Ваня, сутулый белобрысый мальчик лет десяти, шмыгнул носом и потёр ушибленное плечо. Кожа слегка покраснела. Хоть бы у взрослых не возникли вопросы.
Рядом с ним на лавочке сидел Вова. Темноволосый, с идеально ровной спиной и цепким пронзительным взглядом. Скрестив руки на груди, он осматривал сквер и младших, возившихся у качелей. Аккуратно, почти незаметно глянул на Ваню.
— Ты как? — Вова наконец прервал тишину.
— Всё в порядке. Мелочи, — бросил Ванька.
На какое-то время повисло молчание.
Ваня попал сюда недавно: 3 месяца назад. Весь в синяках и царапинах. В первый же день он ввязался в драку. Один из мальчишек толкнул его в плечо, скорее, по-дружески, но Ванька среагировал слишком остро. За «обидчика» быстро заступились и разняли дерущихся, однако новенького решили больше не расспрашивать и не трогать.
Так и повелось: Ваня держался особняком. А одиночка — всегда привлекательная цель. Сегодня его попытались «прижать»: скинуть на него мытьё полов, хотя была не его очередь. Он возразил, дальше слово за слово и…
Ванька терпеть не мог, когда с ним поступали несправедливо. Он был готов хоть 10 раз получить кулаком, но не смириться.
Единственным, кто нашел с ним общий язык, был Вова. Такой же диковатый, но общительный проныра. Для многих эта дружба была загадкой: Вова взял шефство над Ваней без какой-либо выгоды для себя. Более того, товарищ со стороны казался обузой. Вот и сегодня за него пришлось вступиться и влезть в драку. Снова.
Многие полагали, что это ненадолго. Слишком уж огненный у обоих характер, рано или поздно что-то не поделят и всё. Не договорятся.
— Да ладно, я ж вижу, что что-то не так, — Вова посмотрел на друга уже открыто.
Молчание висело секунд 10. Было видно, что белобрысый паренёк хочет что-то сказать, набирает воздух в лёгкие, но будто не решается.
— Спасибо… — наконец тихо выдавил из себя Ваня.
Вова улыбнулся, обнажая зубы. Слегка смахивало на оскал.
— Да ладно, чё там. Давно хотел с ними помахаться. Ты, кстати, не обижайся, но дерёшься так себе. Меня… — тут Вовка сделал небольшую паузу. — Меня водили раньше в секцию по карате. Хочешь, научу паре приёмчиков?
Во взгляде Ваньки всё же промелькнула лёгкая обида. И интерес.
— Давай, посмотрю.
— Только не здесь, а то старшаки опять нервничать будут. Пойдём туда, — Вовка указал на небольшую площадку с лестницами и турниками в отдалении.
Ванька кивнул, и они вдвоём поднялись.
Ему было сложно признать это, но Вова заслужил его доверие. Ваня чувствовал: всё только начинается, дальше будет лучше.
Он не знал, что «лучшее» происходит сейчас, а дальше будет сложнее.
***
Алинка смотрела в окно, уперевшись руками в подоконник. Она резко обернулась к Ване, улыбаясь. В воздух взмыл вихрь медно-рыжих волос.
— Мне так хорошо здесь. Так спокойно… — в её голосе сквозила нежность.
Ванька забрал её от Вовы этим утром. Сказал, что они сходят в кино. Вова доверял своему другу, так что не возражал. А на деле…
На деле Алинка сама позвонила Ване и разрыдалась. Сказала, что не может больше жить в таких условиях. Муж пропадает днями, пьёт, часто приходит пьяный посреди ночи, оскорбляет её. В последнее время им звонят и угрожают какие-то посторонние люди, требуют отдать деньги. А вчера Вова и вовсе поднял на неё руку.
На предплечье, словно безмолвно подтверждая рассказ, красовался большой кровоподтёк.
— Алин, нам надо подумать, как быть дальше… — Ванька виновато и грустно посмотрел на синяк, на кольцо на безымянном пальце, затем — девушке в глаза.
Это происходило не впервые. Сложно сказать, в который раз Алина обращается к нему за помощью. Только за последний месяц — уже трижды.
Улыбка сползает с лица девушки.
— Да, я знаю. Я боюсь, что когда-нибудь он ударит меня слишком сильно, но… Понимаешь, я не могу его бросить сейчас.
Всех удивлял этот союз. Улыбчивая, весёлая Алина и мрачный, похожий на зверька Вова. Их роман закрутился ещё в детдоме, незадолго до выпуска, но тогда это было иначе. Были сорванные полевые цветы, стащенные из магазина шоколадки, прогулки по набережной. И мечты. О далёком и светлом.
Ваня отвёл взгляд.
— Его «сейчас» длится уже полгода. Думаешь, потом что-то изменится? Насколько я помню, его уволили за явку в нетрезвом виде. Что-то он так и не перестал пить.
Хуже: теперь Вова пьёт ещё больше. Наедине говорит, что из-за Алины.
— Вань… Ванюш… — Алина смотрит почти жалобно. — Он всегда выкарабкивается, ты же его знаешь. Просто… дай ему немного времени, хорошо?
Взгляд Вани устремляется к девушке. Мужчина выглядит решительно, хоть в его серых глазах и мелькает что-то, похожее на боль.
Он любит эту дурочку. И не хочет предавать друга. Как быть в этой ситуации? Риторический вопрос, ведь они уже встречаются с Алиной втайне от Вовы. Не то чтобы Ваня не пытался как-то помочь. Ему было больно за друга, он разговаривал с ним, предлагал помощь, работу. Всё без толку.
— Год ты ждала его из армии, ещё год — из тюрьмы. Теперь у него очередная чёрная полоса. Сколько их ещё будет? А жизнь идёт, Алин… Мы могли бы быть вместе, у нас уже могла бы быть семья. Мы вдвоём откроем пекарню. Сколько ещё будем прятаться и жить вразнобой?
Ванька после детдома барахтался как мог. В армию не взяли по здоровью, хотя он хотел. Отучился на электрика, пошёл на работу, параллельно ездил по шабашкам. Собрал деньги, купил лобзик, шлифовальную машинку, дрель и другие инструменты для работы по дереву, затем арендовал гараж и стал делать игрушки. Позже перешёл на мебель: детские кроватки, шкафы, стулья.
Не самое приятное воспоминание, но научил его этому отец. Хоть какая-то польза от него. Обычно он либо был пьян, либо бил мать или самого Ваньку. Прямо как Вова в своей ещё пока маленькой семье.
При взгляде на Алину невольно вспоминалась мать. Такая же рыжая, веснушчатая. Только уже не такая улыбчивая: уставшая, сгорбленная, с поникшими плечами.
Если честно, нередко конфликты раздувала именно она. Ванька вступался, за что и получал. Ему было обидно. Он не понимал, почему мама просто не уйдёт вместе с ним. Он бы помогал, раздавал бы газеты, гулял с соседскими собаками. Что угодно, лишь бы подальше от отца. Но мать терпела, а вместе с ней терпел и Ваня.
Не хотел он такой судьбы ни для Алины, ни для её будущих детей.
— Вань… — глаза девушки заблестели, она рывком подошла ближе и заключила его в объятия, положила подбородок на плечо. — Вань, думаешь, мне это нравится? Но он наш друг, мы не можем вот так с ним… Да и не даст он согласие на развод.
Тяжёлый вздох. Он обнимает её в ответ, гладит по волосам.
— Давай поступим так. Ты обратилась ко мне за помощью — я помогу. Просто скажи: ты хочешь быть со мной?
Алина немного отстраняется назад, но не разрывает объятия. Смотрит в глаза так, словно видит впервые, затем прерывисто кивает, хоть и не сразу.
Наверное, не верит.
— Д-да, конечно…
— Ну, вот и всё, — Ваня тепло улыбается, бережно прижимает к себе. — Остальное не важно.
***
Вова нервно стучит пальцами по столу. Бутылка водки очень пригодилась бы для таких переговоров, но, увы, её здесь нет. Слегка обросший щетиной, неопрятный темноволосый мужчина смотрит то в окно, то на стол, но не на своего собеседника. Наконец, он меняет позу и скрещивает руки на груди.
— Значит, она тебе нравится… — Вова хмурится, но, к удивлению Вани, воспринимает эту новость относительно спокойно.
— Прости, но… да. Ты ведь тоже её любишь, так? Пойми, ей так будет лучше. Она хочет быть со мной, но не может принять решение. Это должны сделать мы.
— Если хочет быть с тобой, то почему живёт со мной?
Вова смотрит Ване в глаза пронзительно, с осуждением, даже с презрением. Уж лучше бы злился…
— Я… Я не знаю, — Ваня замялся. — Давай по правде: у нас у всех нет идеального прошлого или хорошего старта. Но я, хоть и насмотрелся в детстве, хочу нормальную семью. А ты… ты заблудился, — Ванька поднимает руки в примирительном жесте. — Ты взрослый человек, волен жить, как находишь нужным. Но Алинку отпусти. Я знаю: не о том она мечтает.
Повисает тишина. Затем Ваня продолжает.
— Я хотел тебе предложить… Если это поможет. Давай так: я отдаю тебе свои сбережения, там миллион. Может, это поможет тебе с долгами, поднимешься. А Алина будет со мной. Ты дашь согласие на развод и не будешь мешать нам. Потом, если что-то изменится, она, может быть, вернётся к тебе.
Ваня искренне надеется, что нет. Но удерживать девушку он не в праве. Хотя поднимется ли Вова? Верилось в это с трудом, но… хоть какой-то шанс.
Решение далось нелегко. Он совсем недавно взял кредит. Вместе с Алиной они хотели открыть пекарню. Мужчина и раньше планировал обзавестись своим делом, но не так быстро и не в этой сфере. Однако когда девушка сказала, что безумно любит своё хобби и хотела бы заниматься этим на более профессиональном уровне, он не смог больше ждать.
Алина пекла торты и пирожные, изготавливала фигурки из зефира, собирала сладкие букеты. Она только училась, поэтому получалось не идеально, но Ваня помогал ей, оплачивал курсы и мастер-классы. Алина мечтала о своей кондитерской, вот только хорошо осознавала: скорее всего, этому не бывать.
Ваня был готов исполнить её мечту. Он старался, как мог, лишь бы она была рядом. Часть необходимой суммы у него уже была, часть он взял в кредит и уже присматривал помещение и оборудование. Но зачем ему пекарня, если рядом не будет Алины? Нет, он всегда успеет заработать, а вот девушка может и не дожить до этого момента.
Желваки Вовы заходили. Похоже, это предложение показалось ему оскорбительным. В остальном — как будто даже не раздумывал.
— Ладно. Я не буду вам мешать.
***
На следующее утро Ваня ощущал себя окрылённым. Кажется, его мечта вот-вот сбудется. И вот тогда-то всё точно будет хорошо.
На душе был мерзкий осадок. Вспоминался вопрос Вовы: «Если хочет быть с тобой, то почему живёт со мной?» Однако Ваня старался не думать об этом. Главное, что всё хорошо разрешилось.
Зазвонил телефон. Она! Наверное, радостно скажет, что Вова согласился на развод. Или, может, будет грустить и плакать… Ничего, он поможет ей пройти через это.
— Алин, при…
— Как ты мог?! — перебила его собеседница.
Улыбка моментально сползла с лица.
— Я вам что, вещь какая-то? Вы бы ещё сделку купли-продажи заключили бы! Ты ничем не лучше Вовы!
— Алин, подожди… Я хотел как лучше.
— Лучше для кого? Ты думал о себе! Я взрослый свободный человек, а не раб. Я сама могу решить, как мне лучше! И, похоже, мне стоит держаться подальше от вас обоих!
— Алин! Но ты же сказала, что хочешь быть со мной!
Гудки. Сердце будто упало с высоты десятого этажа.
***
Прошло несколько дней. Алина и Вова сбрасывали звонки, а теперь — просто не отвечали. Сначала Ваня думал, что они обиделись, потом заподозрил неладное. Поехать сразу не хватило смелости, но решить вопрос всё же нужно. И дело даже не в том миллионе, который он уже отдал.
Дело в Алине.
Ваня взял её любимый шоколад. Тот самый, который Вова воровал в детстве в магазине. И, скрепя сердце, положил в тот же пакет бутылку коньяка. Это должно облегчить разговор.
Поездка в такси прошла как в тумане. Наконец, показался их дом. Расплатившись, Ваня бросился к домофону, набрал номер квартиры.
— Кто там? — прозвучал незнакомый женский голос.
— Я к Алине. И Вове. Они дома?
— Нет. Съехали. А вы их знаете? Можно с вами поговорить?
Сердце, казалось, стучало прямо в ушах.
— Да. Да, конечно…
Вскоре Ваня уже стоял в пустой комнате, заваленной мусором. Помимо него в доме была женщина лет сорока. Хорошо одетая, ухоженная, но нервная.
— Вы точно не знаете, куда они уехали? — уже в третий раз спросила она. — Они всю мою мебель вывезли, соседи это видели! Ещё и обои попортили, будто нарочно. А уж какой свинарник…
— Нет, я не знаю…
Ноги были будто ватными. Воздуха не хватало.
— Я буду на них заявление в полицию писать. Так им и скажите, если общаетесь. Их данные у меня есть. Правда, где уж их искать теперь-то?
Где уж их искать теперь-то…
— Не общаемся. Больше, — Ванька отвернулся.
Был соблазн поинтересоваться, на какую сумму они вывезли мебель, да попытаться договориться с этой женщиной. Лишь бы у Алины проблем не было. Но он сдержался.
— Простите, но мне нужно ехать.
Ваня хотел оказаться подальше отсюда как можно быстрее. Поехать домой и отмыться от мерзкого ощущения того, что им воспользовались. Интуиция подсказывала, что ни Вову, ни Алину он больше не увидит.
Мечты о семье и пекарне рухнули как карточный домик: денег на своё дело больше не было, да и желания пока что тоже. И всё же глубоко внутри теплилась глупая надежда на то, что хотя бы теперь у его друзей всё будет хорошо.