На следующий день позвонил мне ребенок в 19.00. Плачет, говорит, что ему совсем совсем не нравится. Спрашиваю, что конкретно не нравится? Отвечает, что ребята не хотят с ним дружить, обзывают его, орут и еще много много претензий к ребятам.
А все остальное, спрашиваю, нравится?
Да. Море нравится, тренировки нравятся, кормят вкусно. Все хорошо.
Поговорили с ним о том, что люди не будут вести себя так, как ему хочется, что он может только запретить себя трогать, толкать, пинать. Но если ребята хотят кричать (шумно играть), то это придется принять.
Пашка настоятельно просит забрать его через 10 дней. Говорит, что 21 день он не вытерпит. Не стала его расспрашивать, почему именно через 10 дней. Договорились, что мы с ним каждый вечер будем разговаривать про следующий день, а не про то, что будет через 10 дней.
Следующие несколько дней Пашка звонит ровно в 19.00 (оказывается им в это время отдают их телефоны). Риторика остаётся неизменной: все хорошо, ребята с ним дружить не хотят. Пытается договориться со мной, чтобы мы его забрали со сборов (из Туапсе), когда сами поедем домой. А мы на время его сборов с остальными детьми поехали в Анапу. Вернуться должны за неделю до окончания сборов.
Спрашиваю, какая разница две недели на сборах или три? И тут новая, неожиданная для меня жалоба.
Оказывается, что Павел не хочет ехать обратно на поезде, потому что боится, что его будет укачивать.
Мои доводы о том, что можно в дороге не кушать, купить карамелек и вообще попросить у тренеров таблетку от укачивания встречают бурю эмоций. Ребенок возмущается, что мне совершенно безразлично его здоровье, что мне нет никакой разницы, как он себя чувствует…
Расстроилась. Вроде всегда думала, что у меня взрослый самостоятельный ребенок.
Договорились с ним, что он подумает, как он будет объяснять то, что он на неделю раньше вернулся со сборов своим тренерам, друзьям, бабушке с дедушкой и вернемся к этому разговору через несколько дней.
