— Мать у тебя одна, а жён сколько ещё будет? — Мария Семёновна осуждающе посмотрела на племянника. Отчитала его, словно пятилетнего мальчишку, а Егору в этом году исполнилось пятьдесят два. Говорила, говорила и больше убеждала мужчину, что он плохой, не прав, и решение его слишком жестокое, а не сочувствовала, не предлагала помочь.
Он хотел что-то сказать тёте, но не решился. В чём-то она была права. Но у неё была своя правда, а у Егора своя. А потом, улыбнувшись, он отодвинул кружку с чаем от себя и заявил:
— Тёть Маш, а верно, давайте мать к вам поселим на несколько месяцев, а может и на год. Она же ваша сестра, других не будет?
— Ты же знаешь, Егор, — пожилая женщина, как могла, широко раскрыла глаза от удивления, — я хоть и младше Иринки, но ноги у меня совсем не ходят.
— На ярмарку ходят, а это два километра от дома, — пытался съязвить племянник. — Ясно. Моя хата с краю. Советовать каждый горазд. Ладно, пойду я, если что-то нужно будет ещё, звоните.
Егор поставил свою кружку в раковину и прошёл в коридор. Перед дверью ещё немного постоял, потом добавил:
— Навещать маму можно хоть каждый день. Я буду заезжать по воскресеньям, хотите, буду брать с собой.
— Конечно, конечно, — открывая входную дверь и давая понять, что ему пора уходить, ответила Мария Семёновна.
По дороге домой Егор был удивительно спокоен. Решение отправить мать в какой-нибудь дом престарелых он принял неделю назад и был рад, что теперь не сомневается.
***
Егор с матерью давно жили раздельно. Отца не стало три года назад. Тогда на поминках единственный сын заметил, что мать ведёт себя немного странно — она была всем недовольна. Окружающие это тоже заметили, но списали на стресс, ещё бы, без мужа осталась.
В те встречи мать, когда по воскресеньям сын с женой её проведали, обычно сидела перед телевизором, смотрела программы, грозила пальцем тем, кто громко кричал, ругался в телепередачах. И опять все эти изменения списывали на внешние раздражители и нервозность.
Лена делала уборку, Егор занимался закупкой продуктов и мелкими делами по дому. С каждой неделей сломанных вещей прибавлялось: то оторвётся дверца у шкафа, то сломается полка, то оторвётся крючок в ванной.
Жена сына заподозрила неладное первая.
— Егор, надо маму свозить к врачу. Что-то тут не так.
— А что не так?
— Не знаю, как объяснить, но странная она стала.
Егор пожал плечами. Если бы он видел мать раз в месяц или реже, то непременно бы обратил внимание на этот факт.
— Согласен я с матерью, цены растут, кругом жулики, разве не так? Ей надо меньше смотреть телевизор.
А потом всех посадили по домам из-за известного вируса, и к больной матери Егор вызвал врача. Женщине в белом халате не нужно было ничего рассказывать, её почему-то больше интересовала совсем не температура матери, а её поведение.
— Я Ирину Семёновну помню, она лет пять назад приходила ко мне, с давлением, у неё были проблемы, таблетки принимает? У дементолога или невролога наблюдаетесь?
Егор с удивлением посмотрел на терапевта.
— Какой деме...
— Ясно.
И женщина в халате начала задавать вопросы, на которые Егор отвечал только "да".
— Я выпишу направления, как только станет легче, постарайтесь посетить этих врачей и не откладывайте лечение, деменция — это не шутка.
Как только за терапевтом закрылась дверь, Лена сказала:
— Я всё равно работаю из дома, какая разница, где сидеть за ноутбуком, давай, я у Ирины Семёновны буду днём, а после работы ты будешь меня забирать.
Идея показалась Егору разумной. Они договорились с женой, что в рабочие дни она будет сидеть с его матерью, а на выходных он. С дежурством ночью вопроса не возникало, пока мать не начудила. В три часа ночи она выскочила в ночной рубашке на лестничную площадку и принялась стучаться к соседям с воплями, что дом трясётся и сейчас рухнет.
Лена приехала рано утром, когда ей позвонила соседка, и стала свекровь успокаивать. Но Ирина Семёновна невестку не узнала и ударила скалкой, которая подвернулась под руку, приняв за вора.
Пришлось обратиться к врачу. Психиатр выписал таблетки, заверил, что станет легче. Будет спать мать больше, отдохнёте.
Но легче не становилось. Не помогали ни сиделки, которые менялись чуть ли не каждый месяц, ни таблетки.
По настоящему Егору стало страшно, когда он заехал, чтобы забрать Лену, а жена лежала в коридоре, и мать стояла над ней.
— Что, что ты сделала с ней? — кричал сын и тряс мать, после того, как перевернул жену на спину и понял, что она без сознания. Но мать, ничего не понимая, пыталась освободиться из его рук.
А дальше была скорая и несколько месяцев до постановки жене страшного диагноза. Егор метался между матерью и женой. Кошелёк его не закрывался, он старался использовать каждую возможность, чтобы удалить опухоль из груди жены как можно быстрее. Тот самый удар скалкой не прошёл бесследно.
— Ты был у матери? — Лена спросила с интересом у мужа и легла на диван.
— Нет, сегодня не был, ездил по второй работе.
— Два дня не навещал.
— И ты туда же, — вспылил муж. — Я созвонился с сиделкой, всё хорошо.
— Я что, лежу себе и лежу, а за ней смотреть нужно.
— Ты уже присмотрела.
— Егор. Не виновата она.
Мужчине было непонятно, почему его жена так спокойна, даже сейчас заботится о его матери. Врачи после операции лишь разводили руками, надо было раньше. А как раньше? Сейчас Егору казалось, что он везде чуть-чуть не успевает, нужно было раньше, что с матерью, что с женой.
А Лена просто старалась не показывать своё истинное состояние и пыталась мужа нагрузить другими заботами, чтобы он как можно меньше бывал с ней. Понимала, что это ей осталось совсем немного.
Дочь звонила каждый день. Они с мужем двенадцать лет назад уехали жить в другую страну, и Лена прекрасно понимала, что границы сейчас закрыты, и прилететь у неё не получится, обманывала каждый раз, о диагнозе не сообщала, да и о похоронах не думала, как-нибудь...
Егор после работы приехал к матери и, не откладывая разговор, сразу сообщил:
— Мама, у меня отличные новости, я выбил тебе путёвку в санаторий. Отдохнёшь. А я как раз сделаю косметический ремонт у тебя.
— Санаторий? Сынок, я никуда не поеду, я сплю.
Мать прыгнула на кровать, и со страшным выражением лица посмотрела на сына.
— А тебе не нужно ехать, я сам увезу. Собери с Катериной Андреевной вещи, — Егор посмотрел на сиделку, которая была в курсе ситуации. — Бери всё, что хочешь, не стесняйся. Составьте список, вдруг, что нужно купить. В субботу надо заселиться.
Мать смотрела на сына с кривой улыбкой, медленно двигая губами, словно она жевала лимон.
— Сантехник? Я вызывала вчера, почему так долго идёте? — мать подскочила и пошла в ванную комнату показывать, что капает кран. Она приоткрыла его и с совершенно спокойным лицом указала:
— Вот, капает.
— А если не захочет? — спросила тихо сиделка. — Ей всё хуже.
— Вечером поедем, когда укол подействует. Иначе никак.
— Всё-таки решились.
Егор кивнул и, сняв с вешалки кепку, ушёл.
Выбор его был очевиден. Как бы он не любил мать, очень быстро скатывающуюся в бездну болезни, в этот момент поддержать жену Егору казалось наиболее верным решением.
Потянулись дни. Спокойные, размеренные. Егор взял неделю в счёт отпуска и увёз Лену в домик на озеро. Там, тихими осенними вечерами, они долго разговаривали сидя на берегу, вспоминали, о будущем говорили мало, тему эту осознанно опускали, понимали оба, что, возможно, нет у них совместного будущего.
Побежали дни. Вот уже и выпал снег, а за ним быстро наступил новый год. Егор каждое воскресенье навещал мать. Она уже давно перестала узнавать его, всё больше спала, когда он приезжал.
Восьмого марта Егор приехал к матери с букетом и коробкой её любимых конфет.
— А Леночка? Почему не приехала Леночка? — вдруг прозрела мать и с небывалым интересом посмотрела на сына.
— А она уехала, пять дней назад уехала, далеко, — махнул, сдерживая в себе всю боль и дрожь, Егор. — Сказала, что будет там ждать встречи с тобой.
Мать неожиданно протянула к сыну руки и обняла. Егор уткнулся в её плечо и разрыдался. Неожиданно легко и свободно, ничего не стесняясь. Так нужны ему были эти несколько минут её просветления.
— Теперь, мама, я с тобой, всё время могу быть с тобой.
— Спасибо, сынок.
Егор в тот день пробыл у матери долго, даже вывел её погулять.
Морозный воздух неожиданно тяжело было вдыхать, и мать долго стояла на крыльце заднего двора, не решаясь сделать шаг.
— Зайдём? — спросил сын, не понимая, осознаёт ли мать происходящее.
— Нет. Посидим. А вдруг в последний раз. Хочу надышаться жизнью.
Они сидели на скамейке, вспоминали прошлое. Мать рассказывала сыну каким он был в детстве и как она его любила.
Летом Егор стоял уже у двух холмов с двумя букетами цветов. Каждой он принёс её любимые цветы. Похоронил рядом. Двух самых любимых своих женщин.
И путь говорят, что мать одна, а жён будет много. Иногда выбор очевиден.