Свой 70-летний юбилей Вячеслав Дмитриевич отмечал 1 июля, и в этот день он дал большое интервью «Горкому36», в котором рассуждал о «пробуждении» литературы, о поддержке властью писательского сообщества, о роли автора литературного произведения и о важности гражданской позиции в драматические для страны моменты.
Жажда свежего чувства
– Вячеслав Дмитриевич, вашу книгу «Предназначение» критик Андрей Расторгуев называет «манифестом современной русской литературы». Неужели сегодня положение дел в литературном процессе таково, что впору выступать с подобными воззваниями?
– Трактовка книги как манифеста – это версия самого Андрея Расторгуева. Книга создавалась мною на протяжении нескольких лет, и в нее вошли самые разные статьи, в том числе концептуального характера, показывающие разные стороны современного литературного мира. Когда все работы сложились в единое целое, то, очевидно, для Расторгуева такая трактовка происходящего, как для внимательного читателя, стала главенствующей.
Что касается непосредственно писательской среды, то мысль о том, что здесь все находится в состоянии более-менее здоровом, крайне легковесна. Сейчас, к примеру, обострилась борьба между литературой эгоцентричной и «почвенной» – той, в которой автор говорит о себе во вторую очередь. Ему важнее то, как будет все устроено на нашей земле, каким будет завтрашний день и как можно истолковать вчерашнее, которое диктуют нынешние реалии.
– В вашей книге прослеживается мысль о должном служении писателя народу и Родине. О гражданской позиции, вытесняемой «литературой самолюбования». Что же привело к этому противостоянию?
– В предыдущие годы власть не уделяла необходимого внимания литературе, которая заботилась о родной земле. Родина и государство – это разные вещи. В исторической перспективе у страны могут меняться границы, а у государства – социальная и политическая организация. Но родина непреходяща, она живет в сердце человека, в культуре, в языке, в характере. Этот факт, кажется, общеизвестен. Но практика российского «литературного представительства», в том числе и на международной арене, была совершенно другой.
«Дни русской литературы» в Париже посещали авторы преимущественно либерального толка, богемные обитатели «башен из слоновой кости», ярые глобалисты. Для них земля, на которой мы живем, ни цены, ни должного осознания не имела. Понимание Родины как родового наследия и достояния до недавнего времени было достаточно слабым у многих наших современников. Но события, происходящие в мире, заставили нас проснуться.
Привлекательность богемы прежних веков определялась ее художественной состоятельностью, соединением стилистики и содержания. Но нынешний статус так называемой «премиальной литературы», пропиаренной на страницах газет и журналов, фальшив и творчески несостоятелен.
У нас теперь настали тревожные времена, на СВО отправились молодые ребята и пожилые мужики. Предполагается, что они должны были бы читать Валентина Распутина, Константина Воробьева и других авторов, для которых война и Россия – темы важнейшие. Но книжный рынок предлагал читателю развлекательное чтиво. А также желчного Дмитрия Быкова* и Людмилу Улицкую* (*признаны иностранными агентами - прим.), считающую русский народ никчемным. Эта «литература» носит характер распада и выполняет подобную деструктивную задачу, претендуя на формирование общественного мнения.
В настоящий момент здоровые литературные силы находятся в состоянии центростремительного движения. Формируется определенное смысловое ядро, и ценности, которые авторы стремятся заложить в произведения, не подменны и тверды. Это значит, что люди просыпаются. И тут я имею в виду, прежде всего, творческое сознание. А оно у отечественных писателей долгие годы было не скажу, что в сонном состоянии, но определенно – в подавленном. Конечно, не у всех...
– То есть, по вашему мнению, те потрясения, которые происходят с нашей страной сейчас, благотворно влияют на развитие отечественной литературы?
– Процессы драматические, связанные со смертью и с трагизмом бытия личного и общественного, провиденциально связаны и с нашей страной. Многое из того, что у нас происходило в предыдущие десятилетия на социальном уровне, вызывает недоумение. Вскрылись и обнародованы злоупотребления в ряде ведомств. Это – болезненная структурная немощь, от которой страна постепенно хирела и мертвела. А сейчас, после стрессовых ситуаций, связанных со специальной военной операцией, в обществе возникла жажда свежего чувства, искренности, правды и справедливости. Подобные конфликты всегда были в литературе, но сегодня они проявляются особенно остро.
Сокращение дистанции
– Долгое невнимание власти к подлинным целям и достижениям отечественной литературы в своих статьях вы называли «слепоглухонемой» позицией. Сейчас есть надежда, что власть изменила вектор взаимоотношений с писательским сообществом, «открыла глаза» и «прочистила уши»?
– Хорошо уже то, что теперь звучат правильные слова. Но дисбаланс слова и дела в культурной политике не изжит: на фоне верных речей мы видим практику, которая, к сожалению, от вчерашнего дня не сильно отличается. Ждешь более существенных и скорых перемен.
Возможно, в этом моем ожидании сказывается личное природное нетерпение, и относиться к происходящему стоит более спокойно. Ведь страна – корабль большой, и разворачиваться ему трудно. Но, с другой стороны, когда есть слишком долгая временна́я дистанция между справедливым утверждением, прозвучавшим из уст того или иного официального лица, и делом, которое этот тезис воплощает, возникает вполне естественное подозрение: а были ли прежде сказанные слова искренними, сильными? Присутствовало ли в них намерение действовать, или это было сказано только в качестве пожелания? Роль литературы сейчас особенно важна, потому что во многом на нее ложится миссия по устранению названной дистанции. Этим определенно должна заняться именно литература, искусство слова.
– А как литература это сделает? Какими силами подобную высокую миссию исполнять, если в XXI веке так много эгоцентричной литературы, а «почвенной», кажется, значительно меньше?
– Хорошие авторы есть. Важно помнить, что литература – это процесс, и требуется время для осмысления событий и воплощения творческого замысла. И, конечно, для многих литературных «оценок» тоже. Бывает, хорошо сложенный, содержательный, наполненный художественными характеристиками рассказ отойдет в прошлое уже через неделю. Хотя автор его все равно будет счастлив получить общественный отклик, обратную связь. Судьба литературных произведений слабо предсказуема. Вот, например, творчества Андрея Платонова в 1970-е годы почти никто не знал, а сегодня для нас открылась вселенная писателя, ранее бывшая недоступной и неизвестной.
Или – назову имя авторитетного литературного критика Алексея Шорохова. Он отправился в зону проведения СВО, там получил тяжелое ранение. Из зоны боевых действий привез военные рассказы. Один из них – «Жираф» – мы публиковали в «Подъеме». Редкая по художественной выразительности вещь повествует о том, как под огнем погибает зоопарк, как складываются взаимоотношения мужчины и женщины на войне. Неожиданное произведение для Алексея, но это – совершенно точно нужная времени «почвенная» литература.
Конечно, автор не обязан писать специально для текущего момента, он должен быть органичен, оставаясь тем, кем сложился вчера, и естественно меняясь внутренне в новых обстоятельствах. А если захочется показаться тем, кем вчера ты не был, обязательно найдутся нестыковки нового образа и уже устоявшегося.
Что касается выхода литературного произведения к своему читателю, то здесь огромную роль играет издательская политика. Если она не будет привязана к возрождению страны и оздоровлению государства, тогда мы не сможем удовлетворять вопрошания и ожидания, возникающие в душе. Большую роль в этом плане играют как раз журналы как место встречи самых разных авторов. В «Подъеме» мы порой публикуем тексты, не созвучные соседним материалам, но только так создается палитра взглядов, а автор получает возможность для литературного самостояния и творческого роста.
– Отводя особую роль журналу на фоне внешнеполитической обстановки, ожидаете ли вы дополнительных финансовых вливаний в качестве господдержки?
– В Воронеже по отношению к писателям сложилась обстановка в целом неплохая, ведь в ряде областей книгоиздательская программа не предусмотрена. У нас выдвижение авторов для издания осуществляется Союзом писателей России, Союзом российских писателей и структурами, подведомственными областному Министерству культуры. Есть квоты на издание книг, а конкретные позиции обсуждаются.
С другой стороны, прежде тираж этих книг был больше – 500 экземпляров, а теперь – всего 300. Это крайне мало, поскольку закрывается возможность участия книг во многих федеральных и региональных конкурсах, что для Воронежской области оказывается репутационной потерей. Многие инициативы, выдвигаемые воронежской организацией Союза писателей России, реализуются при административной поддержке области, что позволяет предлагать нашим читателям довольно разнообразную литературу. А авторы, которые прежде по отдельным рассказам или стихотворениям казались не более чем интересными, после выхода книги из печати обретают необходимую полноту творческого высказывания. Причем нередко опубликованные тексты оказываются весьма примечательными: в них есть многое, что характеризует наше время.
Вот несколько примеров. Дарья Князева – лауреат Исаевской премии 2024 года. Два года назад на Совещании молодых литераторов она стала для меня определенным открытием. А сегодня это сложившаяся поэтесса. Иной путь у Надежды Третьяковой. Когда-то мы отобрали всего два-три ее стихотворения для печати в журнале, а теперь перед нами – человек со своим голосом.
Процесс перехода молодой творческой фигуры из, так сказать, «искательного» статуса к положению, когда автор говорит уже уверенно и художественно состоятельно, обычно незаметен. А по результату – радостен.
В молодой воронежской прозе тоже есть яркие имена: Андрей Авраменков и Михаил Калашников. В повести Авраменкова «Ополченец» трогает преображение человека на войне и та драма, которая настигает его после возвращения домой: нет ни собственно дома, ни семьи... А Калашников пишет военную историческую прозу, и меня поражает, насколько умело и свободно он обходится с подробностями событий, которых он не видел, но пропустил через себя.
– Вы упомянули о потенциале стихотворений, сочиненных в зоне СВО. Эти авторы, вы полагаете, всерьез могли бы стать «вторыми» Константинами Симоновыми, притом что далеко не каждый знаком с текстами Валентина Распутина и Константина Воробьева?
– Военная литература и «лейтенантская проза» времен Великой Отечественной состоялись как явление лишь спустя десятилетие после Победы. И очень большое значение в художественном мире этих авторов имел фактор достоверности, свидетельствования. В свою очередь, сегодня такая литература является свидетельством об СВО. Писателю нужно следить за тем, чтобы ненароком не солгать, не сфальшивить, за тем, чтобы не сделать тексты «фанерными». У нас же – имейте в виду! – все происходит гораздо быстрее, чем в давние послевоенные годы. Гораздо скорее откристаллизуются имена, про которые мы скажем, что их произведения сохраняют портрет нынешней эпохи. Другие же станут просто сочинениями примыкающими, дополняющими контекст.
О таланте и дисциплине
– Давайте поговорим о личном. В беседе вы произнесли слова: «потрясение», «удивление». Как, знакомясь с огромным количеством авторов и их произведений, не потерять способность удивляться?
– Это задача непростая, особенно для тех, кто работает с рукописями «из потока». Вал литературных материалов так или иначе скрадывает впечатление свежести произведения. Здесь требуется осознанно беречь внутри себя ощущение чуда. У меня же довольно плохая память на стихотворные тексты. Раньше я думал, что в том моя беда, но позже осознал: чтобы с головой погрузиться в художественное пространство нового, мне нужно забыть «эхо» прежнего. Впрочем, это достаточно индивидуальный склад литературно-критического ума, у других все может быть устроено иначе. Важно уловить проблески личного таланта поэта «между строк», в его интонации.
– Что такое талант? Можете дать определение?
– Художественный талант дается человеку Богом. Литературно одаренный автор иносказательно способен описать события, передать их в образной манере читателю, слушателю или зрителю. Талант – своего рода «ретранслятор», с его помощью информация преобразуется из объективной в художественную и приобретает свойство обобщения.
– Говорят, что труд и дисциплина – неотъемлемые спутники таланта, если есть стремление чего-то добиться. Много ли времени вы уделяете написанию своих критических работ?
– Иван Иванович Евсеенко в свое время говорил: «Писатель должен каждое утро вставать и два-три часа писать». Но он прозаик, и так или иначе пишет про себя, а участь критика – писать о других, что не всегда хочется. Однако я к этому должен быть внутренне готов. Поэтому я пишу, когда голова не забита заботами. Это важно, потому что у уставшего человека ослаблена способность к образному мышлению и к восприятию.
Тем не менее, критик обязан быть дисциплинированным. Часто приходится работать, себя заставляя, потому что «поджимают» сроки. К тому же, ты не можешь бесконечно долго удерживать в своем сознании мир той или иной книги. Да и вдохновение, о котором часто говорят, для критика – штука не однозначная. Мы – вторичны по отношению к прозаикам и поэтам и руководствуемся тем, что нашли в «первоисточнике», и тем, как это понимаем.
Интуиция и образное мышление жизненно необходимы для критика. В их отсутствие критические тексты со временем рискуют превратиться в сухие доклады. А миссия критика-толкователя – все-таки представлять интересы читателей: сблизить автора и читателя или, напротив – развести их, показав, что данный текст – сомнительного качества и по сути своей разрушителен.
– Какую книгу вы бы никогда не стали читать?
– Книгу с низовой эстетикой. Книгу, где интеллектуальное сращено с плотским. Книгу, которая склоняется к эскалации собственного «я» автора. Показательный пример – Маркиз де Сад. Решил как-то ознакомиться с его сочинениями, но из этой затеи ничего хорошего не вышло.
В согласии с государством
– Вы недавно отпраздновали юбилей. За годы литературной работы познакомились с сотнями авторов, наблюдали самые разные тенденции в нашей литературе. Какое будущее для отечественной литературы вам хотелось бы видеть?
– Будущее, в котором литература будет жить в согласии с государством, потому что сейчас эти взаимоотношения по-прежнему крайне непростые, неоднозначные. Не должно быть так: выделили одного, а приласкали другого. Раздвоенность административного сознания должна определиться в своих акцентах.
Мне бы хотелось, чтобы проза, которую предлагают писатели, была по языку ясной и прозрачной, не просто умной, но – сердечно мудрой. Я сталкивался и с произведениями, про которые говорили, что в них стоит добавить интеллектуализма. Но все же для литературы главное – не называть, а показывать.
С другой стороны, автор должен быть солидарен и душевно «равен» читателю, уметь писать так, словно находится в тех или иных местах и обстоятельствах вместе с ним. Пусть «литература завтрашнего дня» будет изобразительна, очень внимательна к современности. И в то же время не забудет достижений прежних эпох. Литература обязана показывать художественную правду. И это бегом времени не стирается.
Справка
Вячеслав Лютый – литературный и театральный критик, публицист, эксперт Издательского совета Русской Православной Церкви, член Попечительского совета Патриаршей премии. Председатель Совета по критике Союза писателей России. Публиковался в журналах «Подъем», «Дон», «Наш современник», «Москва», «Московский вестник», «Молодая гвардия», «Нева», «Сибирские огни» и других, а также в газетах «Литературная Россия», «Литературная газета», на сайте «Российский писатель». Автор нескольких книг о современной литературе. Награжден медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, медалями им. В.М. Шукшина, Ф.И. Тютчева, И.А. Бунина, Ф.М. Достоевского. Лауреат Международного Славянского литературного форума «Золотой Витязь», Всероссийской литературной премии им. Н.С. Лескова «Очарованный странник», литературной премии им. В.Г. Белинского «Я в мире – боец» за творческие достижения в области литературной критики.
*Быков и Улицкая признаны иностранными агентами.