…Я не раз порывалась начать какие-нибудь отечественные записки, чтобы сохранить для истории наши приключения в хоккее с мячом. Ведь болельщики здесь – просто уникальные люди: они умеют дружить городами. В других видах спорта этого нет.
И даже начинала не раз, но без продолжения. Потому что никак не могла сформулировать: что это будет? Рассказ, повесть, сценарий? Комедия? Спортивная драма?
И наконец решила: пусть это будут просто записки. Начну со своего первого сезона, и так постепенно дойду до сегодняшнего дня. А к тому времени уже произойдут новые события, и опять будет о чем рассказать.
Ведь хоккей с мячом никогда не кончится.
НАЧАЛО
Впервые на хоккейный матч я попала в сезоне 1996/97. Этому предшествовало следующее: однажды я заехала в гости к родственникам. Они не были фанатами, просто по телевизору фоном шел матч. Как сейчас помню: «Сибскана» – «Юность». Да, она еще играла… Привет Максиму Блему и Константину Савченко.
Комментатор Владимир Хомутов неоднократно вопрошал: забьет ли сегодня Евгений Гришин свой двухсотый мяч? Прямо я поняла, что это важно. Хотя не знала, кто такой Гришин. Но заслушалась. Евгений свой юбилейный мяч забил в тот день, и такое ликование наступило в душе у комментатора и на трибунах, что я внутренне возмутилась: а почему я не там? Почему не разделяю это празднество? Я страсть как люблю что-нибудь праздновать.
Я тогда уже писала о спорте, и хоккей с мячом тоже затрагивала, но только женский. Мой первый опубликованный репортаж был посвящен первой в истории «Рекорда» победе на чемпионате России. Вот так мы с девочками начали вместе: они – побеждать, я – писать об этом. Было это в марте 1996 года. Мой второй курс.
А вот «Сибскана» тогда как-то проходила мимо меня. Наверное, потому, что на тот момент это было дико престижно, за право освещать игры соревновались матерые журналисты, а я кто такая?.. Кстати, синдром самозванца на фоне иркутских матерых журналистов потом преследовал меня всю жизнь.
ПЕРВАЯ ИГРА
И вот однажды я решила пойти на игру. В редакции мне выдали пропуск, старый и потрепанный. Видимо, Николай Николаевич Евтюхов не раз давал его друзьям, а может, он и сам так потрепал его, нося в одном кармане с «Беломором». Человек он был творческий.
И я пошла на игру. Точно вот не скажу, с кем мы играли. Помню, что перед этим была игра с «Агрохимом», куда ходили мои знакомые девушки с университета. Они болельщицами не были, но их позвали кавалеры – очевидно, за неимением средств на ресторан. Подружки потом забавно хлопали и кричали: «Агрохим» – параша! Победа будет наша!» Мне тоже захотелось, и я пошла.
Приближаясь к «Труду», я испытала какие-то жутковатые ощущения. Мне показалось, что земля дрожит. Вспомнились какие-то фильмы о войне. Но это была не война. Это тридцать тысяч болельщиков топали ногами в ожидании углового. Сейчас понимаю, что я, значит, опоздала, если уже шел угловой. Я же не знала тогда, что это на всю жизнь. Мне тогда было девятнадцать лет. Я училась на третьем курсе. Гораздо активнее я тогда болела за «Шахтер», не пропускала ни одного матча. Ходила на волейбол, мужской и женский. Легкая атлетика – о, да! Хоккей для меня тогда был одним из многих. Все эти подробности я пишу скорее для себя, но если кому-то эти записки будут интересны, и они дочитают до этого места, то, значит, и подробности они как-то переживут тоже.
Остаток сезона 1996/97 я ходила без постоянной компании, иногда с подружками. Никто из них потом к хоккею с мячом не прикипел, хотя в целом им понравилось. А вот мне зашло. Я поняла, что мое место – там. Там, где всегда много народу, где всегда что-нибудь происходит. И где есть эмоции – настоящие, неподдельные.
Ближе к плей-офф меня отправили на первый репортаж в «Сибскану». Павел Кушкин дал задание: опросить игроков, как, по их мнению, расположатся места в четверке «востока»? Опросить нужно было Евгения Гришина, Евгения Ерахтина, Юрия Никитина и Василия Донских. Тогда в лидерах шли Екатеринбург, «Сибсельмаш», «Сибскана».
Помню, возникла забавная ситуация. В газете «Спорт СМ», где я писала, впервые появилось объявление, помню его почти дословно:
«Прекрасные девушки Иркутска желают «Сибскане» и ее болельщикам отличного настроения!» И номер телефона. Мы в редакции долго гадали, что это: то самое? Да, это оказалось одно из тех самых объявлений, которые в 90-е и нулевые позволяли газетам хорошо жить. Организация досуга. Когда я пришла на стадион «Локомотив», где тренировалась «Сибскана», и представилась, что я из газеты «Спорт СМ», Женя Гришин воскликнул:
- Ааа, вы по тому объявлению?
Пришлось сказать, что нет. Это было мое первое знакомство с командой.
СЕКТОР ВОСЕМЬ ПРОСИТ ГОЛ!
В следующем сезоне – он оказался серебряным – я уже нашла себе компанию болельщиков. Это были физики, которые учились в ИГУ. Некоторые из них занимались, как и я, в секции легкой атлетики университета, они меня на сектор и привели. Нашими постоянными соседями стали: Саня Белецкий, Андрюха Ленин, «Крыша», Рома Родственник, Дима по прозвищу «Дакота», Перфил и другие.
У физиков было постоянное место: восьмой сектор восточной трибуны, тринадцатый ряд.
«Сектор восемь просит гол!» - такая у нас была кричалка. Физики приходили за два часа и занимали места всем нам. Но я тоже оказалась полезным человеком в компании: иногда я проходила через легкоатлетический манеж и кого-нибудь могла взять с собой, если игра начиналась, а стоять в очереди не было времени. Очереди за билетами тогда были гигантские.
Вообще, система учета зрителей в то время была совершенно произвольная. На глаз. И многие до сих пор возмущаются: как «Труд» мог вмещать тридцать тысяч зрителей, при официальной вместимости 16 тысяч?
Очень просто. На скамейке официально, допустим, восемь человек – а если потесниться, то все пятнадцать. Если очень ответственные игры, то девушки садились на колени к своим молодым людям. Помнится, на финал «Сибскана» – «Водник» мой молодой человек Димуля не пришел, и мне на привычных скамейках места не досталось. Не буду же я садиться на чужие колени.
Я хотела сесть на ступеньку, но в проходах мест тоже не было. Вот вам и еще варианты, куда размещались эти тридцать тысяч: проходы и лестницы занимали полностью, оставляли только небольшие «пятачки», чтобы поставить ногу, когда надо пройти.
Плюс наверху, под крышей, немало стоячих мест. Но в этот день и они были заняты. На южной, под табло, тоже некуда было сесть. Я пошла на северную трибуну, около Дворца спорта, – самую неудобную. Обычно она для посетителей была закрыта. Иногда там располагалась пресса и остроумно шутила.
Так вот, перед финалом на северной трибуне места еще оставались. Кстати, я с аккредитацией вполне могла смотреть игру с поля и испытать все эмоции, так сказать, вблизи. Но мне это в голову не пришло. Свои эмоции я получала на трибуне, от болельщиков. К тому же я внимательно слушала мнения, вопросы и потом использовала это в своих репортажах.
Я нашла местечко под Дворцом спорта, перед компанией каких-то вьюношей. По разговорам я поняла, что один ходил сюда раньше, а другие пришли впервые. Они боязливо-восторженно говорили:
- Ни… чего себе! А представьте, если сейчас та трибуна пойдет хлестаться на эту?
С чего бы это трибуны пошли хлестаться между собой, мне лично было неясно. Но школьникам этот расклад казался вполне вероятным. Вскоре у них созрел план.
- А ты представь, если сейчас кто-нибудь крикнет «Сибскана» параша»? – предположил один, – что будет?
- Ничего себе, – испугался такой мысли его товарищ. Они посидели, что-то порешали. И вскоре передо мной раздался неуверенный юношеский голос:
- «Сибскана» чемпион!
- «Водник» чемпион, а «Сибскана» – параша! – возразил ему другой голос, не менее подростковый. И двое недавних собеседников стали неуклюже драться, всячески пытаясь вовлечь в это толпу. Один юноша тянул другого за куртку, то и дело обращаясь к сидящим вокруг бесстрастным мужикам:
- Он сказал, что «Сибскана» параша! Вы слышали?
Но бесстрастным мужикам было пофиг. Когда количество толкающихся подростков достигло четверых, мужики просто перегнулись через лавочки, взяли их за шиворот, раскидали, как котят, и сели дальше смотреть хоккей. Битва западной и восточной трибун в этот день не удалась.
Я специально не стала писать много о самой игре. Счет 3:3 известен и так, а восприятие было у каждого свое. Я только скажу честно: по эмоциям этот матч стал для меня не самым сильным. Гораздо больше нервов было на пути к финалу. Помню, когда мы выиграли у «Старта», я шла со стадиона, хватала незнакомых людей (среди них попадались и знакомые), и всем сообщала:
- В финале! Мы в финале!
Сам финал… Мне лично показалось, что счет очень правильный – 3:3. Именно так и должна была завершиться игра: и голов вроде много, и «Водник» не посрамлен, и для иркутских болельщиков хорошо – не поражение.
Самым грустным в тот день было выходить после пресс-конференции. Со стадиона «Труд» текли ручейки весенней воды. Было уже тепло, 13 марта 1998 года. Самое время для талых вод. Но это была не просто вода: это утекали наши игры. Это утекал навсегда наш лед, наши воспоминания.
Чем еще запомнился тот сезон?
После одной из игр, помнится, я сидела на пресс-конференции. И вдруг увидела нечто: мимо окон проплывала крыша автобуса. Кабинет директора, где мы находились, на втором этаже, и отъезжающий автобус мы никогда не видели. И вдруг увидели. Я решила, что у меня помутилось в голове. Но другие журналисты тоже смотрели в окно. Потом мне сказали, что фанаты подняли автобус на руки и немножко пронесли на руках. Но этот пункт уже вызвал сомнение в правдивости, поэтому уверять не буду. Если кто помнит тот случай, отзовитесь. Может, автобус просто поплыл в воздухе, подгоняемый душами фанатов.
«Хоккей в Иркутске – больше, чем хоккей», такая поговорка родилась во времена «Сибсканы». Иногда ее использовали в заголовках материалов. Мы были уверены после серебряного сезона, что дальше будет еще лучше. Хотя сейчас думаешь: куда уж лучше? Серебряные времена оказались золотым веком иркутского хоккея.
Но болельщики хотели чемпионства.
После сезона стало известно, что главный тренер «Сибсканы» Сергей Лихачев уходит. Летом я как-то встретила на набережной Евгения Гришина. Он сказал, что Лихачев напутствовал его: следить за дисциплиной в команде.
Мы с нетерпением ждали осени. Это был первый раз в моей жизни. Обычно мы ждали лета, как счастья, и горевали, когда оно уходило.
Но в тот год все было по-другому. Странные люди – фанаты хоккея с мячом: в холодной Сибири, где и так лето короткое, они с нетерпением ждут зимы. И льда. И хоккея.
Вот и мы мы ждали следующего сезона – 1998/99. И он наступил...
Продолжение следует.