Спустя два с лишним века после своего создания «Волшебная флейта» остается одной из самых популярных опер в мире. Причем даже среди тех, кто от оперы далек. Можно держать пари, что каждый человек, имеющий отношение к европейской культуре, не просто слышал, но и пробовал повторить неистовый взлет к «фа» третьей октавы из арии Царицы ночи или комичное кудахтающее «па-па-па» из арии птицелова Папагено.
Вольфганг Амадей Моцарт сочинил «Волшебную флейту» на 37-м, последнем, году жизни по заказу и на либретто старого друга — импресарио, певца, писателя Эммануэля Шиканедера. По жанру это опера-зингшпиль, то есть пьеса с пением, нечто вроде музыкальной комедии. Шиканедеру нужно было что-то легкое и веселое для привлечения публики в маленький театрик в венском предместье. Через несколько лет на сборы от продаж билетов он отстроил один из самых больших и технически оснащенных театров того времени, увенчав его купол собственной статуей в образе Папагено.
А последняя опера Моцарта преодолела и ограничения несвязного, запутанного либретто, и тяготение символики в густой смеси рыцарских мотивов, вольных фантазий о Древнем Египте и идей масонства. Угодив прямиком в вечность! В том числе и потому, что она — самый настоящий аттракцион.
Дело не только в том, как органично она сочетает простые песенные номера со сложнейшими колоратурными ариями. Для современников Моцарта «Волшебная флейта» была чем-то вроде карусели с переворачиванием, американских горок и комнаты смеха в одном флаконе.
Во-первых, она необычайно многолюдна: при среднем количестве оперных персонажей до шести, здесь их аж 24. Во-вторых, она начинается с того, чем сказки обычно заканчиваются — с битвы с чудовищем. В-третьих, с самого начала не понятно, кто тут плохой, а кто хороший. Герой, принц Тамино, отправляется спасать дочь Царицы ночи принцессу Памину от злого колдуна, и только к середине истории узнает, что колдун на самом деле добрый, а вот те, кто его послал, руководствовались совсем не благими намерениями. Кстати, сопрано, которое в оперной традиции олицетворяло светлые силы, Моцарт сделал злодейкой, а партию баса, которым обычно пели отрицательные персонажи, отдал жрецу Зарастро — воплощению света и мудрости.
В-четвертых, герой здесь не совершает героических в традиционном понимании поступков. Чудовище за него, лежащего в обмороке, убивают прохожие чародейки, а принцессу спасает его слуга — причем уже в начале действия и по комичной случайности. И вообще традиционное понимание героизма здесь хоть и мягко, но обшучивается: деревенщина Папагено оказывается куда ближе к жизненной правде, чем малахольный принц, которому до настоящего мужчины расти и расти. Хотя он, конечно, проходит закаляющие его испытания и вырастает.
Потому что «Волшебная флейта» — это история становления человека в идеалах эпохи Просвещения и утопия о разумном устройстве мира, где каждый находится на своем месте и выполняет свое предназначение. А еще это сказка, которой положен хороший конец — как ни взбалтывай ее пестрое содержание и каких парадоксов ни нанизывай один на другой.
Именно это ее главное и непобедимое свойство оказывается в фокусе создателей постановки «Волшебной флейты», представленной на Дягилевском фестивале — режиссера Нины Воробьевой и музыкального руководителя и дирижера Евгения Воробьева. И в своей работе они, кажется, шли по пути отсечения всего неглавного. Так что рассказ о ней хочется вести с позиции того, чего в ней нет.
В ней нет пышных декораций: сцена чаще пуста и темна, с лучом света на фигуре поющего. В ней нет разговоров: от диалогов между ариями решили вовсе отказаться. С учетом того, что арии в зингшпиле нужны для красоты и чувства, а диалоги — для движения сюжета, это еще больше ослабляет и без того призрачные логические связи. Зритель, не помнящий оригинальное либретто, рискует не понять, например, почему Папагено в начале лишен дара речи, как Памина встречается с Папагено и почему они вместе поют о любви, как Папагено знакомится с Папагеной и почему они расстаются…
Размытые границы между светом и тьмой в таких условиях окончательно растворяются, а персонажей определяет не то, что они поют, а то, как. На встрече со зрителями в фестивальном клубе Евгений Воробьев говорит, что Моцарт любуется даже отрицательными персонажами и всех любит одинаково, а «драматическое педалирование убивает тонкость музыки». И постановка возводит свои образы не к Шиканедеру, а к Моцарту. Поэтому Папагено здесь уже не деревенщина, а крылатое фантастическое существо, а мавр Моностатос, пристающий к Памине — не похотливый злодей, а трогательный миляга со смешными длинными руками.
Так идеологический официоз уступает место сугубо человеческому содержанию, а смыслы отодвигаются на второй план — и на первый выходит музыка. Кстати, музыка здесь играется на исторических инструментах в строе 430 Гц, что придает ей мягкое, камерное звучание и позволяет оркестру с хором musicAeterna и вокалистам прорабатывать драгоценные детали.
Для приложения этой красоты к реалиям сегодняшнего дня сказочный сюжет дополняют реалистическим — о женщине, которая весной 2022 года проходит несколько курсов химиотерапии, а к лету подхватывает непонятную лихорадку. Врачи, заполняющие пространство сцены под вязкий саундскейп Егора Ананко, разводят руками и утверждают, что всё в порядке и лечить здесь нечего. А она мучается и почти сдается — но находит опору и источник жизненных сил в арии Памины, которую ей присылает друг.
Так «Волшебная флейта» оказывается буквально той самой волшебной флейтой — талисманом, способным остановить даже самого могущественного врага. А великое искусство вообще — чем-то вроде зеркала, в котором измученные пациенты метафорической онкологии могут увидеть своих сказочных двойников.
Вычувствовать свою боль вместе с Паминой. Собраться с мужеством с Тамино. Порадоваться простым вещам с Папагено. Потянуться к «фа» третьей октавы с Царицей ночи, а потом расхохотаться от того, что получилось. И найти силы жить и бороться, чтобы пройти через закаляющие их испытания. А там уже и положенный хороший конец не за горами.