Круглый стол «БИЗНЕС Online»: о «птичках», РЭБ и тех, кто не продал Родину за показы Dior. Часть 2-я
Неоднозначными получились выводы прошедшего в стенах нашей редакции круглого стола, посвященного вопросам гуманитарной деятельности в период проведения специальной военной операции. Лидеры волонтерского сообщества констатируют: помогающих фронту за два года стало только больше. Но и запросы с линии фронта растут и усложняются: все реже просят о тушенке с носочками, все чаще — о средствах борьбы с дронами и мотоциклах. И лишь спрос на чак-чак неизменный. Подробности — в стенограмме «БИЗНЕС Online».
О круглом столе и его участниках
В первой части круглого стола, который прошел в редакции «БИЗНЕС Online», мы затрагивали вопросы, связанные с набором на военную службу по контракту. Сегодня мы представляем вторую часть этой беседы, посвященную традиционной теме — помощи фронту.
Участники:
- Анна Анатольевна АРТЕМЬЕВА — основатель проекта «Своих не бросаем 16»;
- Валериан Давидович АЛМАЗОВ — руководитель фонда им. Дамира Исламова;
- Наиль Раитович КАЮМОВ — ветеран, руководитель организации «Полевая почта Герат»;
- Юрий Андреевич СУВОРОВ — председатель союза десантников РТ;
- Тимур Робертович САФИН — рекрутер центра «Батыр»;
- Алексей Геннадьевич КАПОТОВ — военком Кировского и Московского районов;
- Американец — младший лейтенант ВДВ;
- Айрат Замилович ШАМИЛОВ — модератор, ответственный секретарь «БИЗНЕС Online».
«Таких много, кто молча, тихонечко помогает, идейные»
Модератор: Традиционно наш круглый стол проводится, чтобы сверить часы с гуманитарным сообществом республики. Спецоперация продолжается, мы видим, как постоянно меняется характер боевых действий, а вместе с ним и вопросы потребностей фронта. Анна Анатольевна, вопрос к вам: скажите, какие новые направления помощи ребятам вы осваиваете? Что поменялось в запросах бойцов, что нужно?
Артемьева: Сейчас у нас два определяющих фактора — активное наступление и активные штурмовые действия. Это первое, что влияет на гуманитарку. Второе — спецоперация полностью уходит в БПЛА. То есть это уже не война артиллерии, тем более не стрелковые боевые действия, мы видим, что основной акцент делается именно на беспилотных технологиях. Особенно наглядно это видно во время штурмов. Если раньше у нас ребята просили «буханки», внедорожники, то на смену им сейчас пришли мотоциклы, квадроциклы, которые эффективны при активных штурмах. Потом в настоящее время пользуются большим спросом эвакуационные тележки Филатова (названы по имени известного российского военкора — прим. ред.). Почему? Потому что, чтобы вынести одного на носилках, нужны минимум 6 бойцов. А это уже крупная живая цель для дронов. А на тележке один может вывести сразу двоих. Это если на двухколесной. А если на «Анютке», то могут раненого вывести два бойца, вплоть до песчаной местности.
— А что такое «Анютка»?
— Это эвакуационная монотележка такая, с одним колесом. На них сейчас хороший спрос среди ребят. Мы заказали их из Москвы, попробовали через самого Филатова — они нам дали чертежи, и сейчас они будут у нас изготавливаться в Челнах потихоньку. Пока есть вопросы по колесам, все еще дорабатываем, потому что в нынешнем варианте они песочное покрытие не будут брать. То есть если в условные Крынки (населенный пункт в Херсонской области — прим. ред.) отправлять их, то они там встрянут просто. А вот «Анютки» прошли бы.
Что еще просят? РЭБ «Капюшон» (наименование станции радиоэлектронной борьбы), цифровые радиостанции. То есть ребята уже подкованные у нас: они BaoFeng (популярный бренд мобильных радиостанций — прим. ред.) не просят, а им нужны TYT (бренд цифровых автомобильных раций — прим. ред.), Motorola, COMBAT. Генераторы изменились с дизельных на бензиновые. То есть если раньше им нужны были большие дизельные генераторы на 6–7 кВт, то сейчас на штурмы берут небольшие бензиновые на 2–3 кВт. Потом, если раньше мы покупали форму ребятам, то сейчас уже реже, только если в блиндаж что-то прилетело и все сгорело — тогда экстренно собираем и отправляем. С этим у нас сейчас, слава богу, проблем нет. Запчасти на «буханки», всевозможные машины, «газельки», «Соболь», БПЛА, FPV-дроны.
— А FPV-дроны вы как производите?
— Заказываются запчасти: под 7-дюймовки, 9-дюймовки и так далее. Потом у нас это в Челнах собирается и отправляется по заявке. То же самое касается пеленгаторов, «Булатов» (наименование всенаправленного детектора дронов — прим. ред.).
— Какие-то централизованные закупки у «народного ВПК» не делаете?
— У нас, знаете, как? Вот, допустим, есть наши братские батальоны «Тимер» и «Алга» — мы всегда вместе закупаемся: часть — предприниматели, часть — мы. Потом сами ребята докидывают недостающие суммы, и мы уже быстренько сборы закрываем, закупаем и отправляем. То есть ребята помогают, мы помогаем. Все одной большой дружной семьей: тут предприниматель поможет, там помощник мэра 10 тысяч скинет, потом еще там, тут и так далее. У нас недавно у «Тимера» увели «птичку» (квадрокоптер). Надо было быстро-быстро собрать на новую. Получилось так, что и офицерский состав, и бойцы, и мы, гражданские, волонтеры и бабушки с дедушками, вместе буквально за сутки собрали всю сумму. Это, я вам скажу, очень быстро.
— А как в общем со сборами сегодня обстоят дела?
— Намного лучше.
— За счет чего?
— За счет крепости авторитета нашей группы, наверное. За счет того, что люди видят, чем мы занимаемся уже два года, и уже более серьезные спонсоры подтягиваются, большие фирмы. Бывает, несколько компаний объединяются и сами к нам приезжают: «Девчонки, чем помочь?» Они видят также, что сейчас нам как волонтерам совсем небезопасно становится туда ездить. «Вы вот, — говорят они нам, — не боитесь?» Я отвечаю: «Боимся, конечно, как не боимся? Но когда туда приезжаешь, к пацанам, уже не так страшно». Нет, все в плане сборов сейчас намного лучше, быстрее все делается.
— Сознание поменялось у этих бизнесменов или что? Почему они решили именно сейчас подключиться?
— Я не знаю. Мне кажется, те, кто помогал раз в большой период, стали помогать чаще. Они звонят сами и говорят: «Что вам надо? Чем помочь? В чем сейчас нуждаетесь?». Или коллективы предприятий позвонят: «Так, мы сейчас идем организовывать сбор. Девчонки, что у вас сейчас самое горящее?». Один раз у нас мужчина увидел в заявке целую кучу стройматериалов (буквально на 1–2 тысячи позиций), сам поехал в «Мегастрой», закупился и сам тут же на нашем складе выгрузился. Мы его спрашиваем: «От кого подписать?» — «Анонимно». Так и уехал. Получается, что более «денежные» люди начинают подключаться.
— Почему, не говорят?
— А мы не спрашиваем. Мы вообще считаем, что все обязаны. (Улыбается.)
— Но сознание-то народное меняется в эту сторону? Или по-прежнему помогают за отчетное видео, письма благодарности и прочее?
— Мне кажется, у нас в группе и так все видят. Благодарственные письма стараемся уже более крупным меценатам оформлять, кто хорошо так помогает, закрывает целые списки… Мы просим ребят оформить от воинской части благодарность. Или вот у нас есть, например, мальчишка, который все свои последние штаны отдает. Он обычный грузчик. Но как нужно помочь — сразу тут как тут, бегает на каждой погрузке. Последнюю картошку из дома приносит, чтобы мы могли сделать наши сухие супы. Мне кажется, его жена уже давно отругала там. Вот его бы хорошо как-то поощрить. Таких ведь много, кто молча, тихонечко помогает, идейные. А так, в целом, обычно видео достаточно с благодарностями от бойцов. Они ведь все видят. Потом в отпуск бойцы приезжают, у нас сидят, благодарят.
— Хорошо. Три главные проблемы, которые у вас сейчас есть с точки зрения гуманитарной деятельности? Помните, раньше говорили, что со страховкой, логистикой были сложности? Как сейчас?
— Какие у нас сейчас проблемы? Я не знаю. В принципе, у нас все решаемо, все проблемы решаемы.
— А вы с позитивным настроем.
— Я знаю, что у нас проблем на фронте куча.
— Это другой разговор, но что вот касается именно гуманитарки…
— С нашей стороны нет проблем, все решается.
«Обеспечить каждую боевую машину пехоты РЭБ — это минимум 700–800 тысяч»
Модератор: На этот раз в нашем круглом столе принимает участие действующий военнослужащий, младший лейтенант ВДВ с позывным »Американец». Расскажите для начала немного о себе и вашей службе.
Американец: Начинал с 76-й дивизии ВДВ, сначала срочная служба, потом там несколько лет был контрактником. У нас в родне уже несколько поколений десантников, потому выбор в этом плане не стоял. На войну ушел самостоятельно еще в 2022 году. Из тех, о которых говорят: идейные. Уверен, что в любом случае оказался бы на фронте, по всем критериям подходил под мобилизацию. Сейчас исполняю обязанности командира батареи разведки. Был на всех направлениях СВО, до мобилизации нами, кажется, затыкали все возможные дыры. Понятно, я не могу быть объективен, но за эти два года у меня стойкое ощущение, что именно ВДВ — это стержень Российской армии…
— Вопрос по гуманитарной помощи. Какие именно сейчас запросы актуальны? Что требуется на фронте? И как вы в целом взаимодействуете с гуманитарщиками?
— Я сейчас послушал Анну Анатольевну — чуть-чуть готовился ко всему этому — возник один вопрос. У вас так все слаженно: поступила заявка, объявляется сбор, собирают, закупают, отправляют. Как все у нас происходит? Были отдельные спонсоры подразделения, которые самостоятельно просто фурами отправляли гуманитарку, своего рода была выстроена такая «шефская» помощь. В рамках нее все отправлялось: ночники, тепловизоры и так далее.
Я это к чему? Гуманитарка, которую собирают бабушки и дедушки со школьникам, — это все хорошо. Носки, трусы, салфетки — это все нужно, но в целом мы такое можем купить сами. А вот именно дорогостоящие тепловизоры, те же «Бабы-яги» (большие квадрокоптеры — прим. ред.), ночники — это вот то, что нам могут дать только крупные спонсоры. Мы за первые полгода посадили глаза полностью, потому что у нас ничего этого не было, а задачи выполнять как-то надо было… Пользовались такой техникой, которая в НАТО уже списана. Спонсоры появились не сразу. Не знаю, есть такие в Татарстане или нет. Пытался я тут обращаться в свое время к одним, говорю: «Вот у нас сейчас не хватает того-то, того-то. Вы же можете как-то скооперироваться?». Прозвучала стандартная отмазка: «Да мы там уже скидываемся между собой, мы там греем уже…» Возможно, что так и есть, но люди не рассказывают об этом публично. Я думаю, что боятся санкций, каких-то проблем с нашими «дорогими партнерами», которые шлют снаряды и ракеты для убийства мирных люди в Белгороде или Севастополе. Конкретно нас поддерживают те, кого в 90-е называли братвой. Они сейчас респектабельные бизнесмены, могли бы спокойно жить, но Родину свою за визу в Европу и показы моды от Dior не продают. Приезжают с бронежилетами, которые нормальные, удобные, 5–6-го уровня защиты, касками, «теплаками», ночниками, да теми же «ловачами» (тактические кроссовки Lowa — прим. ред.) — все привозят. Некоторые вещи мы сами покупаем, за свой счет, когда в отпуск приезжаем.
— Татарстанские десантники тоже к вам приезжают?
— Юрий Андреевич Суворов с нами с самого начала, оказывает [помощь], они нам уже несколько машин пригнали. Но в основном опять же оказывают помощь по салфеткам, трусам, носкам, чак-чаку, то есть по расходникам. Я ничего не говорю, это все тоже нужно. Бывает, они также напрягаются, скидываются, покупают. Допустим, сейчас РЭБ из Сыктывкара привезли ребята тоже. Это не какие-то официальные лица, простые люди, которые за свои деньги купили нам РЭБ. Привезли на машине. На четвертый же день она целиком себя оправдала: по ребятам отработало три FPV-дрона: два упало спереди перед машиной, один сзади — все были с «морковками» (гранатометными снарядами — прим. ред.). Ребята только благодаря гуманитарщикам и связям союза десантников Татарстана остались живы. Знаю, что 11-й бригаде ВДВ татарская десантура, наверное, помогла на уровне всей Бурятии, где эта часть располагалась до СВО.
— Какие еще сейчас запросы есть?
— РЭБ. Нам необходима РЭБ, потому что основные потери идут от дронов. А сейчас эти «камикадзе» хохлацкие залетают к нам как к себе домой. Понятно, что там наверняка есть и «ждуны» в деревнях, которые ставят «ретрики» на деревьях (ретрансляторы сигнала, позволяющие управлять дронами на большие расстояния, — прим. ред.). Как их остановить? РЭБ и Смершем, но тут уже не гуманитарщиков работа…
Артемьева: Чтобы обеспечить каждую боевую машину пехоты РЭБ нормальной, каким-нибудь К-8, — это минимум 700–800 тысяч. Гражданский сбор на такую сумму идет в среднем около полумесяца.
Американец: А у нас энное число различных машин: от «Градов» до «КАМАЗов» снабжения, машин эвакуации.
Артемьева: Помимо машин эвакуации, часть из них еще пойдет на офицерские машины, да?
Американец: Нет.
Артемьева: Да ладно, на штабные машины пойдет, для комбатов.
Американец: Вы много комбатов видите, которые на самый «передок» заезжают? Единицы. Офицеров сейчас не подпускают к «передку», их берегут. Армия стала больше, а тех людей, кто знает, что такое командовать войсками, мало.
В общем, у нас сейчас энное количество «КАМАЗов», которые подвозят боеприпасы, ракеты. То есть это только нашему полку надо РЭБ-установок, которые ставятся на машины, энное число штук (речь идет о таком количестве, приобретение которого потянуло бы на несколько десятков миллионов рублей, — прим. ред.) для начала.
Артемьева: Военная машина же встает потихоньку, минобороны тоже подключается. Медленно, но процесс идет.
Модератор: Возвращаясь к вопросу. Если мы говорим о взаимодействии с гуманитарщиками, то как оно у вас происходит?
Американец: Также пишем запросы, что нам нужно, и ждем. Мы больше ничего не можем сделать. Без гуманитарщиков мы бы не выстояли и потери были бы кратно выше. Это я понимаю. Большое спасибо за то, что вы есть. Но мы чего хотим? Победы, правильно? У нас ведь нет выбора даже, по сути — либо победа, либо смерть. Надо, чтобы люди чуть-чуть повыше это поняли. Потому что, честно, обидно, что я ношу этот флаг (Татарстана — прим. ред.) на своем шевроне, а от этого флага, от людей, которые там сидят, я ничего абсолютно не получаю. У нас командир полка из Казани. Сейчас я к себе еще четверых добровольцев из Татарстана через отношения (направление в воинскую часть — прим. ред.) оформляю. В роте у меня уже четыре человека из Казани, которые подписали контракты. Но мы отсюда получаем что-то только от простых людей, которые понимают, чем чревато поражение в СВО, и тех, кто еще не забыл, что такое настоящий патриотизм. Но возможности таких ангелов, надо понимать, весьма ограничены. Хотелось бы, чтобы и республика включилась немного… Возможности, как я вижу, есть, не бедствуем, слава Аллаху.
Модератор: А вы пытались выйти на связь с республикой? Письма писали?
Американец: Писали, обращались, результата нет.
«Люди обожглись, разочаровались в этом»
Модератор: Юрий Андреевич, тот же вопрос: как у вас сейчас обстоят дела с гуманитаркой? Какова интенсивность сборов, какие заявки, запросы от бойцов?
Суворов: Мы работаем в том же режиме: раз в месяц отправляем машину в составе колонны. Запросы сейчас разнообразны. Допустим, «Тимер» переместили, и у них сейчас запрос больше по техническим составляющим. С едой уже все нормально. Очень радуются бойцы всегда чак-чаку. А в остальном все то же самое, в том числе то, что Американец озвучивал. Работа ведется, меньше ее не становится, наоборот, прибавляется с ростом числа участников СВО. Радует, что вместе с этим растет и численность гуманитарного конвоя, появляются постоянно все новые желающие помогать. То есть наши колонны как ходили, так и ходят, но плюс появились дополнительные машины.
— Интересно. Анна Анатольевна как раз говорила, что у них тоже увеличился круг меценатов. В чем причина, на ваш взгляд? Что-то меняется в головах у людей?
— Меняется не в головах, а скорее… То есть мы знаем, что многие организации с начала 2023 года очень хорошо попросили работать в определенную сторону. Куда эти деньги уходили — никто не знает. Люди обожглись, разочаровались в этом. Потом уже вышли на нас и говорят: «С этими мы не хотим, будем с тобой работать». Вот что произошло.
— То есть новые меценаты есть?
— Есть, приходят.
— Что они говорят?
— С удовольствием работают, вкладываются. Мы им доставляем отчеты о приеме, передаче, видеоотчеты, благодарности от бойцов. Освещаем свои командировки.
— А говорят, почему они именно к вам пришли, почему решили помогать? В чем их мотивация?
— Естественно, чтобы скорее все закончилось, потому что люди все устали. Но в первую очередь они были с самого начала, только не в том русле [работали].
— С какими подразделениями работаете? Знаем, что в «Тимере» часто бываете, в республиканских полках. А еще какие?
— Подразделения воздушно-десантных войск. Также «пятнашка», рощинская бригада плюс мобилизованные, разбросанные по всему фронту.
— Сейчас границы между мобилизованными и немобилизованными, наверное, вообще стерлись?
— Ребята наши есть фактически в каждом подразделении.
— Вы, кажется, еще помогаете с отношениями, да?
— Работаем. Причем вы знаете, как это происходит? Подписывается контракт с нашим комиссариатом. А там неизвестно, куда он поедет. Естественно, человек захочет попасть туда, где «нормально». Он начинает задавать вопросы: «Меня же отправят, а куда — я же не знаю. А есть ли возможности?..» Конечно, такие возможности есть.
«Это не наша штатная обязанность, но это наша работа общественная, гражданская»
Модератор: Алексей Геннадьевич, большое вам спасибо за то, что принимаете участие в нашем круглом столе. Вы человек при исполнении, по роду службы занимаетесь чуть другими вопросами. Но при этом мы слышали, что ведете и активную гуманитарную деятельность. Расскажите о ней.
Капотов: Да, для нас тоже очень важным является обеспечение наших подразделений. Какие подразделения считаем нашими? Те, которые проходили через нас в период частичной мобилизации. В тот период нам пришлось очень плотно взаимодействовать с руководителями предприятий, организаций. Они своих не бросали. Помогали комплектовать мобилизованные части, потому что понимали, что нам пришлось работать в спешном порядке. Эти наработанные контакты со всеми предприятиями остались, и работа продолжается. По-прежнему происходит снабжение мобилизованных продуктами питания, снаряжением, обмундированием, специальной одеждой, средствами защиты. И, конечно, помогаем необходимыми инструментами для обеспечения нормальной жизнедеятельности: топоры, молотки, лопаты, используемые при оборудовании огневых позиций, при проведении занятий, медицинские препараты — все это мы поставляли. Выходили на связь с командирами, принимали заявки и снабжали подразделения — как в период их подготовки на полигоне, так и на этапе убытия бойцов уже к месту дислокации.
Безусловно, также мы принимали участие и в сборе техники для повседневной деятельности. Это различные вагончики, бани, палатки, мини-кухни, мини-плиты, газовые баллоны — все, что необходимо для выполнения задач в условиях полевой жизни. Для работы штабов отправляли различные канцелярские товары.
Мы прекрасно понимали и понимаем, что ребята пришли не в подготовленные квартиры, а практически в чистое поле, где им надо было строить сначала первый окоп, потом блиндаж, которые перерастут уже в градостроение. На все нужно время и материалы строительные. Это сейчас очень востребовано многими командирами.
Второй момент. Все наши полки — мотострелковые, точнее, просто стрелковые, у которых основным техническим средством были простые автомобили. Какая-то часть ушла обеспеченной автомобилем I категории, какие-то были II, III категории… Естественно, происходит выход техники из строя, в том числе в результате воздействия на нее противника. Поэтому постоянно нужны новые автомобили и запчасти, масла, фильтры, резина повышенной проходимости. Для штурмовиков нужны автомобили повышенной проходимости: «Нивы», «УАЗы», квадроциклы. Для разведки нужны средства наблюдения. Для всех — средства безопасности: РЭБ, противодроновые ружья.
Многие граждане, родственники ушедших на фронт, обращаются к нам с такими запросами, в администрацию или военный комиссариат. Безусловно, это не наша штатная обязанность, но это наша работа общественная, гражданская. Мы ее организуем совместно, в тесном взаимодействии с администрацией Кировского и Московского районов.
— Алексей Геннадьевич, вы сказали, что это общественная работа, которой, мы знаем, вы занимаетесь с первых дней. Но интересно узнать, как с официальной точки зрения, со стороны минобороны, может, поменялось отношение к гуманитарщикам? Раньше же всегда говорили: «Что вы тут ходите? Минобороны же всем обеспечивает, все есть. Вы занимаетесь ненужными вещами, а только ходите и дискредитируете». Вы с таким не сталкивались?
— Нет, таких проблем не было никогда. Всегда находили полное взаимодействие с командирами.
— С командирами-то на местах понятно…
— Заявки поступают от них, от командиров, они решают, что нужно для успешного выполнения боевых задач, чтобы конкретная воинская часть успешно выполняла свои задачи. Если говорят, что нужен грузовой автомобиль — значит, нужен. Это же и подвоз боеприпасов, строительных материалов для обустройства огневых позиций.
— А финансирование откуда?
— Финансирование? Сразу вам скажу, что это не то, что мы называем финансами, какие-то наличные денежные средства. Нет. Это материальные средства, которые мы создаем. Пишем письмо, обращение к руководителям о том, что необходимы такие-то средства для успешного выполнения боевых задач нашими ребятами. И вы знаете, удается в кратчайшие сроки собирать все материалы и отправлять их к местам дислокации воинских частей.
Каждый груз обязательно сопровождаем своим представителем, потому что в дороге всякое может произойти. Груз считается доставленным только по актам приемки представителями воинской части, заверенным гербовой печатью. Обязательно прилагаем видеоотчет, видеоприветствие всем, кто принял участие в сборе. В обязательном порядке, это очень важно, устраиваем общее собрание всех представителей конкретной организации, оказавшей помощь, чтобы просто пожать руку и поблагодарить. Это до слез приятно, когда руководитель и трудовой коллектив понимают свою роль. Всегда такие встречи заканчиваются тем, что люди выражают готовность поставлять гуманитарные вещи еще в бо́льших объемах. Уже даже без напоминаний сами выходят на нас и спрашивают: «Что нужно в ближайшее время будет?» Каждый руководитель во время мобилизации отправил своих ребят, поэтому каждый понимает, что это в каком-то роде его воплощение.
Мы должны быть уверены, чтобы наши люди были защищены во всех отношениях. Не могу раскрыть всех потребностей, так как некоторые из них являются достаточно закрытой информацией. Но ту помощь, которую мы можем организовать по какому-то распространенному и доступному товару, отправляем. Вот сейчас у нас очень интересная задача стоит. Мы с прошлого года хотели ребятам подарить передвижную баню. Это тоже очень важно для ребят. Баня — это не только про помыться, но и снятие стрессового, как говорится, состояния, [обеспечение] морально-боевого духа. Буквально на днях мы ее заканчиваем, представим перед администрацией и направим в воинские части. Это передвижной банный комплекс. Наш проект, так скажем.
— На это вам администрация выделяет деньги?
— Нет, не администрация.
— Но вы сказали, что представите перед администрацией…
— Работаем с предприятиями, ищем спонсоров, кто хочет в этом деле принять участие. С миру по нитке: кто-то прицеп нашел, кто-то металл сварил, кто-то облицовку дал, кто-то утеплитель, кто-то инженерную коммуникацию к ним подготовил, кто-то печку варит. Вот таким образом всем миром собираем.
Самое главное — бездушных людей еще не встречал! Все откликаются сразу, по своим возможностям [помогают]. И это радует! Это дает силы бойцам и всем нам для победы.
«У противника снабжение в последний год пошло прямо в гору…»
Модератор: Тимур Робертович, ваше видение, наверное, особо ценно было бы по второму нашему вопросу. Но по роду своей деятельности вы же все равно общаетесь с бойцами. Получаете от них обратную связь?
Сафин: Да, у многих есть мой номер телефона, многие пишут. Потребность у всех в основном в РЭБ, генераторах. Практически у большинства есть различные дроны, но их не хватает, а РЭБ нет от слова «совсем». А там все дронами кишит просто. Год прошел, как я вернулся, — в наше время не было столько «птичек», на бахмутовском направлении. Там максимум могла прилететь одна «птичка», скинуть «эфку» (граната Ф-1 — прим. ред.), и все, улететь. Сейчас же чего он только там ни сбрасывает: и противотанковые мины, и «морковки» (гранатометные выстрелы от РПГ — прим. ред.), и FPV может прилететь. У противника снабжение в последний год пошло прямо в гору.
— В части именно этого, да?
— Грубо говоря, на расчет, на орудие они могут не пожалеть либо дорогостоящий снаряд, либо ту же дорогостоящую «птичку». В плане этого они как бы на шаг впереди. А у нас почему-то такого нет. То же самое касается и систем РЭБ.
— А как это можно решить? Народной поддержкой?
— Ценник на сам комплекс РЭБ, любой (даже если брать ружье), начинается минимум от 300 тысяч рублей. Понятно, можно накопить и купить себе ружье. Но проблема в том, что такое в идеале должно быть у каждого отделения штурмовой группы. Вот тут уже получается огромная сумма. Народом ее не собрать. Нужны большие предприятия. А лучше самим все это производить на поток и просто так выдавать. Но где-то у нас есть загвоздка.
— Потом опять эти РЭБ устаревают, я так понимаю, меняют частоты — и все, до свидания?
Артемьева: По РЭБ тоже дополнительное обучение нужно, чтобы они там не включили их, например, в тот момент, когда, допустим, наши «птичники» работают.
Сафин: Тут уже связь нужна.
Артемьева: Да, конечно, но и обучение по РЭБ тоже нужно. Порой спрашиваешь: «Ребята, а какая вам РЭБ нужна?» — «Нам просто сказали взять с собой». Я говорю: «Ага, а какую взять-то?» — «Я не знаю, просто сказали взять».
Сафин: Те, кто на «передке», уже по частотам, в принципе, знают все. Они это видят, и частоты каждый день меняют. И уже научились отслеживать их.
Вы правильно сказали, что нет сейчас вот… «Арта» есть, она работает, понятно. Но все-таки в технологическом плане все вышло на совершенно другой уровень. Мне тут видео скидывали с тележкой одной. То есть взяли два моноколеса, спаяли их друг с другом, и вот такая самодельная тачка едет и сама «тээмки» (противотанковые мины — прим. ред.) раскидывает.
— Минируют так?
— Да. Казалось бы, игрушка. Но если добавить немного технологий, то эта игрушка может человека покалечить неплохо так.
— Понятно же почему, мы там со всеми технологиями НАТО сейчас воюем.
— Да, факт.
«Слава богу, ребята многим уже обеспечены. Поэтому мы сконцентрировались на производстве»
Модератор: Наиль Раитович, вы фактически уже ветеран нашего гуманитарного движения и буквально ветеран боевых действий. Что поменялось в вашей деятельности за последние 3–4 месяца? Увеличилось ли число неравнодушных к судьбам бойцов СВО?
Каюмов: Скажем так, что мы уже немного по другому пути развития пошли. Мы сейчас больше занимаемся производством, научились. Если вспомнить первое время, то люди все несли: от простыней до консервов. Сейчас, слава богу, ребята всем этим уже обеспечены. Потому мы сконцентрировались на производстве.
У нас потихоньку растут мощности по пошиву бронежилетов. На данный момент мы отправили уже более 140 комплектов. Работаем конкретно с подразделением, под заказ. Наши бронежилеты хвалят, есть хорошие видеоотзывы, отстрелы прошли хорошо, сертификат у нас есть. Сейчас мы уже проводим испытание шлема. От бронежилетов оставались обрезки тканей. Мы их решили направить на изготовление партии шлемов. Такое вот безотходное производство получается.
Буквально неделю назад мы начали разрабатывать стельки из арамидной ткани для защиты и минимизации последствий от подрывов противопехотных мин. Надеемся, что они хоть как-то защитят ноги наших солдат. В работе у нас сейчас и другие разработки. Практически на выходе уже прибор безопасной стрельбы из-за укрытий. Мы его создали по просьбе военнослужащих. Два прибора у нас уже на передовой, ждем обратную связь. Периодически с фронта приходят какие-то пожелания, просьбы сделать. Сейчас мы этот прибор доводим до ума, чтобы еще и в производстве был удобен, и мог складываться в какой-то чемодан. Большая проблема у нас возникла (сами не ожидали) с перископом, буссолями. В принципе, это дешевая вещь, но, как оказалось, у нас их нет. Все, что было на Avito, мы скупаем сразу. Но они там от 3 тысяч до 15 тысяч стоят.
— А почему их нет? Не производят?
— Не знаем, их просто нет.
Капотов: В свободной продаже, как правило, нет. Это если кто-то где-то их по наследству получил, сейчас распространяет и отдает. А так в рознице их в принципе нет.
Американец: Конкретно с буссолями вообще бешеная проблема.
Каюмов: Китайские есть на рынке, но они же оптические. Нам не надо оптическое, потому что нам нужно прицел видеть. Если фокус делаешь — видишь прицел, а мишень — нет, мишень видишь — прицела нет. По сути, буссоль — это просто зеркало. Возможно, мы сами уже что-то придумаем и будем делать какие-то аналоги. Доведем до ума в общем.
А так, мы как работали, так и работаем. Масксети также плетем — каждый день на выходе выпускаем одну сеть 3 на 6 метров. Если раньше мы делали громадные, если вы помните, большие сети на 300 «квадратов», то сейчас таких заявок уже нет.
— А почему?
— Не знаем. Конкретно в тот раз нас просили накрыть площадку для ремонта танков. Потом медики еще просили один госпиталь накрыть. А третью большую мы уже по собственной инициативе изготовили, отправили — так они ее уже просто на части порезали, сказали, что такую большую не надо. В общем, заказа нет — потому и не делаем.
— Как у вас с финансированием?
— Как у всех. Обращаются предприятия, бизнес, говорят о своем желании помочь деньгами. Мы их не берем. Вместо этого я связываю их с конкретным офицером, который нуждается в покрытии каких-либо расходов (на топливо, логистику гуманитарки), и они уже переводят им деньги напрямую. Утром перечисляют, вечером уже в подразделение поступают рации купленные, и сразу же видеоотчет и благодарности. Денег сами мы сейчас не касаемся. И благотворителям так проще, и нам, и все быстрее получается.
То, что люди продолжают приносить, мы все равно отправляем ребятам. Раз в месяц, но отправляем.
Потом у нас есть в Мамадыше Юрий Шатуров, который делает бани на колесах. Мы ему даем печки, а он нам собирает бани. Хорошая кооперация тоже получилась.
От бойцов разные запросы поступают. Нам уже говорят: «Ребята, пришлите лучше два мотоцикла, чем одну „Ниву“». Но мотоцикл как бы дороже, чем «Нива». А они просят еще кроссовый. Ну мы отправили им «Урал». Тот сразу же сдох, потому что перегревается, не выдерживает нагрузок и не скоростной. Потом просят прицепы. В рембат мы отправляем раз в два месяца фуру: то колеса, то запчасти. Это добро у нас также под спонсорами, которые не хотят себя афишировать.
— Кстати, по поводу мотоциклов. Буквально на днях была новость, что уже вроде мотоциклетные подразделения собираются создавать.
— Есть уже.
— Это опять «эндурики» (мотоциклы для езды по бездорожью — прим. ред.) со всей страны собирать, что ли? Мы же сами их не производим.
Суворов: Нет, конечно. Но это эффективно. Есть подразделения, которые активно их применяют уже.
Американец: Любая машина, даже если есть РЭБ, для «фипивишника» — без разницы (что для нашего, что для их), это красная тряпка. Если едет машина, условная «буханка», обшитая сеточкой, а рядом летит простая «Нива» — «фипивишник» направит свой дрон именно в обшитую сеточкой. Потому что для них это красная тряпка, сигнал того, что эта машина более ценная, чем «Нива».
Если человек на мотоцикле несется — «птичка» его просто не может догнать. Они летают под 100–120 км/ч, а мотоциклист несется под 140. Плюс по дороге мы расставили палки с рыболовными сетями.
— Прямо по дороге?
— Да, потратились, но накрыли прямо всю дорогу сетью. Это эффективно. По 2−3 «птички» хохлацкие несутся за машиной и застревают в сети. Мы потом их снимаем и под себя перепрошиваем.
— Такую страну вообще не победить, которая рыболовные сети по маршрутам движения умудряется расставлять.
— Нам приходится догонять противника в части БПЛА, у них это все работает. Почему мы не можем на поток поставить производство «Бабы-яги»? Это же просто 6 палок на моторчиках, которые заносят по 6 мин. Она подлетает к нашим позициям, на каждую сбросила по мине, ушла — все, минус 2–3 расчета. Вот почему «Шахеды» мы можем собрать, а «Баба-ягу» нет? Мы тут хохлацкую сбили одну, починили сами, перепрошили, зарядили и обратно с «подарками» отправили. Почему мы сами на фронте, сидя в окопах, это можем сделать? А тут не могут?
— Думаю, у нас, как всегда — долго запрягаем, зато быстро едем.
«...там недавно ввели отдельное подразделение БПЛА. И все у них есть, кроме самих БПЛА»
Модератор: Валериан Давидович, вы профильно взаимодействуете с танковым полком. Еще полгода назад вы рассказывали, что одной из главных вещей, которую просили бойцы, были лопаты, чтобы ребята могли закапываться. Сейчас, мы надеемся, лопатами все обеспечены?
Алмазов: Да, сейчас у них уже все есть, ни в чем острой нужды они не испытывают. Сытые, обутые, одетые, обустроились, закопались, живут. А некоторые даже (если к ним зайдешь) живут получше, чем мы тут. Пообжились.
Единственные запрос — это РЭБ, «птички», в принципе, все как у всех. Со спонсорами тоже: где-то прибавляется, где-то убавляется. Без людей наших, как мы их называем, бабушек и дедушек, тоже не обходится, люди все равно несут. Есть и большие спонсоры. Буквально меньше месяца назад мы отправили два «уазика», три РЭБ, три станции. Но спонсор пожелал остаться неизвестным, хотя фамилия у него известная как в Татарстане, так и за пределами России. Поэтому никто не хочет ничего афишировать. Люди спокойно дают деньги, покупают, отправляют, и много.
— У этого спонсора разовая акция была или он системно так делает?
— Нет, это частый уже спонсор, не первый раз помогает.
— Он сам на вас вышел?
— Сам не сам… Пошли-то к нему мы сами, просто нашли понимание. И все удалось закупить, нам передано по актам, мы все по этим же актам передали. Там хороший груз такой получился: и бронежилеты для «штурмов», и «Купола» (системы РЭБ — прим. ред.). И штаб закрыли, и батальон.
В общем, я считаю, что все более-менее наладилось. Я вот послушал Американца. Все эти вопросы, которые он поднимает, нам ли, гуманитарщикам, их задавать? Мы их сами не решим. На что мы ориентированы? Мы ориентированы на людей, и то, что они, как говорится, дадут, то мы туда и везем. А те вопросы большие и крупные, конечно, должно государство, я считаю, решать. Кстати, Татарстан помогает, я сам знаю.
Артемьева: Кабмин очень хорошо помогает. Недавно только квадроциклы собирали, отвозили.
Алмазов: И [Владимир] Майстренко (помощник премьер-министра РТ — прим. ред.) ездит туда, передает все.
Модератор: Куда?
Алмазов: У нас есть именные батальоны «Тимер», «Алга». Есть сейчас 37-й полк с именными батальонами. На помощь им они ориентированы, соответственно. Но один Татарстан же все потребности Вооруженных сил не закроет. Наших ребят действительно сейчас много там. Везде, где ни посмотришь, на любом направлении. Потому для этого и мы, наверное, нужны. Я понимаю, что мы везем салфетки, чак-чак… Но и без этого тоже никак не обойтись.
У меня вот сейчас одна группа присоединилась к фонду. Те вообще ориентированы на херсонское направление. Там жены, матери ребят, которые погибли. И они ориентированы на своих, где у них сослуживцы бывшие сейчас служат, они туда и возят. Компоты закручивают по 180 банок и «птички» тоже отправляют. И я вот смотрю на этих ребят — они компоту радуются, наверное, больше, чем этой «птичке». Потому что с каждой банкой компота, с каждой коробкой чак-чака приходит тепло из дома, и это тепло просто им напоминает, что о них помнят, что их ждут дома.
Поэтому, конечно, крупные такие вопросы, которые поднимаются здесь, нам не осилить. Государство помогает, я сам вижу, как они помогают. Сейчас, допустим, если взять танковый именной батальон Дамира Исламова, то там недавно ввели отдельное подразделение БПЛА. И все у них есть, кроме самих БПЛА.
— Это расходники просто.
— Расходники, но их вообще нет. Благо мы их привезли, конечно, сейчас осваивают аппараты. Но это пришлось делать нам.
— Надо понимать, что ни одна полноценная армия мира таким количеством того, что сегодня есть у ВСУ, сама не обладает и обеспечить себя не может. Все-таки там десятки государств на них работают.
Суворов: 54!
— Да, но все они в разной степени, конечно… В любом случае на них работают сейчас крупнейшие экономики мира. И когда мы говорим «украинская армия», мы же понимаем, что никакой там украинской армии нет уже, там совершенно другие люди за всем стоят. Мне кажется, для них там сам факт того, что у нас еще ничего нигде не сломалось, — большой шок и неожиданность. А почему не разрушилось у нас ничего до сих пор? Потому что есть люди, которые жизнь готовы положить за свою страну, потому что есть люди, которые готовы, не жалея себя, вот так ходить и по копеечке собирать на помощь фронту. Я думаю, это очень важно.
Читайте также:
«Раньше давали военным четыре сотки. Почему убрали? Человек бы шел не за миллион, а за свою землю!». Часть 1-я