Реформы эстрады не случилось, Эйленкриг не стал Лундстремом, но «девочек научили одеваться»
Как выяснил «БИЗНЕС Online», в этом году не состоятся концерты очередного сезона фестиваля татарской песни «Үзгәреш җиле», да и само будущее проекта под большим вопросом. Наша редакция вместе со своими экспертами решила поразмышлять о том, какое наследие оставит после себя «Ветер перемен» — самый дорогой и амбициозный проект в истории татарской эстрады. О том, какие главные вехи «Үзгәреш җиле» за 8 лет существования проекта можно выделить, почему одно выступление Саиды Мухаметзяновой набирает на YouTube в 2 раза больше просмотров, чем все видео на канале «Ветра перемен», и выполнили ли организаторы наказ раиса Татарстана, — в нашем материале.
Никто не признается, но в 2024-м «Үзгәреш җиле» не будет
Вероятно, самый дорогой проект в истории татарской эстрады завершен — на такие мысли наводит новость о том, что в этом году не будет новых концертов музыкального фестиваля «Үзгәреш җиле». Эту информацию «БИЗНЕС Online» подтвердили сразу несколько источников, да и сами артисты, регулярно участвующие в «Ветре перемен», констатируют, что обычно весь процесс запускался еще весной, а в разгар лета в Казани уже проходили репетиции с оркестром. На этот же раз тишина, никакой информации и собраний относительно «Үзгәреш җиле».
Заняли круговую оборону и все те, кто мог бы официально заявить о том, что фестиваля не будет в 2024 году. Бессменный музыкальный руководитель форума Вадим Эйленкриг отправил нашего корреспондента за комментарием к генеральному продюсеру Рауфалю Мухаметзянову, в минкульте РТ предложили задать этот вопрос главе ведомства Ираде Аюповой на большой пресс-конференции, намеченной на следующую неделю, а «социальный» вице-премьер Татарстана Лейла Фазлеева, которую называют главным куратором «Ветра перемен» (она и правда не пропускает ежегодные концерты), обещала в беседе с «БИЗНЕС Online» вернуться с ответом на вопрос о судьбе фестиваля чуть позже.
Возможно, такая осторожность связана с тем, что инициатором создания «Үзгәреш җиле» в свое время был сам Рустам Минниханов и, по сути, музыкальный форум продолжал свою историю по воле раиса Татарстана. Например, известно, что в 2019 году фестиваль мог завершиться на своем четвертом сезоне, вершиной которого стал концерт в Нью-Йорке, но Минниханову так понравились истории о теплом приеме артистов публикой в Карнеги-холле, что он велел проект продолжать.
В общем, и сейчас судьба «Үзгәреш җиле» в руках раиса РТ. Пока есть информация лишь о пропуске этого года, но не о полном закрытии проекта. По слухам, к Минниханову пришли высокие чины правительства и убедили его в нецелесообразности трат на «Ветер перемен» в нынешние непростые времена для экономики и бюджета региона. Хотя формально «Үзгәреш җиле» жил на деньги спонсоров, понятно, что это республиканские средства и выделялись они по просьбе властей.
Так что, может быть, фестиваль еще и возродится, хотя и арифметика безнадежно испорчена. Нынешний сезон должен был стать 9-м в истории «Үзгәреш җиле», а следующий — юбилейным, 10-м. Да и в наш век космических скоростей жизни через два года нужно будет сильно постараться, чтобы доказать необходимость серьезных трат на культурный форум из «далекого прошлого». Ну и наконец, проведение музыкальных фестивалей — это явно не приоритет для нашей сегодняшней жизни.
Но для «БИЗНЕС Online» все это стало поводом подвести подробный итог предыдущих 8 лет татарского «Ветра перемен».
Откуда взялся «Ветер перемен»?
Для начала сделаем экскурс в историю того, как появился «Үзгәреш җиле» в качестве амбициозного проекта с глобальными задачами. Обычно своеобразной точкой отсчета здесь называют слова Минниханова, сказанные в августе 2016 года на встрече с руководителями республиканских СМИ, где лидер Татарстана обрушился на национальную эстраду. «Я не крупный специалист в области эстрады, музыки, — признал Рустам Нургалиевич. — Но с тем, какая сегодня наша татарская эстрада, с этим уровнем согласиться не могу. Я вот в Казахстане бываю, в Турции… Вы согласны, что надо что-то делать? Фонограммы, одеты они непонятно как, поют они не знаю что, двигаются как… Никто ими толком не занимается. Как факультативное задание. Это же наш уровень». Тогда еще президент РТ также добавил, что поручил директору оперного театра Мухаметзянову «возглавить это дело, найти специалистов». «Это попытка что-то изменить!» — заключил татарстанский лидер, явно близко к сердцу принимая эту ситуацию.
Фонограммы, одеты они непонятно как, поют они не знаю что, двигаются как… Никто ими толком не занимается. Как факультативное задание.
Рустам Минниханов о татарской эстраде (август 2016 года)президент РТ
На самом деле Минниханов озаботился этой темой гораздо раньше. Согласно канонической версии, фактически «Үзгәреш җиле» родился годом ранее, в 2015-м, на юбилее певицы и педагога Венеры Ганиевой, который посетил глава Татарстана. Там именинница подняла вопрос о качестве татарской эстрады и необходимости его менять, а Минниханов посмотрел на стоявшего рядом директора Казанской оперы и сказал: «Вот ты и будешь это делать». Мухаметзянов, большой поклонник джаза, привлек к работе известного московского трубача Эйленкрига и его джаз-оркестр, а львиную долю вокалистов составили ученики Ганиевой по Институту культуры.
Концепция нового фестиваля выглядела так — это татарская песенная классика (от народных мелодий до композиций Салиха Сайдашева, Рустема Яхина, Александра Ключарева и пр.) в новых аранжировках, сделанных москвичом Вячеславом Артеменко, в исполнении смешанного состава оркестра, состоявшего из музыкантов Эйленкрига и оркестрантов театра им. Джалиля. При этом все вокалисты (или почти все) были местными кадрами, а педагогами по вокалу, помимо Ганиевой, стали супруги Алексей Коробков, барабанщик группы «Воскресенье», и Ксения Коробкова, полуфиналистка одного из сезонов «Голоса».
Премьера «Үзгәреш җиле» в ноябре 2016 года в целом была воспринята позитивно, хотя кому-то и не зашли новые интерпретации национальной музыкальной классики. Изначально генпродюсер Мухаметзянов говорил о том, что старых песен хватит на три ежегодных сезона фестиваля. Но дальше некоторые песни перепевали во второй раз (в еще одной версии аранжировки или же новым артистом), а также стали изредка петь и композиции ныне живущих авторов — Резеды Ахияровой, Эльмира Низамова, Миляуши Хайруллиной и др.
Особняком стоит 2020 год, когда вместо привычного концерта в рамках «Ветра перемен» поставили полноценный спектакль — мюзикл Низамова «Алтын Казан», позволивший выйти на сцену театра им. Джалиля выпускникам Казанской консерватории Филюсу Кагирову и Эльмире Калимуллиной. Встретили постановку тепло, но «Алтын Казан» выдержал только несколько показов, после чего полноценный спектакль с декорациями и немаленькими гонорарами авторов отправился на полку.
Трижды «Үзгәреш җиле» со своими концертами отправлялся за пределы Казани. Впервые в 2016-м, когда сразу же после первого сезона в театре им. Джалиля Мухаметзянов решил штурмовать 6-тысячный Кремлевский дворец в Москве, но аншлага не собрал. В 2022-м в московском же «Зарядье» билеты уже не продавали, а звали по пригласительным. Ну и, конечно, особняком стоит концерт в знаменитом Карнеги-холле в Нью-Йорке, организация этого действа остается одной из самых дорогих госзакупок в истории Казанской оперы, а татары по тем же «приглосам» приезжали на этот концерт из разных концов Штатов и даже Канады. А еще в конце 2022 и 2023 годов фестиваль стал новогодним корпоративом правительства РТ, его участники получили за это отдельные гонорары.
Но после первых концертов «Үзгәреш җиле», которые действительно вызвали к жизни дискуссию о будущем татарской музыки и национальной эстрады, интерес к фестивалю становился все меньше и меньше, его ненадолго возрождали разве что суточная аренда Карнеги-холла и премьера «Алтын Казан». Однако больше ничего нового Мухаметзянов и Эйленкриг не предложили, только ежегодные концерты с новым звучанием татарских песен от московских джазменов. А в конце 2022-го на пресс-конференции по итогам года журналисты пожаловались министру культуры РТ Аюповой, что никого из них на «Үзгәреш җиле» даже не позвали.
110 госзакупок свыше 1 млн рублей
За отсутствием творческого разнообразия главным интересом в отношении «Ветра перемен» всегда оставался бюджет мероприятия. Естественно, он никогда публично не озвучивался, а, к примеру, тот же Эйленкриг удивлялся подобным вопросам, дескать, на «Үзгәреш җиле» делают подлинное искусство по цене обычной московской квартиры. Тем не менее еще в 2016-м ходили разговоры, что на первый сезон фестиваля потратили $1 миллион.
Подтверждение тому, что подобная цифра взята не с потолка, мы получили в 2021 году, когда на сайте госзакупок появился документ — СИНХ безвозмездно перечисляет театру им. Джалиля 78 млн рублей на «проведение VI фестиваля татарской песни „Үзгәреш җиле“». Если эту цифру умножить на 8, то мы получаем 624 млн рублей, потраченных на «Ветер перемен». В любом случае очевидно, что цифра в полмиллиарда рублей, которые ушли за 8 лет на фестиваль, кажется нижней границей возможных затрат.
Это подтверждает и сайт госзакупок, который дает понять масштаб действа. Только топ-20 самых дорогих закупок по «Үзгәреш җиле» от оперного театра стоили почти 150 млн рублей. А всего мы насчитали 110 госзакупок свыше 1 млн, связанных с «Ветром перемен» и «Алтын Казан», общей суммой в 334,3 млн рублей.
И это только закупки с 7-значными цифрами, куда не вошли гонорары в течении 8 лет всех вокалистов, репетиторов по вокалу, отдельных солистов-музыкантов, художников по свету. Среди них есть и те, которые сегодня в театре им. Джалиля, наверное, хотят забыть, а также откровенно казусные. К первым стоит отнести гонорар Чулпан Хаматовой в 709 тыс. рублей за участие в нью-йоркском концерте в 2019-м, а к последним — закупку за 550 тыс. в 2016-м у ООО «Казан-Арт» 27 статуэток для победителей «Ветра перемен», ведь изначально он затевался как конкурс с лауреатами. Вручали ли их в итоге кому-то — этого уже никто не помнит.
Размах затрат можно показать на конкретном примере — только на «легионеров» из танцевального коллектива Street Jazz Сергея Мандрика, участвовавшего в фестивале с 2017 года, было потрачено свыше 31 млн рублей. И это речь всего лишь о танцподдержке, которая явно не была самым важным и необходимым звеном «Үзгәреш җиле».
«Я недовольна оркестром, там вообще нет милли рух»
«Мы вывели татарскую эстраду на мировой уровень», — без лишней скромности заявил на казанском концерте в 2019-м музыкальный руководитель фестиваля Эйленкриг. Все это время команда фестиваля пыталась доказать тезисы, сформулированные еще на первой анонсирующей пресс-конференции тремя годами ранее. «Видоизменить татарскую песню, повлиять на ее эстетику музыкальную, исходя из тех современных тенденций, которые существуют в современном искусстве», — так формулировал главную задачу «Үзгәреш җиле» генпродюсер Мухаметзянов. «Видоизменить именно с позиции, с тех направлений, которые существуют в шоу-бизнесе. Европейском, российском, в большей части в европейском и в мировом, конечно», — добавлял директор оперного театра, который и вовсе предлагал петь татарские песни по-английски. Правда, до этого дело на «Ветре перемен» всерьез так и не дошло.
Мы вывели татарскую эстраду на мировой уровень.
Вадим Эйленкриг музыкальный руководитель фестиваля «Ветер перемен»
Но вот это желание — растворить татарские мелодии в неких западных музыкальных стандартах — стало камнем преткновения в отношениях организаторов фестиваля и части культурной интеллигенции.
«Я недовольна оркестром, там вообще нет милли рух (национального духа — прим. ред.), они играют по одной и той же форме, играют аккомпанемент или вступление, и не поймешь, что там, потом идет песня — и поражаешься, — говорит народная артистка РФ и РТ, завкафедрой вокального искусства КГК им. Жиганова Зиля Сунгатуллина. — Речь ведь идет о татарской музыке, не надо брать пример с Европы, нам нужно свое развивать. Не должны они сохранившуюся десятки, даже сотни лет песню менять, можно не портить мелодию, улучшать ее, а здесь что только с ней ни делают. Не спорю, музыканты талантливые, но они не знают татарский менталитет».
«Я ни на одном концерте „Үзгәреш җиле“ не был, по телевизору только видел отдельные выступления, но я не сторонник того, чтобы народные песни, классические произведения переделывали, — считает председатель союза писателей РТ Ркаил Зайдулла. — Они испытаны временем, зачем их обновлять? В таких песнях нет надобности. Раз называется фестиваль „Үзгәреш җиле“, то там должны быть совершенно новые песни».
«Я считаю, что нужно менять стили музыки, которые мы слышим на „Ветре перемен“, — указывает худрук государственного камерного хора РТ Миляуша Таминдарова. — Потому что все время джаз-банд, джаз-банд — это уже напоминает, когда лошадь в цирке по манежу бегает, такой бег по кругу».
Причем в пример Эйленкригу собеседники «БИЗНЕС Online» приводят опыт легендарного джазмена Олега Лундстрема, жившего в Казани. «Джаз был у нас, когда работал Олег Лундстрем, — считает Сирина Латыпова — музыковед, экс музыкальный редактор ГТРК „Татарстан“. — У нас на радио очень много записей с эстрадно-джазовым оркестром, и они звучат абсолютно идентично оригиналу без нарушений. А на „Үзгәреш җиле“, не понимая специфику национального мелоса, делают кальку на зарубежное. Получилась псевдотатарская музыка».
«Лундстрем очень много сделал для татар, вот с него можно брать пример, его аранжировки просто поражали, возьмем те же вальсы Сайдашева, — добавляет Сунгатуллина. — Он обогащал нашу классику, украшал, работая в джазовом стиле. Разве нельзя так работать? Лундстрем никогда не менял мелодию, но поднял татарскую музыку на высокий уровень. Он долго жил в Татарстане, проникся наше природой, моң, знал красоту татарской музыки. Он работал не ради денег, а для искусства, вот такие люди нам нужны».
«Задача «Yзгәреш җиле» была в том, чтобы татарская песня стала брендом»
Однако музыкальная сторона вопроса — это вещь субъективная, ведь у «Үзгәреш җиле» есть и поклонники, целиком и полностью принимающие концепцию авторов проекта. Но много ли таких людей? Для ответа на этот вопрос сегодня существуют совершенно объективные критерии — количество просмотров видео и прослушиваний аудио.
«Самое грустное, что может быть, — это когда едешь в такси, у молодого человека 20 лет играет какая-то очень некачественная поп-музыка, российская там или нероссийская. У него может играть и татарская музыка! Это можно использовать и в спектаклях, и в телевизионных программах, это может играть в торговых центрах, да где угодно!» — говорил в 2016-м на той самой анонсирующей пресс-конференции Эйленкриг. Но песни с «Үзгәреш җиле» нигде не звучат, хотя генпродюсер Мухаметзянов и употребляет в разговорах о фестивале слово «шоу-бизнес».
На «Яндекс.Музыке», по состоянию на вечер 13 июля, у Гузель Уразовой, никогда не участвовавшей в «Ветре перемен», было почти 350 тыс. слушателей в июле, а еще она собирает «Татнефть Арену» и Кремлевский дворец. У Фирдуса Тямаева, который может собрать 10 аншлагов в УНИКСе 10 дней подряд и признается, что не любит джаз, — больше 240 тыс. слушателей. У звезды «Үзгәреш җиле» Ильнара Миранова — 23 тыс., а у народной артистки РТ Алины Шарипжановой и вовсе 1,2 тысячи.
В официальном аккаунте «Үзгәреш җиле» на YouTube пять самых просматриваемых видео — с участием Миранова, но только одно из них едва перебралось за 100 тысяч. А, например, видео со слепых прослушиваний узбекского «Голоса», где Саида Мухаметзянова поет татарскую народную песню «Гөлҗамал», набрало уже 2 млн просмотров. Кстати, общее число просмотров на YouTube-канале «Ветра перемен» чуть больше 1 млн на 224 видео и 3,7 тыс. подписчиков.
Что касается некогда финалистка детского «Голоса», то сейчас она готовится к участию в полуфинале шоу в Ташкенте. «Саиду ни разу на приглашали на „Үзгәреш җиле“, — говорит Айрат Мухаметзянов, отец и продюсер певицы. — Возможно, Венера Ганиева своих учеников туда продвигает. Но, в принципе, мы не обижаемся, потому что выхлоп от „Үзгәреш җиле“ нулевой. Сколько туда впустую вложено денег».
Все это говорит о том, что «Ветер перемен» так и не стал интересен массовой аудитории, хотя речь идет об эстраде, массовом музыкальном жанре. К тому же как тут не вспомнить, что та самая нещадно критикуемая татарская эстрада все же умудряется прокормить себя без всякого участия государства, чего не скажешь об «Үзгәреш җиле». Его организаторы фактически отказались от какой-либо дистрибуции своего продукта в виде продвижения на радио, концертных туров и пр. И это понятно, ведь судьба проекта зависела не от зрителей, а исключительно от госфинансирования.
Вот и получалось, что все сводилось к двум концертам в зале на 1 тыс. человек, после чего продолжение следовало через год. Это как снять за большие деньги киноблокбастер, а потом показывать его в одном маленьком артхаусном кинотеатре. Что ж, для культурной Казани данное явление кажется привычным.
«У любого проекта должно быть практическое применение, — говорит литературовед, доцент КФУ Милеуша Хабутдинова. — Задача эстрады — шагнуть в народ, стать частью этой культуры. Здесь этого не случилось. Столько лет идет фестиваль, а ведь пора бы и выстрелить. Они песню загоняют в чужую и удивляются, что песня умирает. Задача „Yзгәреш җиле“ была в том, чтобы татарская песня стала брендом. Если мы не будем подводить итогов, а только аплодировать друг другу, мы не исправим ситуацию».
Достижения «Ветра перемен»
Но мазать «Ветер перемен» только черной краской было бы тоже несправедливо, на это указывают и наши эксперты. Можно здесь вспомнить и популярную после выхода новой экранизации «Мастера и Маргариты» фразу «была проделана большая работа».
Повышение интереса к татарской музыке. Как минимум на первых порах фестиваль выполнял эту функцию. «Появился уникальный самобытный проект, который, с одной стороны, соткан по законам универсального мирового эстрадного шоу, но при этом на основе татарской песни и на татарском языке. Я не знаю других подобных проектов на национальном языке в России», — говорит композитор Низамов, активно отметившийся на «Yзгәреш җиле».
«Я считаю, что любое движение в сторону обновления эстрады в любом случае позитивно, — считает худрук камерного хора РТ Таминдарова. — Но это процесс не быстрый. Во всяком случае пристальное внимание, полные залы, очень горячее обсуждение, неравнодушие публики к фестивалю само по себе позитивное явление».
Повышение качества живых выступлений. «Импульс был дан. До „Yзгәреш җиле“ на татарской эстраде почти не было артистов, выступавших с живыми музыкантами, по крайней мере с большим количеством музыкантов, — напоминает певец Ильгиз Шайхразиев, постоянный участник фестиваля. — Ильсияр Бадретдинова теперь выступает так, Ришат Тухватуллин, который вообще сделал концерт с оркестром, у Фирдуса Тямаева играет наш барабанщик из Yummy Music Band. Кстати, у наших ребят из Yummy Music Band появилась дополнительная работа, потому что их начали приглашать артисты. Гузель Уразова сделала большое шоу с танцорами, светом. То есть „Yзгәреш җиле“ задал тон, планку того, какие теперь должны быть концерты у татарских исполнителей».
Опыт и обучение для артистов и музыкантов. «Многие наши казанские музыканты подтянулись за Эйленкригом, очень выросли, — считает Таминдарова. — Наши собственные аранжировки стали такие полнокровные, такие конкурентоспособные. Очень убедительные появились музыканты наши, пора начать использовать наш собственный ресурс». «Дело в том, что у нас практически нигде не изучают татарскую музыку, — констатирует Хабутдинова. — А молодежь, пока она „варится“ в проекте, с ней знакомится. Хочет не хочет, она вынуждена слушать, открывать для себя татарскую музыку. Есть общение, обсуждение этих песен, для них это мастер-класс такой».
Открытие новых имен. Безусловно, фестиваль открыл для публики того же Миранова или Шайхразиева, зафиксировал новый статус в мире татарской музыки певицы Шарипжановой (помог ей и Калимуллиной стать народными артистками РТ) или композитора Низамова. «Что касается меня, то песни, которые я делал на фестивале, потом меня целый год кормят, — признался „БИЗНЕС Online“ Шайхразиев. — На мероприятия иногда нужны вроде креативные вещи, но они должны быть и узнаваемыми. И когда у меня знакомая мелодия звучит по-новому, это интересно организаторам». «Конечно, хочу отдельно упомянуть, что именно в рамках этого фестиваля состоялась премьера моего мюзикла „Алтын Казан“. Жанр, который как раз совмещает в себе театр и эстрадное шоу, я бы даже сказал, что фестиваль подготовил почву к постановке мюзикла», — считает Низамов.
Казань может гордиться качественной подготовкой музыкальных кадров, добавляет доцент КФУ Хабутдинова: «Но, выпускаясь из консерватории или „кулька“, они не имеют возможности выступать и в итоге, бедные, торгуют пиццей, шабашат. „Yзгәреш җиле“ дал возможность им блеснуть на сцене. Не каждому дана возможность спеть с оркестром. Они в любом случае получили сценический опыт».
Новое качество сценических костюмов. Если в чем-то обновление татарской эстрады на «Ветре перемен» и случилось, считают эксперты газеты, то речь идет о качестве сценических костюмов, за которые на проекте отвечали Лина и Рамиль Курбановы — основатели и руководители VIP Group. «Девочки, мальчики научились по сцене ходить, одеваться красиво. Для артиста важно привлекательно выглядеть», — констатирует Хабутдинова.
«Произошла ли реформа на татарской эстраде? Не произошла»
Куда же двигаться дальше «Yзгәреш җиле», если фестиваль будет продолжен, или его «преемникам» на ниве татарской музыки? Прежде всего, и с этим соглашаются практически все наши эксперты, нужно создавать новые песни, перестав эксплуатировать национальную классику. В последние пару лет на «Ветре перемен» использовались песни современных композиторов, тех же Низамова или Хайруллиной, некоторые были написаны для «Yзгәреш җиле», некоторые взяты из предыдущих проектов и актуализированы под формат фестиваля, рассуждает Шайхразиев. Но этого мало, хотя в Татарстане много композиторов, авторов текстов, с кем можно работать.
Была даже высказана идея — сделать лабораторию в рамках «Yзгәреш җиле» с его финансовыми возможностями, где композиторы, поэты, исполнители начинали бы делать что-то новое. «Посмотрите, как живут театральные лаборатории. Татарские театры „доползли“ до „Золотой маски“. В результате всего этого обучения реально уровень театра вырос. И, что самое главное, это реформирует театр», — проводит аналогию Хабутдинова.
А есть ли еще варианты, как результативно потратить пол-ярда, чтобы повлиять на состояние татарской эстрады?
«Можно было эти деньги потратить более эффективно, я это с первых дней говорил: нужно открыть свою нормальную студию, обучить наших ребят, а не кормить москвичей, эффект был бы в миллион раз лучше, — считает Рустам Сарваров — руководитель продюсерского центра „Аксу“. — Я бы открыл студию звукозаписи мирового уровня, обучил бы специалистов в Европе, Америке, нам сейчас не хватает высококачественных аранжировщиков, потому что знаний недостаточно. Нужно обучать, выявлять, проводить среди своих конкурсы, заинтересовывать молодежь. Надо, чтобы сюда приезжали из Москвы записываться, чтобы говорили: вот в Казани есть такая звукостудия, давай туда поедем. Если будут такие специалисты, то перемены обязательно наступят!»
Его поддерживает и отец полуфиналистки узбекского «Голоса» Мухаметзянов: «На эти деньги можно было открыть мощную студию звукозаписи. Даже в Узбекистане, когда смотрят на нашу аранжировку, говорят, что очень слабая…»
И что же в итоге с наказом раиса Татарстана почти 10-летней давности о необходимости реформ на татарской эстраде? «Произошла ли реформа на татарской эстраде? Не произошла», — считает бывший музыкальный редактор ГТРК «Татарстан» Латыпова. Почему? По мнению собеседницы газеты, организаторы «Yзгәреш җиле» «сами не знали и сделали как умели».
«Спасибо нашему раису за то, что он обеспокоен будущем нашей эстрады, — резюмирует народная артистка РФ Сунгатуллина. — Не каждый руководитель выделяет искусству столько денег, я ему благодарна. Но, к сожалению, его пожелания не могут осуществить».
Айрат Нигматуллин, Эльвира Самигуллина, Альфред Мухаметрахимов, Анастасия Попова