киевского и Литовского примут тяжело, но, надеюсь, поймут правильно и будут согласны с тем, что для такого шага есть свои причины и неотложная нужда. Им известно мое стремление не допустить, чтобы православные люди в литовских княжествах остались без призора церкви.
Киприан вопросов не задавал, ждал, что Святейший скажет далее и не ошибся. Тот после недолгого раздумья продолжил:
- Что касаемо поставления тебя митрополитом Всея Руси, то знаю, что не просто будет Москве признать тебя. Может статься, что Великий князь Дмитрий Иванович будет противиться этому всяко, прикипел он к Алексею, тот многие годы посвятил укреплению власти Московских князей и власти самого Дмитрия. К такой поддержке митрополита князь привык, а ты для него чужой, пришлый, да еще из Литвы, Константинополем поставленный, как не впасть в подозрения?
В словах Патриарха Киприан услышал боль и приготовился к неутешительному.
Патриарх продолжил сокрушаться:
- Не в моих силах привести к единству мирскую власть. Князья раздроблены, не готовы объединяться, враждуют между собой, вступить в крепкий союз не готовы.
Филофей вздохнул, вытянул перед собой обе руки, разъединил пальцы, посмотрел на них, показал Киприану, продолжил говорить:
- Русь разделена. Княжеств много, единый русский приход имеет многих правителей и еще больше начальников. Многие восстают и нападают друг на друга, дело доходит до битв и убийства единоплеменников. Не на добро и не на пользу им будет, если и церковная власть распадется на многие части, единый же митрополит может стать силой, соединяющей их друг с другом.
Боюсь я дробления митрополии и нарушения традиций, но еще больше я страшусь, если церковные границы сольются с княжескими. Страшусь подчинения поместных церквей князьям, государям, правителям, ибо станет кесарево тогда там выше богова и ждет нас тогда утрата надежды на спасение от иноверцев.
Если у каждого владетельного князя будет свой митрополит, то этот каждый поставит церковь на службу себе, своим удельным интересам и закончится объединяющая людей сила церкви, останется она лишь служанкой мирских страстей и устремлений враждующих между собой правителей.
На этом пути единую православную церковь ждет вырождение и, в конечном счете, духовная смерть.
Я этого, пока жив, не допущу и вижу в тебе своего первого и ближайшего помощника. Верю в тебя.
Уже в конце приема Святейший сказал:
- После обряда рукоположения в митрополиты, пошлю своих представителей к митрополиту Алексею с сообщением об этом событии и это будут протодиаконы Георгий Пердика и Иоанн Докиан.
Глава 6. ПОСЛЕ АУДИЕНЦИИ
Киприан вышел из покоев Патриарха с легким чувством. Он понял Патриарха, ему стали понятны и близки замыслы Святейшего, которые тот собрался воплотить с его, Киприана, помощью.
Теперь он знал к чему надо стремиться, что делать должно, а что будет идти во вред великому замыслу Патриарха.
Киприан понимал, что из Константинополя он поедет в Киев, чтобы занять митрополичий престол. Но он, также, понимал, что для успеха дела патриарха Филофея он должен знать все о ходе и результатах миссии Пердики и Докиана, а паче всего, должен знать, как примут его поставление на митрополию Великий князь Дмитрий Иванович, митрополит Алексей, высшее русское духовенство и бояре, что ими будет сказано и что будет сделано.
Для него было ясно, что все это он сможет узнать, если только с представителями Патриарха с миссией поедет верный ему человек, через которого, практически из первых рук, он получит правдивый рассказ о событиях, которые в будущем решат судьбы Малой и Великой Руси.
Над вопросом, кто в миссии Пердики и Докиана станет его глазами и ушами, Киприан размышлял недолго. Без сомнений и проволочек он решил, что в Москву он пошлет Андрея.
Приняв решение, Киприан послал за Андреем и когда тот пришел, удалился с ним в свою комнату для долгой беседы.
Он начал с главного:
- Поставление меня митрополитом Киевским и Литовским дело решенное и это случится в ближайшие дни волей собранного патриархом Собора.
Затем, собравшись с мыслями, Киприан продолжил:
- Ты знаешь, Киев, давно находится под властью Литвы, литовские князья властвуют над русскими землями, которые обширнее земель Московского и других княжеств, людей православных на землях под Литвой, может статься, поболе будет, чем под Московским князем.
Литовские князья недовольны, сетуют, что митрополит Алексей Киев и Малую Русь не посещает, тесно связан с Московским князем.
Не раз они напоминали, что патриарх Филофей ранее не единожды увещевал Алексея не оставлять Литву без пастырского руководства, без отеческого надзора и наставления. А воз и ныне там. Не едет Алексей в Литву.
Для тебя не тайна, что наше посольство послано литовскими князьями к Патриарху с одной просьбой, которая мало отличается от требования – либо возвратить митрополита в Киев, либо разделить митрополию и поставить в Киев своего, Литовского митрополита.
Скажу тебе больше, патриарх Филофей взвалил на себя бремя сохранения церковного единства всей Руси. Он уверен, что во всей Руси, Великой и Малой, должен быть один митрополит, который рукополагал бы епископов на все святейшие епископии и что звание «Киевского» должно сохраняться за митрополитом Всея Руси.
После этих слов Киприан взглянул на Андрея и слегка усмехнулся, потому как увидел, что тот, ничего не понимая, отчаянно замотал головой и взглянул на патрона с недоумением.
Киприан спросил:
- Что, наслал на тебя мороку? Приехал за митрополичьем клобуком, а сам толкую тебе о планах патриарха об едином митрополите для всей Руси?
Андрей молча кивнул, приготовился слушать патрона дальше.
Киприан медлить не стал и продолжил:
- Патриарху верю. Сейчас по иному нельзя. В прошлую зиму, благодаря увещеваниям и молитвам Патриарха, Великий князь Московский Дмитрий и Великий князь Тверской Михаил помирились. Михаил Александрович свел своего наместника с великого Владимирского княжения, а Дмитрий Иванович отпустил с любовью из Москвы в Тверь сына Михаила Александровича, князя Ивана. Митрополит Алексей снял с великого князя Тверского наложенное прежде того отлучение. Тверской князь, и литовские князья примирились с митрополитом Алексеем.
Мир между Москвой и Тверью на время пресек вражду Московского и Литовского княжеств. Между ними, а еще Нижегородским, Тверским княжествами и Великим Новгородом возникло согласие, у них был общий митрополит и благословение патриарха Филофея.
Андрей, тебе ведомо, сколько стараний был положено, чтобы князья примирились. Между, мной и митрополитом Алексеем сложилось полное доверие. Мы с ним стали друзьями, договорились, что, оставаясь в Великой Руси, он будет направлять ее князей и не допускать распрей. Себе я поставил задачей замирение западнорусских князей с Алексеем, благо они стали мне доверять.
Но ни митрополит Алексей, ни новопоставленный в Тверь епископ Ефимий не смогли пресечь измену Тверского князя, помешать новой вражде Литвы и Москвы.
Темник Мамай сломал замирение, склонил великого князя Тверского Михаила Александровича к войне с великим князем Дмитрием Ивановичем. Литва поддержала Тверского князя, напала на Смоленское княжество, временное единение князей порушилось.
В голосе Киприана Андрей почувствовал отчаяние и не ошибся, когда услышал продолжение:
- Как же теперь, после предательства Твери и Литвы князь Дмитрий Иванович должен смотреть на меня, былого патриаршего посредника в замирении между князьями? Как на предателя? Для него я ныне соискатель митрополичьего клобука, да еще и человек, подавший Патриарху прошение литовских князей об отдельном для Литвы митрополите!
Знаю твой главный вопрос. Как ныне поступит Патриарх? Святейший стоит на том, что нельзя ни Русь разделить на две митрополии, ни оставить без внимания столь великий числом народ, живущий в западной части Руси.
Андрей понял, что настало время задать патрону вопросы, ответы на которые он искал, но самостоятельно найти не мог, и он спросил:
- Отчего нельзя Малой Руси иметь своего митрополита, а Великой Руси – своего? И там и там живут православные люди, у них будет единый Патриарх, который будет их направлять и благословлять.
Киприан посмотрел на Андрея с одобрением, сказал:
- Рад, что не ошибся в тебе, правильные вопросы задаешь.
Патриарх не желает делить митрополию в угоду князьям, полагает, что поместные церкви тогда неизбежно подчинятся князьям, и каждый из них поставит церковь на службу себе, своим интересам. Рано или поздно превратят князья веру христову в служанку своих мирских страстей и кесарево возобладает над боговым.
Думаю, патриарх тревожится не зря.
Ныне все сложилось так, что поставление меня митрополитом Киевским и Литовским мера временная. Митрополиту Алексею 83 года. Ты знаешь, двадцать лет тому патриарший собор перенес кафедру русской митрополии из Киева во Владимир, это и по сей день так. Владимирское великое княжение остается ныне за Москвой. После смерти Алексея я, по мысли Патриарха, должен переехать в Великую Русь, а значит в Москву. Святейший надеется, что тогда церковь на Руси вновь будет под единым началом.
Ныне Патриарх уступил Литовским князьям и решился на этот шаг лишь для сохранения церковного единства Руси.
С последними словами, Киприан поднялся со своего деревянного кресла, подошел к окну и некоторое время молча смотрел на город.
Андрей был благодарен патрону, что тот дал ему время осмыслить услышанное, а затем вновь решился на вопрос:
- Владыка, у Литовского великого княжества земли обширнее Московских, в Литве много князей, чьи люди живут в православии, войско у литовских князей сильное, от ордынцев Литва зависит менее чем московский великий князь. При том, кафедра Киевского митрополита с благословения Патриарха перенесена во Владимир, митрополичий двор находится в Москве. Почему так?
Киприан оторвал взгляд от раскинувшегося за окном города, повернулся к Андрю, взглянул тому прямо в глаза и произнес:
- То, что сейчас услышишь, запомни накрепко. Нет у Патриарха доверия и веры тому, кто подал прошение о создании собственной митрополии и тут же грозит уйти под латинян, если прошение будет оставлено без внимания.
Ольгерд пишет, что готов как князь принять православие, если Император и Патриарх его поддержат в создании поместной митрополии. Но не верит Патриарх, что Ольгерд воспримет православную веру всем сердцем, что Православная вера проникнет в душу великого князя литовского, что станет он истинным православным.
Кроме того, Патриарх думает о будущем.
Великая Русь, Московское и другие княжества граничат с Ордой и ныне терпят от Орды больше чем Литва. На Руси давно зреет возмущение ордынским владычеством. Если Патриарх поставит на Литву, то Великая Русь окончательно и бесповоротно попадет под влияние Орды. Тогда литовские князья останутся один на один с ордынцами.
Вот что ты должен знать о планах Патриарха. Мне на месте митрополита Киевского и Литовского предстоит заботиться о сохранении церковного единства всей Руси. Главная моя задача - помочь Патриарху не допустить раскола митрополии!
Андрей, смотрел на патрона и понимал, что для осмысления всего услышанного ему понадобится время. А еще он знал, что это время патрон ему даст, торопить не будет.