В день святых апостолов Петра и Павла с нашим околохрамовым бездомным случилось настоящее чудо. Его забрал домой брат. Зовут бездомного Павел. Пишу и как будто какую-то занимательную православную книжицу читаю. Где всякие невероятные случаи помощи Божией описываются. А оно вон, оказывается, – рядом.
А бездомные, да, они и такие бывают. И родня есть, и крыша вроде тоже. А живут на улице. Так сложилось. История же у нашего Пашки такая. Но начинать, наверное, надо не с него, а с Вальки. Тоже бездомной. Она сейчас в реанимации. Молимся, чтобы выжила.
У нас на паперти Валя давно. Хотя я помню еще те времена, когда ее не было, а попрошайничали другие. Баба Катя умерла от инсульта, Наталья – молдованка – тоже. Наташку-пьяницу убили бутылкой по голове. Катю пырнули ножом. Юра умер по пути из больницы. Маша (жена его, как он говорил) умерла через день после того, как узнала, что Юры больше нет. Вот так – услышала, встала с паперти, ушла под дом, легла и померла. Вот такая любовь. А Валька – живучая.
Не знаю, откуда она к нам пришла, но как-то очень быстро заняла среди попрошаек руководящую должность. Держала всех там в ежовых рукавицах. Она – тетка не злая, не скандальная, даже не сильно пьющая. По крайней мере – до последнего года. Но все бездомные ее слушались и уважали. И даже любили. И был, соответственно, порядок. Ну, насколько он может быть среди такого контингента.
Да что там говорить! Даже мы, благочестивые и социально благополучные прихожане, Вальку уважаем и даже любим. Я часто приходила на паперть просто поболтать с ней о жизни. А она отдавала моим девчонками «сладкую милостыню» – печенье, конфеты, фрукты, которые им жертвовали. Деньги не отдавала, если что. И телефоны время от времени мне вручала всех бездомных, чтобы я их им заряжала. У нас в квартире потом, конечно, духан от них стоял – не то что «Господи, помилуй», а прямо выразиться хочется.
И батюшки наши, кстати, нет-нет, а останавливались на паперти, чтобы с Валентиной поговорить. Она человек вообще-то очень интересный. Умная и с чувством юмора.
Не знаю, насколько правда (потому что бездомные иногда склонны присочинить), но рассказывала она мне, что была медсестрой в Афгане во время той войны. Числилась потом почему-то пропавшей без вести. А потом в поезде у нее милиция забрала документы. Она их обратно добывать не стала (говорила – деньги были нужны). И так больше тридцати лет живет на улице. Жила. Потому что, если выйдет из больницы, надеемся, поселится где-нибудь в приюте.
А потом появился Пашка. И как-то быстро «усыновился» к Вале, потому что ей за шестьдесят, а ему около тридцати. Но у них правда всегда были очень трепетные, буквально материнско-сыновнии отношения. Они даже поселились вместе в палатке где-то в районе Ново-Переделкино. А оттуда ездили к нам на «Юго-Западную», на паперть.
С этой их палаткой тоже интересная история была. До того, как она у них появилась, жили бездомные прямо в сквере, недалеко от паперти. Спали под деревьями, а когда снег или дождь – под теннисными столами. Но однажды шел мимо них какой-то мужчина. Не бездомный, цивилизованный. Даже слишком. Но залез под эти столы, разбудил наших бездомных (чем-то они ему приглянулись), рассадил на землю в кружок, сбегал в магазин за водочкой – нарезочкой. Выпил с ними, закусил, мировые новости обсудил и то, как попрошайки докатились до жизни такой. И пожертвовал сорок тысяч на палатку, чтобы не спали больше под столами. Неэстетично и для здоровья неполезно.
И зажили Валя с Пашей лучше прежнего. Она с утра ранехонько – на паперть на заработки. А он в палатке остается, охраняет, потому что Юра с Машей, когда живы еще были, пытались совершить рейдерский захват жилплощади.
Однажды Валя сильно заболела, поэтому на паперть вместо нее пришел Пашка. Прямо с утра на грудь принял и сидел – шатался.
– Где Валька? – спрашиваю.
– Болеет сильно. Простудилась.
И заплакал.
А зима была, морозы, немудрено. Я прямо помню, потому что случился страшный гололед, и я от храма бабулек упавших прямо пачками в травмпункт возила. Насчет пачек – преувеличиваю, конечно. Но двух отвезла.
Посмотрела я тогда на эти Пашкины слезы по Вале и дала ему денег на лекарства.
– Ты что?! Да ты больная что ли?! Он же пропьет! – говорили мне увидевшие это прихожане.
Пашка на следующий день мне все чеки принес. Правда, на лекарства потратил. А скоро и Валя к нам вернулась.
Шли годы. У Пашки начали отказывать ноги. Не знаю, что там у него с ними случилось, но бездомные говорили, что скорая его брать отказалась. И не одна. Теперь он все время лежал в той палатке, а Валя его выхаживала. А потом палатку снесли, и остались они опять под открытым небом. Но Валя о нем очень заботилась. Иначе Пашка давно бы уже помер.
Иногда она нам рассказывала, что есть у Павла какой-то брат, который что-то сделал с их общей жилплощадью, и остался парень ни с чем – бомжом. Я так понимаю, что это было уже давно, потому что Пашка – бездомный со стажем. Но где его брат, кто он, никто не знал. А потом заболела Валя. Я была в это время в Анапе. Наши храмовые писали, что то ли инсульт, то ли еще что. Но лежит она под деревом, стонет, и ноги отказали. Еще хуже, чем у Пашки. Он из-за нее перебрался оттуда, где пребывал, на паперть, чтобы быть рядом.
Вызывали ей несколько раз скорую, а она отказывалась ехать. Орала, рассказывали, благим матом. Не хотела Пашку оставлять. Пропадет же без нее. Умирала, а не ехала. Даже батюшки, которые ее прямо там, под деревом, причащали, не могли ее убедить.
Когда я вернулась, она была в жутком состоянии. Лежала уже две недели. Желтая, с одышкой, еле говорила. Изо рта что-то текло. Но в больницу так и отказывалась ехать. И мне ничего не оставалось, кроме как начать орать еще громче, чем Валя. И, о чудо, она согласилась.
Меня потом на приходе спрашивали, какое такое волшебное слово я ей сказала. Но только храме его произносить нельзя. Его вообще произносить нельзя. А я орала, выпучив глаза.
– Странно было бы, если бы она не поехала, – сказал мне муж, который меня, как вы понимаете, хорошо знает.
– Я прямо представляю эту картину: выскакивают полтора метра Лены из машины на паперть и начинают вопить на умирающую Валю, – вздыхал один наш батюшка.
Правда, с облегчением. Все же за Валю переживали.
Кстати, мне уже потом рассказали, что один наш охранник, когда Валька верещала и отказывалась ехать в больницу, сказал:
– Ничего, Ленка мелкая приедет, быстро порядок у них наведет.
Это я не хвастаюсь. Просто сама удивилась, что, оказывается, пользуюсь на паперти авторитетом.
Но, если честно, помимо ругани, запугивания, угроз и шантажа, я сказала Вале, что мы ее любим и она нам нужна живая. И пообещала, что ее вылечат. И что Пашку мы не бросим. Она мне поверила. Теперь молюсь вот, чтобы правда вылечили.
Мы узнали, в какую больницу увезли Валю. Я клич кинула в интернете, через третьи руки нашли мне там медсестру, которая рассказала, что с нашей бездомной и как. Реанимация, состояние тяжелое. Все диагнозы, какие есть.
Потом какой-то добрый мужчина по телефону объяснил, в какой конкретно она реанимации. Не должен был, потому что мы ей никто. Но вот такое маленькое чудо. Ирочка, наш соцработник, туда съездила. Ее, конечно, не пустили. Но хотя бы узнала номер телефона, чтобы звонить прямо туда. Я представляю, как удивляется медперсонал, потому что каждый день им звонят разные люди по несколько раз и переживают, как бездомная Валя. Что за бездомная такая? Но это больше говорит не о нас, а о ней.
Выяснили, что ходить Валя, скорее всего, больше не будет. Значит, нужен приют. Через знакомую матушку, у которой батюшка – больничный священник из команды владыки Пантелеимона, выяснили все координаты. Теперь договариваемся, и вроде получается. Главное – чтобы Валя выжила. Прогнозов пока никаких. Еще нужно, чтобы она согласилась поехать в приют. Пашку-то она не бросит.
А у него все больше отказывают ноги. Без Вали он не сможет. Ирочка – соцработник пыталась с ним поговорить: что в больницу надо, она договорится. Или чтобы телефон брата дал. А он ни в какую:
– А если Валя вернется, а меня нет? Буду ждать!
Но ему все хуже. И однажды дал он все же Ире телефон брата. Она звонила, писала про Пашу, что болеет. А он трубку не брал и не отвечал. Ну, значит, не нужен ему Пашка. Знаете, положа руку на сердце, можно понять. Хотя ничего, конечно, хорошего. Но кто захочет взять опустившегося человека?
А Паша и рад, Валю ждет. Но ведь тоже погибнет…
Прошла неделя. И вдруг в день памяти святых апостолов Петра и Павла Ира решила опять позвонить Пашиному брату. Не собиралась, она уже домой из храма ушла, но забыла там кое-что. Пришлось возвращаться. И зачем-то набрала. А он взял, да и взял трубку. Нормальный такой мужчина оказался.
Объяснила она ему про Павла, что ноги, что на улице умрет. Тот выслушал, попросил телефон брату передать. Пашка говорил – улыбался. Брат такси за ним прислал. Правда, бездомный наш опять плакать начал:
– А как же Валя?
– Ну, брат тебя сейчас подлечит, и поедешь к своей Вале в приют.
Согласился.
Только пришлось пойти на маленькую хитрость. Такси же бездомного не возьмет. Наши его к воротам храма оттащили. Отряхнули, причесали, надушили. Вроде как прихожанин. А что такой странный? Так а кто здесь нормальный? «Пришел еси во врачебницу».
Вот такое чудо случилось с нашим бездомным Пашей в день его небесного покровителя. Такой вот подарок на именины. И милость Божия. Ирочка звонила – рассказывала. Я же сейчас под Оптиной, в нашей деревне. Теперь главное, чтобы и он подлечился, и Валя выжила. А там встретятся, даст Бог. Мы поможем.