Исаака Бабеля называют классиком литературы. Прославили писателя «Одесские рассказы» про банду налетчиков Бени Крика. Считается, что этой книгой Бабель дал дорогу в массы одесскому юмору. Мировую же известность писателю принес сборник рассказов «Конармия». Прочитав их, сам нобелевский лауреат Эрнест Хемингуэй признал: «Я от него в восторге. Вещи Бабеля замечательны, и пишет он прекрасно. Стиль Бабеля даже лаконичнее моего».
«Ступайте-ка в люди»
Будущий классик родился в 1894 году в семье состоятельного торговца Мане Ицковича Бобеля. Позже тот для солидности станет Эммануилом Исааковичем Бабелем. Продавал мукомольные мельницы, оборудование для маслобойных заводов, сельзохмашины и орудия.
Всего-то одну буковку сменил родитель в фамилии. Но это потом сыграет злую шутку с его сыном.
В 1916 году одессит отправился покорять столицу Российской империи. Поступил сразу на четвертый курс юрфака Петроградского психоневрологического института (ныне - Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и неврологии им. В. М. Бехтерева). С собой привез несколько рассказов. «Я начал разносить мои сочинения по редакциям, но меня отовсюду гнали, - писал классик в «Автобиографии». - Все редакторы убеждали меня поступить куда-нибудь в лавку, но я не послушался их и в конце 1916 года попал к Горькому».
Горький опубликовал два рассказа начинающего автора в своем журнале «Летопись». Цензура усмотрела в них порнографию. В марте 1917-го Бабеля должны были судить. Спасла Февральская революция. Следующие сочинения Горькому не понравились. «Ничего вы, сударь, толком не знаете, но догадываетесь о многом, - изрек приговор пролетарский писатель. - Ступайте-ка в люди».
Хождение «в люди» длилось с 1917 по 1923 год. «За это время я был солдатом на Румынском фронте, потом служил в ЧК, в Наркомпросе, в продовольственных экспедициях 1918 года, в Северной армии против Юденича, в 1-й Конной армии, в Одесском губкоме, был репортером в Петербурге и в Тифлисе, выпускающим в советской типографии в Одессе и проч. и проч... Через семь лет, демобилизовавшись, я сделал вторую попытку печататься и получил от Горького записку: «Пожалуй, можно начинать».
Против «бабизма»
Писатель стал публиковать рассказы о легендарной 1-й Конной армии Семена Буденного, куда был прикомандирован военным корреспондентом. Вел дневник, ставший основой для будущего сборника «Конармия».
Литературная критика сразу признала в Бабеле блестящего мастера слова. Но вот парадокс: если в «Одесских рассказах» автор откровенно романтизировал бандитов начала ХХ века, то в «Конармии», наоборот, «приземлял» красных кавалеристов, со смешанным чувством ужаса и восхищения описывая насилие и жестокость красноармейцев.
И грянул гром! Герой гражданской войны, бывший командарм 1-й Конной Буденный разразился гневной статьей «Бабизм Бабеля». Назвал писателя «дегенератом от литературы, эротоманом, садистом, развратником», который не понимает сущности классовой борьбы. Фамилию писателя Буденный обыграл и в тексте статьи: «Гражданин Бабель рассказывает нам про Конную Армию бабьи сплетни, роется в бабьем барахле-белье, выдумывает небылицы, обливает грязью лучших командиров-коммунистов, фантазирует и просто лжет».
Останься батюшка классика Бобелем, статья командарма не была бы такой хлесткой.
За любимца вступился Максим Горький: «Товарищ Буденный охаял «Конармию» Бабеля, мне кажется, что это сделано напрасно. Сам т. Буденный любит извне украшать не только своих бойцов, но и лошадей. Бабель украсил его бойцов изнутри и, на мой взгляд, лучше, правдивее, чем Гоголь запорожцев».
Буденный в долгу не остался. Опубликовал «Открытое письмо Максиму Горькому». Мол, автор «где-то плелся с частицей глубоких тылов, был на задворках Конармии и ничего не мог в ней увидеть, кроме женских грудей, голых ног».
Бабель назвал письмо Буденного Горькому даром небес, который подогреет интерес к книге. «В каждой цивилизованной стране такая критика стоит нового издания, - писал он приятелю. - Жду с надеждой и тайным сладострастием».
Надежды Бабеля сбылись. «Конармию» издавали в СССР более десятка раз огромными тиражами. Напечатали и за границей на двух десятках языков.
Но рано радовался Исаак Эммануилович...
«Наш вертлявый»
7 июня 1932-го Сталин пишет секретарю ЦК Лазарю Кагановичу: «В «Новом мире» печатается новый роман Шолохова «Поднятая целина». Интересная штука! Видно, Шолохов изучил колхозное дело на Дону. Кроме того, он пишет о вещах, хорошо известных ему. Не то, что «наш» вертлявый Бабель, который то и дело пишет о вещах, ему совершенно неизвестных».
Выходит, вождь следил за дискуссией Буденного с Горьким. И явно был на стороне командарма. Почему он назвал Бабеля вертлявым - неизвестно.
23 июня 1932 года Каганович пишет Сталину: «М. Горький обратился в ЦК с просьбой разрешить Бабелю выехать за границу на короткий срок. Я передал, что мы сомневаемся в целесообразности этого, но от него мне звонят каждый день».
Ответ вождя был краток: «Бабель не стоит того, чтобы тратить валюту на его поездку за границу».
На следующий день Бабель лично пишет секретарю ЦК: «Дорогой т. Каганович! Через несколько дней моей жене должны сделать в Париже операцию частичного удаления щитовидной железы. Мой долг присутствовать при ее операции и затем увезти ее и ребенка в Москву. Я чувствую себя ответственным за две жизни. Постоянная душевная тревога, в которой я нахожусь, привела меня к состоянию, граничащему с отчаянием. Я не могу работать, не могу привести к окончанию начатые работы. Я прошу вас помочь мне в скорейшем получении заграничного паспорта. Ваш И. Бабель».
Каганович не отказал. Подготовил проект постановления Секретариата ЦК ВКП(б) «Разрешить поездку писателю И. Бабелю во Францию сроком на 1,5 месяца». Сталин наложил резолюцию: «Решительно против».
Но случилось невероятное: Бабель как-то вывернулся и вопреки воле Сталина уже в сентябре уехал в Париж. Вместо полутора месяцев провел во Франции целый год. Как это ему удалось, история умалчивает.
Роковая одесситка
Но почему Буденный называл Бабеля «эротоманствующим автором» и садистом? Ответ дает редактор «Нового мира» Вячеслав Полонский. Вот что он писал в дневнике летом 1931-го: «Бабель работал не только в Конной. Он работал в ЧК. Его жадность к крови, к смерти, к убийствам, ко всему страшному, его почти садическая страсть к страданиям - ограничила его материал. Он присутствовал при смертных казнях, наблюдал расстрелы, собрал огромный материал о жестокости революции. Слезы и кровь - вот его материал. Он не может работать на обычном материале. Ему нужен особенный, острый, пряный, смертельный. Несколько дней назад дал три рукописи: все насквозь эротичны. Печатать невозможно: это значило бы угробить его репутацию».
Бабель не был красавцем, утверждал писатель Виктор Шкловский: «Низкоросл, широкогруд, одевался очень скромно; он рано полысел; говорил всегда тихим голосом. Но имел на друзей, знакомых невероятное влияние. Ему повиновались все. Подобного случая магнетического влияния я не знаю».
Поддалась магнетизму писателя и красавица-художница Евгения Гронфайн, дочь богатого киевского купца. Первая жена классика. Родила от него дочь Наталью. В 1925-м Евгения уехала в Париж. Бабель заведет гражданскую супругу - актрису Тамару Каширину. Та родит ему сына Эммануила. Бабель же, отпрашиваясь у ЦК в 1932-м в Париж, чтобы вывезти на родину первую жену и дочь, вернулся спустя год один. В столице его ждала конструктор Московского метро Антонина Пирожкова, на 15 лет моложе. «Мне нравилось в нем все, - вспоминала она. - Шарм его был неотразим, перед ним нельзя было устоять. В его поведении, походке, жестикуляции была какая-то элегантность. На него приятно было смотреть, его интересно было слушать, словами он меня просто завораживал, и не только меня, а всех, кто с ним общался. Женщины были в него влюблены и говорили: «С Бабелем хоть на край света».
Роковой для Бабеля стала встреча с одесситкой Евгенией Хаютиной-Гладун, женой советского дипломата. Случилось это в 1927-м в Германии. Ее супруга тогда отозвали в Москву. Бабель, появившись в Берлине, наведался к знакомому сотруднику посольства. «Там я познакомился с Гладун, - поведал позже писатель следователю НКВД. - Вечеринка сопровождалась изрядной выпивкой, после которой я пригласил Гладун покататься по городу в такси. Гладун охотно согласилась. В машине я убедил ее зайти ко мне в гостиницу. В этих меблированных комнатах произошло мое сближение с Гладун, после чего я продолжал с ней интимную связь вплоть до дня своего отъезда из Берлина».
Связь с Бабелем возобновилась, когда Евгения вернулась в Москву к мужу.
В 1931-м любвеобильная Евгения Соломоновна, бросив супруга-дипломата, вышла замуж за любимца Сталина Николая Ежова. В 1936-м тот возглавил НКВД, стал четвертым человеком в СССР после Сталина, Молотова и Ворошилова.
«Подумать только, - восхищался Бабель, - наша одесская девчонка стала первой дамой королевства!» Действительно, первой. Супруга Сталина Надежда Аллилуева застрелилась в 1932-м. Жены других советских вождей светиться не любили. А вот Евгения с юности обожала рестораны, фокстрот, шампанское... Супруга Ежова организовала светский салон. Уютная атмосфера, роскошный стол за счет спецфондов НКВД, приятные разговоры. На огонек к Евгении заглядывали деятели культуры, видные партийные, советские работники. Главным в салоне была... спальня, утверждал член правления Союза писателей СССР Иван Катаев. Он был любовником Ежовой. Как и писатель Михаил Кольцов, и комсомольский вожак Александр Косарев.
В 1937-м Антонина Пирожкова родила Бабелю дочь Лидию. «А вас не могут арестовать?» - робко спросила Антонина мужа. «При жизни старика (Горького) это было невозможно, - ответил тот. - А теперь это все же затруднительно».
Покровитель Горький скончался в 1936-м. Но Бабель надеялся на родную ЧК. Он когда-то сам служил в этой конторе и связи не утратил. Дружил с влиятельными чекистами, называл их «святыми людьми». Как-то выпивал с прежним наркомом НКВД Ягодой: «Генрих Григорьевич, скажите, как надо себя вести, если попадешь к вам в лапы?» «Все отрицать, какие бы обвинения мы ни предъявляли, говорить «нет», только «нет», - посоветовал тот.
Для подстраховки Бабель начал писать роман о чекистах.
Подстелил соломки и в отношении вождя. На Первом съезде советских писателей с трибуны Бабель призывал коллег: «Посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованы его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, над словом нам надо».
Наивный человек...
ПЕЧАЛЬНЫЙ ФИНАЛ
Признался в шпионаже
Осенью 1938-го над семейством Ежовых стали сгущаться тучи. В ноябре, предчувствуя скорый арест, отравилась «первая дама советского королевства» Евгения Соломоновна. Ежова на посту наркома НКВД сменил Берия. Вскоре Николая Ивановича арестовали. На следствии Ежов вовсю «топил» любовников жены. Мол, Михаил Кольцов спал с Евгенией по заданию английской разведки. А завербовал ее еще в Лондоне второй муж Алексей Гладун. Бабель - тоже заговорщик.
16 мая 1939-го «святые люди» пришли и по душу Бабеля. Поначалу писатель отрицал все обвинения. Но не помог совет Ягоды! Под пытками литератор признался в «антисоветской заговорщической террористической деятельности и шпионаже». В приговоре писателю запишут: «Будучи организационно связанным по антисоветской деятельности с женой врага народа Ежовой-Гладун-Хаютиной-Фейгенберг, Бабель был вовлечен в антисоветскую деятельность, разделяя цели и задачи этой антисоветской организации, в том числе и террористические акты в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства».
На суде Бабель отказался от своих показаний: «Шпионом не был, виновным себя не признаю». Но военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к расстрелу. Приговор привели в исполнение 27 января 1940 года.
Рукопись романа о чекистах, который должен был стать охранной грамотой Исаака Эммануиловича, по сей день не обнаружена. Видимо, она находилась в архиве, изъятом при аресте. Архив сожгли, как и тело казненного писателя.
Реабилитировали Бабеля в 1954 году. Посмертно.
СКАЗАНО!
«Человек должен все знать. Это невкусно, но любопытно»
Несколько цитат из книг мастера слова
Подкладка тяжелого кошелька сшита из слез.
Старик из Одессы может есть всякую похлебку, из чего бы она ни была сварена, если только в нее положены лавровый лист, чеснок и перец.
В закрывшиеся глаза не входит солнце...
«Верите ли вы в Бога?» - спросил прокурор Нафтулу. «Пусть в Бога верит тот, кто выиграл двести тысяч», - ответил старик.
Я освоил новый литературный жанр - молчание.
На них были черные сюртуки с шелковыми лацканами и новые сапоги, которые скрипели, как поросята в мешке.
Человек должен все знать. Это невкусно, но любопытно.
Джентльмены, помяните мое слово, детей надо делать собственноручно...
Скажите просто, - он болен, зол, пьян от тоски, он хочет солнца Италии и бананов.
Автор: Евгений ЧЕРНЫХ