От изучения буквопродуктов устаёшь, друзья. На прошлой неделе мы рассмотрели циклопических размеров фолиант Бориса Якеменко, а на этой неделе душа вашего покорного требует пощады. Поэтому буквопродукт для этой недели я выискивал самый миниатюрный. Чтобы как можно меньше страниц, и чтобы буквы на них были крупные, с большими отступами на полях.
Самым миниатюрным в куче принесённого с выставок и ярмарок буквотрэша оказался сборник рассказов Анны Чухлебовой под названием «Легкий способ завязать с сатанизмом». «Ну, вот! — обрадовался Лев Валерьевич. — И название хорошее, и текста мало. Глядишь, ещё порадует!»
Удивительно, но в этом году эта малипуська выдвигалась (не смейтесь!) на премию «Большая книга». До шорт-листа не добралась, но в пресс-релизе премии авторесса была упомянута, в числе лауреатов/финалистов премии «Лицей», переползших из своего лягушатничка в болотце побольше.
Действительно, наша сегодняшняя героиня отметилась в шорт-листе «Лицея» 2021 года со сборником «21 история про то, что умерли не все», её рассказы печатали такие издания, как Esquire и «Сноб».
И вот перед нами — второй релиз Анны Чухлебовой, также в количестве 21 рассказа. Выпущен он в патронируемой Вадимом Левенталем серии «Во весь голос». Мы уже, если помните, обозревали буквопродукты этой серии. В их числе «Краснодарская прописка» Анны Ивановой, «Луноход» Евгения Алёхина, «Дирижабль» Кирилла Рябова. Каждый текст был чем-то примечателен.
«Легкий способ…» имеет на обложке сразу две цитаты от мэтров. Первая от Павла Крусанова — мэтра, особо почитаемого в Санкт-Петербурге и слабо постигаемого в прочих местностях. «У Анны Чухлебовой острый взгляд художника, трепетное дыхание птицы и чутье на точное слово», — пишет Крусанов.
Вторая цитата — от частой героини наших колонок Яны Вагнер:
«…тексты очень живые, в них много боли и маловато надежды, но погружение в мир полное, и это безусловное их достоинство. Отдельное удовольствие доставляет язык автора – уверенный, точный и взрослый», — заявляет, в частности Вагнер.
Не надо мне говорить, что такие отзывы сочиняются мэтрами, которые и не глядят в текст восхваляемого буквопродукта. Будем думать, что они — читали и прониклись.
Но довольно рассусоливаний! Давайте окрепнем духом, раскроем обложку и
ЧТО ЖЕ МЫ УВИДИМ ВНУТРИ?
(Анна Чухлебова. Легкий способ завязать с сатанизмом. М., ИД «Городец». 2023)
Посвящение, золотые мои. Авторы обычно адресуют его бабушке, дедушке, учительнице литературы. Адресатам приятно, а мимо читателей эта информация пролетает без зацепок.
Но здесь у нас — случай особый. Между дорогими подругами и любимым человеком у нас втиснулось нечто прелюбопытное:
«Братьям и сестрам из мастерской Захара Прилепина — за горящие сердца, а Алексею Колобродову за солдатское воспитание».
Думаю, не будет ошибкой умозаключить, что мастерская Прилепина очень сильно каким-то образом на нашу сегодняшнюю героиню повлияла. Например, в интервью 2022 года порталу Ridero Анна Чухлебова также вспоминает мастерскую Прилепина:
«Отдельное место в сердечке для мастерской Захара Прилепина, там куют сверхлюдей. Две недели в ноябре в деревянном доме с русской печкой, каждый день 2–3 лекции, притом не только о литературе, но и о культуре вообще. После лекций семинары и движ. Еле живой ляжешь спать в четыре утра, ворочая в голове новые смыслы, чтобы в восемь встать на завтрак. Писать учат очень много где, а вот по-хорошему взорвать мозг для автора важнее».
Нам не впервой разбирать буквонагромождения выпускников всяких разных «криэйтив скул». А сейчас мы, получается, можем посмотреть на качество авторов прилепинской «сборки». Судя по посвящению, написанному год спустя после интервью, мастерская Прилепина произвела на авторессу грандиозное впечатление — в голове заворочались «новые смыслы» и вообще взорвался мозг.
Запомним эти обстоятельства. Мы к ним ещё вернёмся.
Вы, кстати, тоже представили себе Прилепина в виде этакого сурового, но справедливого майора Пэйна? «Ещё раз на меня так глянешь, глаза вырву, в кармане будешь таскать!» — говорит он какому-нибудь горе-литератору. А вот, например, наутро после «обретения смыслов» жалуется какой литератор на сушняк, а ему Евгений Николаевич такой говорит: «Да я тебе свой сапог так глубоко в задницу засуну, что он удовлетворит твою жажду!» А тут ещё и прапорщик Колобродов «солдатское воспитание» насаждает: «Упала-отжалась» литераторкам говорит.
Но шутки в сторону! Давайте посмотрим, что представляет собой стартовая
АВТОРСКАЯ ДЖИГИТОВКА
Не секрет ведь, что каждый автор (ну, кроме пары-тройки особо альтернативно одарённых «шубинцев») на старте красиво так пускает пыль в глаза читателей, редакторов и критиков (впрочем, последние уже давно — фантастические твари и неведомо где обитают).
Первые слова, друзья. Они очень важны для дальнейшего понимания буквопродукта. Итак, вот они:
«Петров плевался жеваной бумагой. После уроков плакалась маме, она только:
— Хватит ныть, Маша! Ты же учительница!»
В принципе, неплохо. За незатейливыми словами скрылись инверсия с аберрацией, а за кадром осталась, но угадывается, история затюканной детьми молодой учительницы.
Дальше, к сожалению, блеска убавляется, и к читателю, как рыбы-уродцы к ныряльщику в Красном море, прорываются какие-то такие фразы и буквоконструкции:
«Разговор держу, но рот словно сам говорит, мышцы лица сокращаются, язык во рту двигается. Мозг подвох ищет, летает где-то».
Ну, да после семинаров Прилепина с открытием смыслов и не такое может быть, чего уж там. Вообще, мозг, как составная часть телесной конструкции, частенько всплывает в буквах Чухлебовой. Вот, на следующей странице, например:
«И глядит на меня, а глаза уж не море. Выражение такое встречала лишь однажды, в краеведческом музее. Там чучело лося в натуральный рост вылупилось стекляшками через мои ноздри прямиком в мозг».
Как Евгений Николаевич на семинаре, простите. Как мы помним, мозг авторессы на мастерской Прилепина «по-хорошему взорвался». И вот как это может, например, выглядеть:
«В кровавой луже, среди пены и сгустков, лежала наша с Вадиком свинья. Ее затылок стесало, мозги копошились в пробитом черепе».
Мозги копошатся, вы не знали? Но вас и в мастерской Прилепина не было. Теперь вот знаете.
Там, как мне кажется, учат, как описывать внешность героев. И вот что, например, получается:
«Все эти гримаски, синеватость кожи, соленое, шепотом донских степей наполненное «шо» из ярко очерченного рта».
Сравнения, эпитеты, метафоры — всё это должно быть небанальным.
«Ресницы слипаются, как обсосанные».
Но ладно «обсосанные ресницы». Ведь есть же ещё и глаза! Ну-ка:
«Вечно буду помнить, как блеснул прощальной искрой ее длинный печальный глаз меж стремящихся друг к другу дверей лифта».
И хоть глаза у авторши «длинные и печальные», зато образы — краткие и ёмкие, бьющие точно в копошащийся мозг читателя:
«Тот день я помню языком на ощупь».
Язык, как мы помним из цитаты Яны Вагнер, доставляет «отдельное удовольствие». Прекрасно же? И как игриво! И тень Прилепина на перепончатых крыльях так и реет. В тексте он, конечно, не появляется, но как эдакий Носферату стоит буквально за углом:
«После поцелуев лицо Кати похоже на поле битвы — рот как воронка исполинской бомбы в окружении кровавых, расходящихся концентрическими кругами сгустков».
Мне рассказывали про одного несчастного, который выкурил сигару со взрывпакетом-«шпачком» внутри. Примерно так же, думаю, выглядел.
Впрочем, что там рот, мозг, глаза, голова. Есть ещё и ноги, например. Вот как Чухлебова описывает эту часть тела:
«…ножное запястье вспоминает, что оно всего лишь лодыжка».
Это даже страшно представить, с какого семинара пришло. Что-то типа «Творческое косноязычие». Дано: автор с малым словарным запасом, называющий лодыжку «ножным запястьем». Но пусть-пусть! А мы тут же дадим правильный ответ, а для пущей интересности сделаем лодыжку мыслящей! Ведь мозг-то «по-хорошему» взорвался!
И вот смотрите, как интересно стало звучать косноязычие! Этак его можно выдать за неповторимый творческий почерк, и мэтр Крусанов напишет про «чутье на точное слово».
Но ладно «чутье», ладно «трепетное дыхание птицы». Есть ведь ещё и
АНАТОМИЧЕСКИЕ ЧУДЕСА
Вот, например, эпизод из пятого по счёту рассказа «Коробка». Героиня поругалась с бойфрендом, и однажды тот, весь в сердечном томлении, к ней приходит. А дальше слабонервным лучше не читать:
«Я молчу. Юра расстегивает ширинку и приспускает брюки. Подходит к столу и опускает член в горлышко мясорубки.
— Если ты мне не веришь, поверни ручку.
И я повернула. И еще. И еще раз. Винт тут же потащил Юрин член к лезвиям, брызнул крик, красной влагой намокла решетка, привычная к фаршу».
Мясорубка, как я понял из рассказа, старая, советская. У многих такие были. Ну, вот и представьте… Я, конечно, не эксперт, но, по-моему, в расслабленном состоянии указанная часть тела рискует не достать до вращающегося винта, а в эрегированном её просто нельзя будет зацепить. Да и потом, чтобы до решётки докрутить – бр-р!..
Но я, повторюсь, не практик. Может, у кого-то и получалось что-то похожее. Но, по-моему, перед нами типично дамская ненаучная фантастика.
Но продолжаем, друзья, раз уж нас занесло в области ниже пояса, рассмотрим буквопродукт
С ЭРОТИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Есть ли тут секс? Ну, безусловно, есть. Конечно, чуть в меньших количествах, чем в незабвенной «Краснодарской прописке» того же издательства. Но как же ему не быть?
Тем более, что Чухлебова — тоже южанка. Правда, обитает чуть севернее Краснодара, в Ростове. Но и это, как говорится, тоже ничего. Страсти кипят и у неё, и эстроген с тестостероном выделывают те ещё коленца.
Но если у Ивановой сексуальные страсти описаны исключительно с женской точки зрения, то Чухлебова нет-нет, а переключается на мужской взгляд. Выглядит это, к примеру, так:
«До того, как в жизни Ули появился я, она зачем-то еблась с женатым казахом, скотиной и сибаритом».
Тоже особо без подробностей, но все действия названы, в общем-то, своими именами. Но если у Ивановой секс прост, как хозяйственное мыло, то Чухлебова — дама с фантазией, которая ещё, плюс ко всему, зарядилась «смыслами» на семинарах Прилепина.
«Долго ли, коротко ли, приелись игрища, и, давя хаханьки, Санечка натягивает презерватив на банан в кожуре. Приходует Улю то так, то эдак, пока красотке запрещено даже пальцем пошевелить. По окончании велит Уле банан съесть, без гадливо отброшенной шкурки он был отвратительно тепловатый».
Знаю, олды́ вспомнят «Девять с половиной недель». Не исключаю, что найдутся охотники найти здесь какой-нибудь смысл. Но, догадываюсь, его просто нет.
«Мы отвисали у его друзей, много бухали. Ебались, пока никого не было дома. Обычная юношеская любовь».
«Но тогда надо было всем сдохнуть, а все тупо ебались. И страдали друг по другу».
Не знаю, друзья. Я читаю вот уже второй буквопродукт, написанный женщиной и изданный у Вадима Левенталя, и как-то даже закрадывается подозрение: наверное, девушкам, чтобы быть там напечатанными, надо «в обязон» писать что-то вроде такого:
«Чтобы ебаться вот так, всем вместе, нужно быть потерянным и свободным, нужно, чтобы сквозь тебя сквозил ветер. Ничего сквозь него никогда не сквозило, только тоска, но с тоски не ебутся, с тоски женятся и пьют».
Это, знаете, как у Шубиной без «рашки-говняшки» и не мечтай опубликоваться, так и у Левенталя — без сисек и писек, похоже, немыслимо. Но последнее всё же гуманней и человечней.
Впрочем, Чухлебова лёгких путей не ищет и халтурить в этом отношении, как и всякий приличный литератор, не хочет. И вот, уже к концу сборника, как тесто из квашни, начинает переть
ЛЮТЫЙ ТРЭШ
Им примечателен, например, рассказ «Вершины».
«Вчера весы показали счастливые сто сорок. Я всмотрелся в дрожащую стрелку, пошатнулся, прошептал: «Выходи за меня». С достоинством горы она сошла с весов, белокурая, голубоглазая, ангел и облако, сливки и мед. Улыбнулась легонько, выдохнула: «Да». А потом ванная. Встала на четвереньки, взбил мыльную пену на ее коже, прошелся между складок, смыл теплой водой. Скользкая, в мелкой росе, Алена оперлась о меня. Если б поскользнулась и рухнула — убила бы. Счастливая смерть. Я обернул ее пушистым полотенцем, неспешно ступая, пошли в кровать. Дал отдышаться, разделся, лег рядом. (…) Кожа, пересеченная картой растяжек, подрагивала мелкими волнами. Я вжимался сильнее, врастал в нее телом, сладко корчился. Наконец затих».
Герой рассказа испытывает невероятную «слабость» к женщинам в крайней степени ожирения. А сам, в свободное от работы время, работает в поисковом отряде, волонтёром.
«После обеда объявили новый поисковик — девушка, двадцать два года, рост средний, телосложение хрупкое. Я доброволец-поисковик уже два года».
Ничего не напоминает, зайцы мои? Ну, конечно — «Плэйлист волонтёра». Знаменитый сериал по буквопродукту героя наших колонок Мршавко Штапича. Его, несомненно, тут троллят. Это юмор. Может быть, объект троллинга живёт счастливой жизнью с корпулентной дамой — это нам неведомо. А Чухлебова, вероятно, что-то и знает.
Ибо они со Штапичем — из одной тусовки. Издаются в одной серии одного издательства. Может быть, и в легендарной мастерской были вместе. И на «Большую книгу» вместе номинировались. Только у Штапича буквопродукт «Устойчивое развитие» — страниц на двести побольше, вот и прошёл он в шорт-лист.
Что до обозреваемого «Легкого способа...», то здесь есть не только любовь к корпулентным дамам. Всякое есть, неаппетитное, от описания чего я вас всё же избавлю. Пусть жюри «Большой книги» это всё читает.
А нам пора закругляться, ибо рецензия не резиновая. Надо отметить один важный нюанс. Это
ЛЮБОВЬ К КЛАДБИЩАМ
Очень много событий, описанных в буквопродукте, происходит именно на кладбище. Например, именно там героиня первого рассказа — замученная училка, стремясь наладить свою нескладную жизнь, с лёгкостью необычайной режет головы чёрным петухам.
«Мечтала себе, мечтала, глядь на часы — полночь. Пора. Натянула колготы, юбку, жакет, петушка в охапку и вперед на кладбище. (…) Петушок только совсем сник. Ну я его за шею, шею ножом, голову прочь. Пустила на могилку побегать, а сама слова волшебные шепчу — для кровообращения, для бракосочетания, для деторождения. Отшептала, петушок и затих».
Собственно, по написанному видно, что сама Чухлебова никогда голов птицам не резала. Но не стоит позволять правде стоять на пути хорошей истории.
Гораздо больше правды мы найдём в зарисовках из жизни эмоготов:
«Однажды Стикс пошел с ней на кладбище. Влажными глазами смотрел на нее, обсуждал с ней какую-то чушь вроде группы Nightwish, влажными ладонями трогал ее, они грязно сношались на плите. Мы с моим парнем-сатанистом долго над этим ржали. Я тоже была готка, но на кладбище не было. Было спустя десять лет, по большой новой любви».
Собственно, кладбище — это не только отличный «траходром», но и место, создающее позитивное настроение:
«Шутки ради поперлись на кладбище среди ночи, Ася только сменила туфельки на чьи-то растоптанные кроссовки. Шли парадом, всемером, по главной аллее, только успевай подбирать подол. Сначала старались потише, к рассвету кто-то достал губную гармошку, пустились в пляс. От горизонта и до горизонта топорщились кресты, наливался алой кровью рассвет».
Собственно, не надо обладать паранормальными способностями, чтобы понять:
АВТОРЕССА – ГОТЕССА!
В отличие от эпизодов с резанием бошек петухам, во фрагментах буквопродукта, посвящённых этой популярной некогда молодёжной субкультуре, мы видим-таки знание матчасти.
«Вокалист сначала вскрылся, потом шмальнул в голову из дробовика. Двадцать два было, я уже старше, аж стыдно. Труп нашел гитарист, они жили тогда вместе, сфоткал, вызвал ментов. Мозги собрал и с капусткой пожарил, ну, так говорят. Фотка с простреленной башкой потом по фанатам разошлась, даже пластинка с ней на обложке вышла. У меня есть переиздание, покажу, когда в гостях будешь».
Или вот, похоже, подлинный случай:
«Художник Гусько полюбил жену своего друга, она поехала к нему, друг отправился вслед, дверь открыли. «Друг оказался вдруг» и зарубил их обоих ночью. Голову художника Гусько он сварил. Друга задержали в электричке с головой в сумке. Правозащитники в Европе стояли с плакатами в защиту, но его все равно казнили».
Но позвольте всё не цитировать. По собственному опыту в панк-роке скажу, что все неформальные движения — суть в той или иной степени секты. В общем-то, «семья» Чарли Мэнсона — отнюдь не исключение. Харизматичный Чарли просто воспользовался тем, что само падало в руки.
А так в «неформалы» идут примерно те же люди, что и в тоталитарные секты. И за тем же. Кто-то в поисках духовных ориентиров, кто-то спасается от одиночества, кто-то хочет обрести наставника. Ну, а самые циничные — за наркотиками и алкоголем. При этом у всех есть осознание своей исключительности, особости, избранности.
Ну, а Чухлебову, вне всяких сомнений, помотало по таким вот «движам». Особого осознания, впрочем, не наступило. Но, видимо, для вхождения в боллитру этого и не нужно.
И, совсем уж закругляясь, давайте придём к парадоксальному выводу. Вспомним потрясение Чухлебовой от мастерской Прилепина и задумаемся: а не секта ли перед нами? Нет, я ничего не утверждаю. Просто задумался, анализируя восторженность откликов.
А может всё и проще, и циничней. Как говорила Анна Чухлебова в рассказе «Пчела, стрекоза»:
«Наймемся в цирк уродцев, хоть мир посмотрим».
Может, и так.
Лев Рыжков для сайта Альтерлит