Стараюсь простыми словами рассказать о сложных вещах. И вот, очередной вопрос: «Полное точное восстановление и сохранение наследия (сама идея, творчество при строительстве) для нескольких следующих поколений или затыкание дыр протезированием?».
Вопрос довольно резок. «Или-или» звучит как ультиматум. Можно сбавить обороты и вспомнить прекрасную фразу Маргариты Наваррской Валуа. Она гласит: «В любви и на войне одно и то же: крепость, ведущая переговоры, наполовину взята».
Немного перефразируем: «В реставрации и в жизни одно и то же: объект, лечение которого обсуждается, наполовину здоров (сделан, отреставрирован, сохранен и т.п.)».
Сложные многоэтажные вопросы лучше раскрывать на конкретном примере. В нашем случае есть уникальный скандальнейший пример реставрации – Преображенская церковь, где собрались почти все возможные случаи. Недаром 40 лет велась работа...
Этаж первый.
Еще в начале 1980-х годов архитекторы четко понимали, что 50% материала церкви надо будет заменить по тем или иным причинам и склонялись к созданию точной копии. Что было, то было. Остатки от церкви предлагалось собрать в другом месте и экспонировать до естественного разрушения.
Категорически против была общественность, оной не нужен новодел вместо старого храма, что тоже вполне понятно.
Архитекторов в 1985 году с церкви выгнали-выпинали со скандалом (говорят еще и оболгали) и начался долгий и нудный поиск методов лечения-сохранения. Во главу угла ставилось условие «максимального сохранения исторического материала».
Этаж второй.
Максимальное сохранение исторического материала возможно только при одном случае – ничего на объекте не трогать своими кривыми ручками. В целом это правильно, так как любой практик-реставратор (даже обычный человек, механик, электрик, водитель) понимает и знает принцип «работает – не трогай». Как только тронешь – все, посыпалось.
И решили наши умные головы поставить внутри церкви усиливающую «табуретку» на 16 ножках. На данную табуретку опереть всё, что можно опереть и оставить в таком виде ничего с самой церковью не делая. Было несколько вариантов данного «табурета» от разных авторов.
Общественности данное предложение опять не зашло, т.к. лечения объекта опять не предполагалось и прогноз на медленное умирание сохранялся. Куда б эту общественность деть, в какое место послать.
Этаж третий.
Конечно же рассматривался вопрос с полной переборкой и лечением бревен. Предлагалось раскатать церковь в ноль и собрать заново.
Тут общественность была вообще против из-за рисков полной утраты объекта. Времена уже были не столь спокойные и стабильные, финансирование было на уровне плинтуса. Тут надо немного пояснить, что кроме самой реставрации надо было делать хорошую инфраструктуру (цеха, склады, жилье, инженерные сети). Общественности данное предложение снова не зашло, далее повторяться нет смысла, любые предложения не заходили априори.
Этаж четвертый.
Смирится с ситуацией и не делать ничего. На чем, собственно, и остановились. Предложения все закончились и новых авторов на горизонте не наблюдалось.
Позиция части общественности свелась к теме «на наш век хватит, после нас пускай церковь падает и умирает». Отрадно сегодня отмечать, что «на наш век хватит» говорили сами сотрудники музея «Кижи», которые сегодня данный позорный факт забыли и молчат в тряпочку типа такого не было. Было, было, все ходы записаны (имена тоже). К счастью, часть сотрудников музея не связывало свою жизнь с музеем и коллективным мнением и жила по принципу «наш клиент – памятник», каждый третий тост поднимала за «успех нашего абсолютно безнадежного предприятия!». Таких было меньшинство, и реставрация начиналась с явного недоверия основного коллектива.
Этаж пятый
А не послать ли всю эту общественность куда подальше. Было несколько вариантов реставрации и каждый раз только критика и палки в колеса.
Время идет, церковь стоит и с немым укором смотрит на хороводы реставраторов и общественников, которые кроме бла-бла-бла ничего не делают. Ведь любой проект теоретически был реализуем, но практически был замылен на бесконечных обсуждениях.
Этаж шестой, конкретный
Чудесным образом сложился новый коллектив, который пояснил широкой общественности о состоянии церкви и перспективах умирания объекта в течении 20-30 лет. Новый коллектив предложил вернуться к первоначальным решениям с небольшой корректировкой. Общественный баласт был сброшен и наш аэростат улетел в «абсолютно безнадежное предприятие». Одновременно вспомнили слова архитектора А.В. Ополовникова о способе реставрации Преображенской церкви (устная речь): «Сделайте высокий забор, никого за него не пускайте и работайте». Примерно так. Дедушка Ополовников оказался абсолютно прав.
Этаж седьмой, возведение забора.
Конечно же речь идет не о деревянном заборе, а о моральной обстановке. Для создания комфортных психологических условий реставрации потребовалось многое и малое одновременно. Дело в том, что когда ТЫ лично впервые подходишь к церкви, то масштаб и гениальность сооружения делает из тебя песчинку, ничтожество в категории вечных ценностей. Потом, наверное, раз в сотый, уже знакомо каждое бревно и идет знакомство на паритетных началах. Ну а в тысячный раз вы уже почти родственники, уже можно работать.
Скажете чушь? Нет, ребята, чистая правда, которую не объяснить законами физики-химии-математики. Там трехсотлетнее наследство, оно не будет раскрываться перед каждым встречным-поперечным с первого раза, надо шишки набить и тогда коннект может быть состоится.
Так вот, новая команда установила коннект с объектом и забор, отгородивший коллектив от доброжелателей.
Интрига ситуации в том, что каждый смысловой «этаж» очень сильно наследил и оставил о себе конкретную память конкретно на объекте. Однако, не хватало в небоскребе еще одного этажа – методики лечения бревен. Собственно, в этом этаже и находится вопрос о «протезировании дыр и новом материале». Плавно подходим к главной теме статьи.
Начнем с протезирования. С конкретного примера. Мой начальник занимался протезированием одного интересного бревна, где сумел поставить 12 заплаток (деревянных протезов) и сохранить ровно 50% исторического материала старого бревна. Был очень горд собой.
Можно ли считать это бревно старым или оно уже новое?
Если это уже новое бревно, то зачем нужны старые «запчасти», которые отвалятся и сгниют в ближайшем будущем? Надо честно делать хороший новый элемент и не создавать проблемы.
Если это еще старый элемент, то никак не объяснить порушенную структуру и пестрое разноцветие старой и новой древесины. Корректно можно назвать сей венец творения - «плотницкая штопка».
В сухом остатке, после согласований со специалистами ЮНЕСКО пришли к общему выводу, что на одном элементе-бревне не более двух заплаток и не надо гнаться за максимальным сохранением исторического материала. В противном случае получится «лоскутное одеяло» сруба из штопаных-перештопаных бревен и уйдет эстетика восприятия объекта.
Как видите, кроме исторической части добавляется еще эстетическая часть, о которой ранее не думали. Не думали до той поры, пока не увидели своими глазками бревно с 12-ю заплатками. Кстати, данное бревно обратно в сруб не возвращали и может быть сей шедевр лежит еще на складах. Будем честными, данное бревно было экспериментальным и жертвенным во имя всей реставрации.
Кроме эстетического параметра ввели еще несколько пунктов для оценки бревен. Приходилось коптить над каждым элементом и принимать индивидуальное решение в каждом конкретном случае. На данном объекте могли себе это позволить.
В случае большой изношенности бревен выполняли точные копии элементов. Со временем бревнышки потемнели и сегодня церковь стала монотонна. Никто не может отличить старые бревна от новых.
Лет через 100 будет новая реставрация. Снова исторические бревна (коих осталось 64% после крайней реставрации) будут заменяться на новые. Через 200 лет остатки (32% старого материала) еще раз уменьшатся, а через 300 останется всего одно бревно «с момента постройки», которое точно положат в фонды музея и будут его сохранять вечно в стерильных условиях. Через 300 лет наступит Конец истории.
Тогда что мы сохраняем по итогу-то? Конец я уже предсказал, так какая разница, когда он наступит.
Ответ прост – мы сохраняем технологию. Ценен не исторический материал как таковой, а технология от момента заготовки леса на корню, до повторения всех плотницких приемов и укладки бревна на место. Материал мы не можем сохранить вечно, а вот технологию можем передать из поколения в поколение.
Написал мало, но не буду утомлять. Вернусь к первоначальному вопросу: «Полное точное восстановление и сохранение наследия (сама идея, творчество при строительстве) для нескольких следующих поколений или затыкание дыр протезированием?».
Конечно же надо начинать с затыкания дыр, но одновременно понимать элементарные вещи. Затыкание дыр не может длиться вечно и в следующую реставрацию вы будете затыкать дыры по старым дырам (делать коронки по коронкам). Ситуация абсурдная.
Если вам пофигу следующие работы через 50 лет, то делайте как считаете нужным. Если глубина вашего планирования лет 100, то надо делать прогноз на следующую реставрацию и в глубине души скорбеть о потерянном элементе. Зато лет много позже вам скажут спасибо за с умом поставленные коронки и аккуратно замененные бревна. В противном случае следующие реставраторы получат гнилой конструктор с выпадающими многочисленными коронками-протезами.
Могут быть и другие мнения. Всем всего светлого и ясного.