«Идите и научите все народы», – сказал Христос своим ученикам и вознесся. Как ни парадоксально, первым исполнил завет Христа тот, кого при этом не было, – апостол Павел
Павел вошел в Церковь как аутсайдер, пишет митр. Иларион (Алфеев). Ведь он был из тех самых фарисеев, против которых Иисус выступал систематически и последовательно.
Кроме того, Павел резко отличался от остальных апостолов-учеников Христа ученостью: ученики в основном были людьми простыми, а Павел (до крещения он звался Савл) выучился у знаменитого Гамалиила на толкователя Торы (Пятикнижья Библии, написанного, по преданию, Моисеем), стал профессионалом своего дела и теорию успешно совмещал с практикой: не только учил, а ретиво гнал идейных противников-христиан, арестовывал и сажал: темперамента был не кабинетного. И все это он успел к примерно 25 годам.
Поэтому даже после обращения Павлу долго не доверяли, а апостольский статус оспаривали. Собственно, апостолом Павел сам себя назвал, доказывая достоинство статуса созданием общин верующих по всей Малой Азии, на Балканах и в Риме. «Если для других я не Апостол, то для вас Апостол; ибо печать моего апостольства – вы в Господе» (1 Кор. гл.9). Но для иерусалимской общины Павел так и остался аутсайдером до конца своих дней. Его масштаб не могли оценить при жизни, – как и Иисуса Христа, пока Он был жив.
И вот такому Савлу-Павлу, после явления ему Христа на пути из Иерусалима в Дамаск (примерно через 4–7 лет после распятия Христа) удалось, по его же словам, «потрудиться более других»: призвать ко Христу язычников по всей великой Римской империи, переложить идеи и заповеди Христа на практику жизни уверовавших и всей Церкви. Да, парадокс: блажен не видевший и поверивший.
Что же конкретно сделал Павел?
Напомнил Церкви об опасности гетто
Ко дню Пятидесятницы община ближайших учеников Христа составляла, по мнению историков Церкви, не более 120 человек – 11 ближайших апостолов, других 70 апостолов, упоминаемых Лукой в Евангелии (Лк. 10:1), а также родственников Иисуса по плоти и некоторых женщин из числа Его последовательниц. Это все, что осталось от больших толп, ходивших за Иисусом и разбежавшихся в страхе или разочаровании после распятия Того, в Кого они поверили как в Мессию – освободителя Израиля.
Но в день сошествия Святого Духа в Иерусалиме, после проповеди Петра к этой первой общине присоединилось еще около 5000 человек и продолжало присоединяться. Первые последователи Христа в основном были иудеи, они продолжали ходить в Храм, исполнять иудейский закон. У них также появляются свои собрания, агапы, в воспоминание Тайной вечери, завещанной Учителем, и новые правила жизни: «одно сердце и душа» и, как следствие, общее имущество, чтобы никто из своих ни в чем не нуждался. Рай на земле. Но обещал ли рай на земле Христос?
«Перед нами картина полного единодушия и благополучия. Апостолы сидят в Иерусалиме, к их ногам складывают деньги, община неуклонно прирастает новыми членами. He эта ли идиллическая ситуация потребовала того, чтобы к первохристианской общине был добавлен чужеродный элемент, способный взбудоражить ее и напомнить апостолам о полученном ими от Христа повелении идти «по всему миру», проповедовать Евангелие «всей твари», научить «все народы?» – задается вопросом митр. Иларион.
Напомнившим и оказался Павел, инаковость его обнаружила промысел Божий: фактически во многом благодаря Павлу, для иудейской общины человеку со стороны, первохристианская Церковь вышла за пределы Иерусалима и из собрания соплеменников стала той, где нет ни эллина ни иудея, а есть для всех вера во Христа.
Первым понял, как проповедовать язычникам (то есть всей будущей Церкви)
Выход апостольской Церкви за собственные национальные и идеологические рамки шел в атмосфере недоумений и споров. До Собора в 49 году обращение язычников проходило через признание и исполнение закона Моисеева. На практике это значило обрезываться, участвовать в храмовом иудейском богослужении, соблюдать субботу (когда ничего не разрешалось делать), не сообщаться с иноверцами, не входить в их дома, не разделять с ними трапез.
Это множество условий смущало язычников, а именно они были самым крупным потоком из обращающихся, в отличие от иудеев, которые больше противились новой вере. Перед язычниками встал законный вопрос: почему мы должны, уверовав во Христа, следовать не только Его учению, но и учению тех, кто Его распял?
Язычники – в основном это были эллинизированные племена Малой Азии – происходили из совершенно иной в сравнении с иудеями культурной и религиозной среды, не были связаны ни с еврейским языком, ни с еврейской религией. Их не интересовал ни закон Моисеев, ни еврейские обычаи: их привлекла проповедь об Иисусе Христе – таинственном и непонятном Человеке, который говорил о вещах, о которых никогда они прежде не слышали…
И они хотели услышать не о том, как соотносится Его учение с еврейскими преданиями, а о том, каким образом они, воспитанные на греческих мифах, греческой литературе, до недавнего времени верившие в богов-олимпийцев, могут влиться в общину последователей этого Человека.
Апостол Павел стал первым, кто понял, в чем именно нуждаются эти люди, чтобы вера их была основана не на обряде, а на Духе и истине.
Именно Павел, тот, кто сам себя называл фарисеем из фарисеев, то есть отделенным из отделенных, считавшим себя «не таким, как прочие», а всех оппонентов сажающий в тюрьмы, после своего обращения восстал против всех правил подобных отделенностей. Именно апостол Павел первым развил на практике мысль Христа о том, что вера в Него означает новый уровень взаимоотношений между людьми, позволяет почувствовать близким любого человека вне зависимости от его происхождения и достоинств.
Для этого Павел, не сомневаясь, пошел на конфликт с самыми значимыми людьми Иудейской общины – апостолами Петром и Иаковом: авторитет авторитетом, но заповедь Христа важнее. Петр и Иаков, несмотря на решения Собора Иерусалимской церкви (около 49 г.) принимать язычников без обрезания, при их согласии лишь воздерживаться от блуда и не делать другим того, чего не хотят себе, на практике сами не всегда этому следовали.
«Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?» (Гал. 2:11–14)».
По мнению некоторых исследователей, Павел мог просто не знать, насколько непроста ситуация в Иерусалиме, где апостолам Иакову и Петру приходилось буквально лавировать между иудеохристианами, недовольными, что новообращенные не исполняют их правил, и язычниками, не понимавшими, зачем от них требуют исполнения иудейских законов.
Петр и Иаков стремились как-то примирить обе группы; Павел же не давал позабыть о главном – верой во Христа побеждается закон. И будущее показало его правоту: иудеохристианство не пережило разрушения Иерусалимского храма римлянами в 70 году, многие вернулись в иудейскую веру, а для новой растущей Церкви рамки закона Моисея оказались теми «бременами неудобоносимыми», о которых предупреждал Христос.
Павел никогда не боялся говорить прямо, открыто то, что он думал, и потому не избегал дискуссий за правое дело и других наставлял их не бояться, а учиться: «Должна быть и разность между вами, чтобы выявились искусные (в слове во время дискуссий), – написал он же в 1-м Послании к Коринфянам (11:19).
Поставил веру впереди закона
«Делами закона не оправдается пред Ним (Христом. – Ред.) никакая плоть», – продолжает апостол Павел трудную тему о соотношении дел и веры для спасения. Ее часто понимают как то, что надо только верить, а дела – дело второе. Но апостол, конечно, имеет в виду другое. Мы плохо представляем себе контекст того времени, I века нашей эры, когда рассуждал Павел. Тема закона и веры развивается у него в контексте постоянной полемики, поэтому его высказывания подчас удивляют сегодня отрывочностью и эмоциональностью.
Итак, что Павел имел в виду, отдавая первенство вере?
Его главный пример – Авраам, к детям которого причисляли себя все иудеи и очень этим гордились. Так вот, Авраам не соблюдал тот закон, исполнение которого вменялось всем детям Авраамовым в безусловную обязанность. Не соблюдал потому, что закон был дан лишь спустя 400 лет после смерти Авраама – Моисею.
Но Авраам был первым человеком в иудейской истории, кого не удовлетворяла вера во многих богов, хотя он и жил в Уре халдейском, земле языческой, Древней Месопотамии.
Бог как Некто в самом сердце обратился к Аврааму, и тот услышал и поверил, что это Бог истинный, Бог единый. Он услышал Его призыв выйти из земли своей и идти в землю, которую Бог укажет ему и которую даст ему и потомкам. А потомков у Авраама будет столько же, сколько звезд на небе.
Авраам поверил Богу. Совершилось главное таинство в жизни человека.
А уже из этой веры происходит все остальное в истории Авраама: он уходит с насиженного места, бросает все родное ему с детства, приходит в место совершенно неизвестное, ждет рождения сына, которое предрек ему Бог, но который все не рождается; страдает, сомневается, снова верит и дожидается рождения Исаака.
И вот этого долгожданного сына Бог, обещавший Аврааму потомство, что звезд на небе, призывает принести Себе в жертву. Кто бы смог такое сделать? Авраам ничего не знает о Сыне Божьем, милосердном Христе, способном воскресить умершего, как воскресил Лазаря. Но он верит. И делает то, что просит Бог.
Павел видит в Аврааме отца веры, который стал отцом для всех, кто верит верой Авраама, а не только тех, кто происходит от него по плоти, как иудеи. Такая вера и есть камень (Кифа), которым Христос назвал апостола Петра и на котором основал Церковь свою.
На примере Авраама Павел показывает приоритеты веры и дел. Дела должны исходить из веры, такой же искренней, глубокой и самоотверженной, как у Авраама, а не выделяться в самоценность, набор правил, механически исполняя которые, человек думает, что спасается. В этом случае происходит подмена внешним внутреннего, возникает то самое фарисейство, от закваски которого предостерегает Христос.
По замечанию митр. Илариона, «отцы и учители Церкви последующих веков свидетельствовали о том, что дух фарисейства не только не изжит в христианской общине; наоборот, в ней он обрел второе дыхание».
Проповедовал Христа распятого (и почему это важно)
Главным аргументом проповеди Павла всегда был сам Христос, а не новые учение, мудрость или нравственность. Проповедуя Христа распятого, апостол прекрасно сознавал, что это не найдет понимания ни у иудеев, ни у язычников. И все равно это делал, не мог не делать, потому что твердо знал: для спасения людей от круговорота их грешных дел нужен Спасатель. Который не призывом, не убеждением, а Самим Собой умертвит грех, потому что пойдет ради этого на страшную смерть.
Апостол не боится говорить о распятом, страдающем Боге, потому что прикоснулся к Его силе. «Сила Моя в немощи совершается», – эти слова сказаны из удостоверения, что сила Божия сильнее смерти, она преодолевает смерть.
Но откуда такая уверенность человека, не знавшего Христа при жизни, как другие апостолы, не слышавшего Его последней беседы с учениками на Тайной вечери, не стоявшего у Креста, как апостол Иоанн?
«Действительно, основной пафос проповеди апостолов о Христе заключался в том, что они были свидетелями Его жизни и смерти. Иоанн начинает свое послание словами: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин:1:1). Павел не видел Христа своими глазами, не рассматривал и не осязал – и в этом было его главное отличие от прочих апостолов», – пишет митр. Иларион и тем не менее считает свидетельство Павла не вторичным.
Главным источником этого свидетельства являются, по словам апостола Павла, те откровения, которые он получал непосредственно от Бога.
Явление воскресшего Христа на пути в Дамаск, когда произошло обращение Павла, было лишь первым среди них. Всегда это были личные встречи Павла и Христа. Именно они давали Павлу дерзновение свидетельствовать о Христе распятом и воскресшем. Говорить о своем апостольстве – ведь это Христос послал его на проповедь к язычникам. Эти встречи со Христом стали основой его духовного, глубоко мистического опыта.
Мистика Павла – это ощущение себя во Христе; в Нем я ощущаю себя существом, поднявшимся выше этого чувственного, греховного и преходящего мира и уже теперь принадлежащим к миру преображенному; в Нем я уверен в воскресении; в Нем я дитя Божие.
Пожелал сам быть отлученным от Христа, только бы иудеи (его противники, но его народ) обратились ко Христу
Хотя Павел и апостол язычников, он никогда не отделял себя от народа, к которому принадлежал и горячо надеялся, что настанет время, когда иудеи тоже узнают своего Мессию-Христа.
«Великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян…. Итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой? Никак. Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова. <…> Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал. Ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников» (Рим. 9;10) – пишет апостол в своем Послании.
В определенном смысле можно сказать, что здесь Павел исполняет заповедь Христа о любви к врагам: он благословляет проклинающих его, благотворит ненавидящим и молится за обижающих и гонящих его, а еще – верует в их спасение.
***
Незадолго до своей смерти, уже в тюрьме в Риме Павел пишет своему сподвижнику, Тимофею:
«Я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его.
Постарайся прийти ко мне скоро. Ибо Димас оставил меня, возлюбив нынешний век, <…> один Лука со мною <…> При первом моем ответе никого не было со мною, но все меня оставили. Да не вменится им! Господь же предстал мне и укрепил меня, чтобы через меня утвердилось благовестие и услышали все язычники <…>
Постарайся прийти ко мне до зимы. Когда пойдешь, принеси плащ, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные» (2 Тим. 4).
Павлу в тюрьме холодно, и он просит принести ему плащ, чтобы согреться. Он знает, что близок его исход из этой жизни, но спокоен и продолжает работу.