5 июля на празднование Курской Коренной иконы Матери Божией Знамение публикуем рассказ о встрече этого покровительствующего Русскому Зарубежью образа, а также о жизни русской эмиграции викария Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей архиепископа Штутгартского Агапита (Горачека; 1955-2020).
Вызволение
Мои родители – русские. Только дед по отцовской линии Яромир – чех, и то обрусевший. Он сам из Праги, но учился в Петербурге – на железнодорожника. Параллельно с ним, только на архитектурном факультете, училась моя бабушка. Там они и познакомились, поженились. Дед получил участок на Транссибирской железнодорожной магистрали – за Архангельском, в Кеми, где уже и родились и мой отец Владимир, и дядя Гриша.
Умер дед достаточно рано в 1919 году во время Гражданской войны. Его родственники из Праги стали хлопотать о переезде к ним молодой вдовы с двумя младенцами на руках. Но выехать она смогла из Советского Союза только через восемь лет. А до 1927 года, пока Дзержинский собственноручно не подписал пропуск, ей пришлось ждать в Кеми. Тогда вдова с маленькими детьми могла выехать из него только после того, как в Москве этот террорист даст резолюцию на выезд. Если знать расстояния между Кемью и Москвой, можно догадаться, на что им оставалось надеяться.
Стремление к освобождению России
Прага 1920-х годов – это цвет русского общества: ученые, профессура, офицеры. Много интересных людей. Мой отец примкнул там к молодежи, которая собралась вокруг Владыки Сергия (Королева; †18.12.1952). Этот пражский епископ привечал студенчество, устраивал с ними чаепития. Когда потом в 1945 году к Праге подступали Советы, мой отец, уезжая из города последним поездом, зашел к Владыке Сергию и стал уговаривать его также ехать в Германию. Владыка отказался: «Не могу оставить паству».
В Германии отец сначала остановился в лагере для перемещенных лиц Менхегоф под Касселем, где они познакомились с мамой, уроженкой Харькова, также оказавшейся в эмиграции. Здесь отец стал издателем журнала «Посев». Это было политическое, антикоммунистическое издание. Его делали русские люди, которые стремились к освобождению России от большевизма. Занятия политикой не мешали отцу быть верующим, церковным человеком.
Родина там, где храм
Первая волна эмиграции, надо сказать, не строила храмов. Они сидели на чемоданах и ждали, что смогут вернуться в Россию. И ничего не делали. Молиться молились. Но, кстати, представители первой эмиграции на самом деле были не очень церковными людьми. Владыка Иоанн (Максимович; † 2.06.1966), Шанхайский и Сан-Франциский, на соборе 1938 г. читал доклад: «Только 4 % общества является церковным», – сказал святитель про эмигрантов. А когда приехала вторая эмиграция, они уже понимали: в России Сталин, туда обратного пути нет. Началось храмостроение.
Я вырос на приходе
Родился я во Франкфурте-на-Майне. Крещен с именем Александр в младенчестве, сызмальства и воцерковлен. По детским годам во Франкфурте-на-Майне помню барачного типа храм Воскресения Христова. Когда мне было семь лет, я попал в алтарь. Это стало очень важным моментом в моей жизни. Там служил отец Леонид, граф Игнатьев († 18.01.1974) – сын киевского губернатора, внук русского посла в Константинополе. Он стал моим духовником.
В 1965 году в основном по инициативе моего отца, хотя он был из первой эмиграции, во Франкфурте-на-Майне был построен Никольский храм. Отец был там старостой, я вырос на приходе.
Божия Матерь плачет
Студенческие годы были заунывным периодом, профессура и студенчество во Франфурте-на-Майне, где я решил изучать историю, философию, политологию, были левыми. Мои доклады вызывали шквал нападок. Я понял, что так дальше продолжаться не может.
В 1978 году в Торонто проходил всезарубежный съезд русской молодежи. Мы поехали туда с Мишей Назаровым. Он из правых, монархист. Работал секретарем журнала «Посев», который издавал мой отец. Из Торонто мы отправились в Нью-Йорк, там провели недельку. Потом я навестил в Ютике моих дедушку и бабушку по материнской линии. Решил поговеть в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле. Был Успенский пост, как раз перед праздником.
В ОБИТЕЛИ Я ЗАСТАЛ ЧУДОТВОРНЫЕ ОБРАЗЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ: КУРСКУЮ-КОРЕННУЮ И СТРАСТНУЮ, ПЛАЧУЩУЮ. МАЛЕНЬКАЯ БУМАЖНАЯ ИКОНКА, КОТОРАЯ НАХОДИЛАСЬ ДОМА У ОДНОЙ ГРЕЧЕСКОЙ СЕМЬИ, ВДРУГ СТАЛА ПЛАКАТЬ.
Этот образ объехал всю Америку. Пресвятая Богородица действительно плакала.
Я ПРИШЕЛ, СТОЮ В ЦЕНТРЕ ХРАМА. НА АНАЛОЕ ЛЕЖИТ КУРСКАЯ-КОРЕННАЯ, А СЛЕВА ОТ НЕЕ СТРАСТНАЯ, И Я ВИЖУ У БОЖИЕЙ МАТЕРИ НА ЩЕКЕ СЛЕЗА – СВЕЖАЯ ТАКАЯ, ПОЛНАЯ СЛЕЗА. Я, КОНЕЧНО, БЫЛ ВПЕЧАТЛЕН.
Духовник обители архимандрит Антоний (Ямщиков; † 23.09.1993) меня исповедовал.
Единство переживших беды
Братия очень хорошо меня приняла. Думаю, потому что большая их часть была из чешского Ладомирова [1], где они еще по Праге знали моего отца. И потом я приехал из Европы, а для них, живущих уже в Америке, с ней были связаны самые щемящие воспоминания времен еще Второй мировой войны. Мы, зарубежники, в таких поездках особенно чувствуем единство: приезжаешь в Америку, в Канаду и тебя встречают там как родного.
А тем более я приехал из Германии. В эмиграции, особенно второй волны, очень многие прошли через Германию. Одно время здесь оказалось около 30 архиереев. В одном только Мюнхене было тогда 14 приходов, а по всей Германии около 150. Народ, убежавший от Сталина, селился в немецких лагерях для перемещенных лиц; их здесь наши архиереи воцерковляли. Молодежь в этих лагерях переженилась, покрестилась, повенчалась, получила катехизацию и разъехалась во все концы света, но благодарную память сохраняет.
Записала Ольга Орлова
1. Ладомирова – чехословацкая деревня, жители которой перешли из униатства в Православие, но не имели собственного священника. Выдающийся почаевский проповедник архимандрит Виталий (Максименко; †1960) собрал здесь эмигрировавших почаевских монахов и основал монастырь преподобного Иова Почаевского, братия которого с наступлением советских войск частично перебралась в Мюнхен, где возник одноименный монастырь, насельником которого является Владыка Агапит, другая же часть почаевцев слилась с братством Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле. Особой отличительной чертой унаследованной каждым из этих трех монастырей почаевской традиции является широкая миссионерски-издательская деятельность. В мюнхенской обители это послушание долгое время нес будущий Владыка Агапит.