Однажды в 1890-х годах эколог Джон Мьюр оказался в огромной грозе в горах Сьерра. Хотя такая буря, вероятно, напугала бы вас или меня, он любил её, говоря, что «Природа устраивала грандиозный фестиваль, и каждая клеточка самых мощных гигантов трепетала от радостного волнения».
Мьюр так сильно любил бурю, что решил привязать себя к вершине огромного дерева, чтобы почувствовать шторм во всей его силе:
"Я оставался на своей высокой точке в течение нескольких часов, часто закрывая глаза, чтобы насладиться музыкой самой по себе, или тихо вкушать вкусный аромат, который пронесся мимо...
Когда буря начала утихать, я спустился и прогуливался по успокаивающему лесу. Звуки бури угасли, и, обернувшись к востоку, я увидел бесчисленные массы лесов, умиротворенных и спокойных, возвышающихся друг над другом на склонах холмов, как благочестивая аудитория. Садящееся солнце заливало их янтарным светом и, казалось, говорило им, пока они слушали: «Мир мой даю вам».
Когда я смотрел на впечатляющую сцену, все так называемые разрушения бури были забыты, и никогда раньше эти благородные леса не казались мне такими свежими, такими радостными, такими бессмертными."
Мьюр продолжил основать Sierra Club и является типом экологического мыслителя XIX века, которого мы склонны прославлять в наши дни (если не учитывать глубоко проблемный расизм). Он, наряду с такими людьми, как Генри Дэвид Торо, имел дар для увлекательных приключений и написания прозы о своих подвигах, которая поочередно была торжественной и восторженной.
Эти писатели хороши в том, чтобы помочь нам почувствовать связь с природным миром. Они заставляют нас хотеть переехать в хижину в лесу или привязать себя к вершине дерева, чтобы почувствовать что-то большее, чем мы сами. Это все хорошо и прекрасно, но теперь нам нужно делать гораздо больше, чем просто чувствовать связь с природой.
Мьюр любил идею дикой природы: чистые, дикие места, не тронутые человеческой деятельностью, и работал над их сохранением. Это прекрасная идея, но, как выразился Билл Кронон почти 30 лет назад, концепция дикой природы является несовершенной. Некоторые утверждают, что настоящей дикой природы больше не существует — человеческая деятельность влияет на каждую экосистему на Земле, даже в местах, куда мы редко ходим.
В дополнение к возвышенной и противоречивой риторике людей, подобных Мьюру, наша эпоха требует более прагматичного понимания природы. Признание того, что мы настолько мощны, что изменяем планету, хотим мы того или нет. Осознание того, что, в неудобной степени, природа станет такой, какой мы решим её сделать, даже если наше решение будет заключаться в том, чтобы вообще не принимать осознанных решений. Мы управляем природой и, вероятно, будем делать это всегда.
Знаете, кто лучше всего это понял? Человек, живший в то же время, что и Торо, и написавший свою самую важную книгу за тридцать лет до того, как Мьюр привязал себя к тому дереву. Джордж Перкинс Марш. У него не было такого дара для возвышенной риторики, как у его более известных современников, но его идеи предвосхитили многие наши собственные понимания природного мира. Марш был одним из первых экологов, но многие его идеи хорошо подходят для нашего времени.
Джордж Перкинс Марш провел много своих формирующих лет в лесах, но вместо того, чтобы привязывать себя к вершинам деревьев, он их вырубал:
"Я провел свою юность почти буквально в лесах; большая часть территории Вермонта была, насколько я помню, покрыта естественными лесами; и, будучи лично занятым в значительной степени в расчистке земель, производстве и торговле древесиной, я имел возможность как наблюдать, так и ощущать последствия неразумной системы управления лесами и продуктами леса."
Когда он видел, как леса его детства вырубаются, Марш начал понимать, каким образом человеческая деятельность может повредить окружающей среде. Обратите внимание, как он говорит о лесах — он не обязательно считает, что их следует оставить в покое, просто их не следует управлять неразумно.
Это типично для подхода Марша к природному миру. Его не интересует лес ради самого леса, и он был бы озадачен тем, что мы сегодня называем "биоцентрическим" или "экоцентрическим" подходом к окружающей среде — идеей о том, что природа имеет неотъемлемое право процветать. Марш считал, что людям нужно иметь разумный, научный подход к управлению природой.
Многие идеи в самой важной работе Марша, "Человек и природа", кажутся сегодня очевидными, хотя в 1864 году они были совсем не очевидны. Он утверждал, что:
Человеческая деятельность является важным фактором изменения окружающей среды и может часто нарушать сеть отношений, которые поддерживают работу природы. На самом деле, наша деятельность может даже влиять на атмосферу Земли, изменяя климат. Природа имеет ограниченные ресурсы, и жадная эксплуатация этих ресурсов человеком является неустойчивой. Ученые должны изучать влияние человеческой деятельности на природу, и люди должны слушать ученых, когда они предупреждают нас о негативных последствиях наших практик. Мы должны заботиться о благополучии будущих поколений и оставить им здоровую Землю для жизни. Мудрые правительства будут делать все возможное, чтобы охранять природу, чтобы человеческое общество могло процветать в долгосрочной перспективе. Это были все новые идеи в то время. Если быть честными с собой, мы можем признать, что, хотя мы понимаем эти концепции интеллектуально, нам все еще сложно внедрить многие из них.
Марш провел большую часть своей карьеры за границей — он работал для нескольких американских президентов в качестве посланника в Османской империи и посла в Италии, на этом посту он находился более двух десятилетий. Его путешествия позволили ему сравнить ландшафты Старого Света с Новым Светом его юности. Он понимал, что американцы могут чему-то научиться из экологического опыта мест, где земля была злоупотреблена тысячелетиями.
Во время своего пребывания в Италии Марш долго размышлял о падении Римской империи. Он пришел к выводу, что падение Рима было частично результатом неправильного управления окружающей средой, и что некоторые экономические проблемы Италии в девятнадцатом веке также были результатом экологических проблем.
Марш описывает ранний период Рима, когда «изобилие земли и воды адекватно удовлетворяло все материальные потребности, щедро способствовало всем чувственным удовольствиям». Но со временем римское правительство деградировало вместе с своей землей:
"Упадок этих когда-то процветающих стран отчасти обусловлен, без сомнения, тем классом геологических причин, чье действие мы не можем ни противостоять, ни направлять, а также прямым насилием враждебной человеческой силы; но в гораздо большей степени это результат невежества человека в отношении законов природы или случайное последствие войны и гражданского и церковного тирании и беззакония."
Он обнаружил, что:
"Человек не может одновременно бороться с подавляющим гнетом и разрушительными силами неорганической природы. Когда они оба объединяются против него, он уступает после более короткой или более длинной борьбы... [По мере того как римское общество приходило в упадок], большие участки земли оставались необработанными или полностью заброшенными и подвергались всем разрушительным силам, которые действуют с такой энергией на поверхность земли, когда она лишена тех защит, которые природа изначально обеспечила..."
Короче говоря, Рим потерпел неудачу не только потому, что столкнулся с экологическими ограничениями, но и потому, что римляне потеряли гражданскую добродетель, что заставило их обращаться как со своими соотечественниками, так и с окружающей средой неустойчиво.
Марш не только размышлял о древних римлянах; он также смотрел, как итальянцы девятнадцатого века обращались с окружающей средой. Здесь он нашел некоторые вещи для критики и некоторые для восхищения. Он отметил, что многовековая вырубка деревьев оставила многие итальянские холмы сильно эродированными. Он видел промышленное загрязнение, загрязнявшее некоторые водоемы Италии. И он заметил, что итальянцы часто не понимали, какую роль человеческая деятельность играет в создании экологических проблем.
Но Марш также видел причины для надежды. Его особенно впечатлили способы, которыми итальянские фермеры восстанавливали свою почву, позволяя паводковым водам затоплять свои поля. Он назвал это «примером, когда почва, которую человек когда-то использовал, злоупотребил, истощил и, наконец, забросил, была восстановлена в его владение».
В конечном итоге Марш хотел разумного подхода к общему благу. Как описывает подход Марша Т. Грегори Гарви,
"Общее благо, по его мнению, лучше всего можно продвигать через альянс, возглавляемый правительством, между учеными, которые будут работать над раскрытием структуры экосистем, и гражданскими служащими, которые будут использовать эти знания для регулирования ресурсов в интересах общественности."
Я бы сейчас взял практический альянс между правительством и учеными.
Джордж Перкинс Марш не был мастером возвышенной риторики. Создается впечатление, что он находил людей, желающих жить в лесу и общаться с животными, немного странными. Он был практичным человеком, движимым практическими заботами.
Марш не был прав во всем. Я категорически не согласен с его идеей, что единственные интересы, которые имеют значение, — это человеческие, и считаю, что природу стоит ценить не только за её способность обеспечивать ресурсы. Но для человека, чья самая важная книга была опубликована во время гражданской войны в США, идеи Марша были удивительно прозорливы.
Во многих отношениях Джордж Перкинс Марш очерчивает экологизм для нашего времени. Если вы верите, что мы живем в антропоцене, эпохе, в которой человеческая деятельность является самым важным фактором в направлении естественных систем Земли, его подход имеет смысл. Мы не собираемся отделять людей от природы; вместо этого нам нужно найти способ сознательно управлять взаимодействиями между людьми и остальным природным миром.
Марш понимал, что нам нужно принять тот факт, что мы формируем окружающую среду, и работать обдуманно, чтобы сохранить природу как можно более здоровой. Нам нужно понимать, как наши решения влияют на природные процессы. И мы должны принять, что у нас есть гражданский долг тщательно управлять природой и оставлять её в хорошем состоянии для будущих поколений.
Ничто из этого не так увлекательно, как привязать себя к вершине дерева, чтобы почувствовать грозу, но они довольно хорошо описывают сложную задачу, которая перед нами стоит.