Когда Настя выходила замуж, ей казалось, что лучше ее Толи нет на всем белом свете. Он красиво ухаживал, был внимательным и чутким и уже через полгода свиданий покорил ее сердце. До замужества девушка работала журналистом, сразу же устроившись в довольно крупный телеканал после окончания ВУЗа с красным дипломом.
Муж поначалу гордился ей, но беда в том, что профессия журналиста редко имеет нормированный график. Владыка умов привязан к событиям, которые могут, порой, происходить и поздно вечером, и совсем ранним утром.
— Насть, я все понимаю, ты любишь свою работу, но для семьи это не лучший вариант, согласись. Да к тому же тебя окружают там все эти твои хлыщеватые коллеги, и я ревную! — выговаривал Толя, а молодая женщина ласково улыбалась ему.
Она никогда и не думала смотреть на кого-то другого, но поначалу ревность супруга грела душу и служила доказательством его любви. Она стала отказываться от слишком поздних или слишком ранних выездов, аргументировав это тем, что теперь семейная. Понятное дело, что начальство канала от такого было не в восторге, но Настю считали талантливым журналистом и пошли на уступки.
Анатолий же придирался все больше с каждым днем:
— Я прихожу, тебя нет! Ну что это такое?
— Ты приходишь домой в 16.00, у меня как раз самый разгар съемок и сбор материала. Это же совсем не поздно.
— Настя, я даже по ту сторону экрана вижу, как восторженно смотрел на тебя этот организатор выставки, у которого ты интервью брала! Мне не нравится, что на мою жену засматриваются какие-то…
Ссора следовала за ссорой, и молодая женщина все больше отчаивалась. Работу ей было жаль – она любила свое дело и бросать журналистику не собиралась. Но мужа она все-таки любила больше.
— Послушай, но ведь я зарабатываю неплохие деньги. Разве они лишние для нашей семьи? — пустила молодая жена в ход последний аргумент.
— Котик, брось, я скоро получу повышение, мы будем в золоте купаться. Сиди дома, готовь мне ужины, ходи на маникюрчик, а я заработаю на нас обоих.
Тогда Настя вздохнула и скрепя сердце согласилась. Повышение мужа все откладывалось, денег на маникюрчик не было. Настя, чтобы не маяться от скуки, занялась вышивкой и вязанием, отчего дом стал еще более, чем уютным. Она к тому же неплохо шила, и вскоре в доме появлялись новые красивые шторы, постельное белье. А потом тест на беременность показал две полоски, и счастливая женщина порадовала супруга радостной новостью.
— Ну, вот видишь, как хорошо! А с твоей работой вообще не знаю, когда бы мы ляльку организовали, да и когда ребенком заниматься при таком графике? — сразу же рассыпался в рассуждениях Толя.
Иришка родилась точно в срок. Роды были легкими, молодая мать быстро выписалась из родильного дома. Минимальное приданое на дочку было уже собрано, так что можно было немного передохнуть. Иришка оказалась спокойной – ела и спала целыми днями. Настя успевала и полы помыть, и постирать, и погладить, и приготовить.
На какое-то время ей стало вовсе не до скуки. Новорожденный ребенок – тот еще квест. Пеленки требовалось гладить непременно с двух сторон, воду для купания обязательно кипятить и обеззараживать марганцовкой, все бутылочки по сто раз стерилизовать. Человеческое зернышко требовало постоянного ухода и максимальной заботы.
Настя понимала обязательность всех этих процедур и первые три месяца страшно выматывалась в уходе за ребенком. Потом же начались регулярные и довольно долгие прогулки. Дочка росла не по дням, а по часам, и требовалась новая одежда.
— Толь, надо бы ползунки уже покупать. Из всех боди Ира выросла… — Настя вечером чистила картошку, когда дочка уже уснула, а муж вернулся с работы.
— Насть, ну что ты перфекционистка какая! Она еще пузырь с глазами, ей и пеленки пойдут, дома тепло. А на выход уж сшей что-нибудь, что тебе делать-то, ты целыми днями дома ленишься, — отозвался супруг, наворачивая вторую тарелку борща, — Прекращай уже быть нахлебницей и помоги мне.
Так прошло почти полтора года. Дочка уже уверенно ходила и даже говорила, правда, что именно, с трудом разбирала пока даже Настя. Устав от подсчитывания копеек, нехватки памперсов и укоров, что они с ребенком пьют слишком много молока, Настя твердо решила выйти на работу.
— Толь, я завтра буду звонить руководителю канала. Уверена, Иван Петрович возьмет меня обратно, когда я Иришу в сад устрою. По возрасту же вполне можно отдать ее вы хорошие ясельки.
— Настя, не пори горячку, какие ясельки! Она еще совсем маленькая, даже говорить толком не умеет. Сиди ровно, мне скоро дадут повышение. Занимайся ребенком и ни о чем не тревожься.
Эту песню о повышении пели Насте еще до беременности, и спустя столько времени она все меньше верила, что на ее улице перевернется грузовик с чупа-чупсами. Пока она имела только упреки от супруга, что сидит на его шее, хотя именно он в свое время был инициатором ее увольнения с канала.
Кроме того, Настя устала не только от безденежья, но и от сидения с ребенком. Она обожала Иришу, но усталость давала о себе знать. Да и девочке было бы полезно общение со сверстниками и режим садика - кушать в одно время, спать, играть. Молодая мать же уже тосковала по самореализации, по выездам на события, по работе перед камерой.
Полтора года декретного отпуска давали о себе знать – Настя почти не красилась, одевалась во что попроще и удобнее, и начала поправляться. Все это были более чем тревожные сигналы о том, что пора вылезать из раковины домохозяйки, иначе изменения могут стать необратимыми. Видела Настя таких своих ровесниц – расплывшихся, вечно недовольных всем на свете, чьи интересы лишь сериалы да пеленки и детские болячки.
Молодая женщина боялась такой перспективы и искала выходы. Но с мужем ругаться ей не хотелось. Она согласилась, продумывая, как для начала хотя бы денег на себя и дочку заработать – купить себе косметику, новую одежду, начать собирать платья для дочки в садик.
Тот все равно светил ребенку в ближайшее время, и Настя прекрасно понимала, что на отца надеяться не нужно – он готов был чуть не в мешке из-под картошки их обеих отправить в мир. Толя считал каждую копейку, требуя отчета за лишнюю купленную булочку для Иришки. Настю это очень обижало, и терпение уже начинало трещать по швам.
Еще будучи на первом курсе, Настя проходила практику в газете. Издание было не большим, но там писали старые и умудрённые опытом журналисты с довольно внушительными талантами. Ее тогда охотно взяли, и после она даже осталась там на подработку вне штате, так как руководство газеты сочло ее статьи отличными.
Ее хвалил суровый старенький литред, имеющий еще советское отменное образование. Вспомнив этот свой опыт, Настя втайне от мужа нашла несколько сайтов с вакансиями по удаленке для копирайтеров и журналистов. Она отправила свое резюме сразу по нескольким объявлениям, и, на удивление, четверо заказчиков согласились посотрудничать с ней.
Платили на удивление неплохо, а работа занимала буквально по четыре часа утром, как раз, когда Толя был на работе. Настя просыпалась пораньше, пила кофе, будила и кормила дочку и садилась за компьютер писать спортивные новости. Тема была не совсем родной для журналиста, который больше специализировался на культурных событиях города, но Настя освоилась быстро и писала грамотные и увлекательные материалы легким слогом, который благосклонно воспринимался читателями спортивных новостей.
Так прошло несколько месяцев, и зарабатывала молодая мама уже вполне достойные деньги – одела себя и ребенка, накупила Ирише к детскому саду красивых очаровательных платьев, новые сандалики, колготки и носочки с кружевом. Оставалось даже на бантики дочке и вкусности.
Толя ни о чем не подозревал, а то было бы не избежать очередного скандала. Он продолжал придираться по мелочам, а когда Настя просила его помочь по дому, вставал в позу, указывая на то, что он кормилец в семье, и женскую работу выполнять не намерен. Все вечно сводилось к тому, что бездельница Настя сидит дома, ничего делать не хочет, а только тянет деньги с золотого человека.
Однажды Толя поставил жену перед фактом, что к нему придут гости. Дело было как раз перед его отпуском – так муж решил отметить отдых, в который Анатолий уходил на следующей неделе. Друзей у супруга было четверо, и всех их Настя хорошо знала. Они относились к ней тепло и считали, что Толе очень повезло с женой.
Настя расстаралась и накрыла стол, предварительно тщательно вымыв и прибрав квартиру. Гости пришли в шесть. Наряженная в голубое пышное платьице Иришка вылетела их встречать.
— Дядя Гена, дядя Паша, дядя Слава, дядя Миша, здрасьте! — тараторила девочка, и волнистые светлые волосы ее переливались в мягком свете коридора золотом.
— Привет, стрекоза! Выросла-то как, — Гена подхватил малышку на руки, звонко чмокнув в щеку, — А дяди вам с мамой подарки принесли.
Парни передали увесистую сумку, в которой была всякая всячина – мыльные пузыри, конфеты, фрукты, набор куколок, которых можно расчесывать и заплетать, какие-то мягкие мыши, наполненные арахисом в шоколаде… Радостно пискнув, Иришка тут же нырнула разбирать подарки, а Настя, улыбаясь, позвала всех к столу.
Гости ели и хвалили хозяйку. Анатолий слушал и мрачнел все больше:
— А что ей еще делать, бездельнице? Целыми днями дома, пока я пашу как лошадь. Только деньги с меня тянет, а сама растолстела уже так, что скоро в дверь не пройдет! — вдруг сказал муж, и за столом повисло напряженное молчание.
Друзья, нахмурившись, смотрели на Анатолия. Настя от обиды и гнева пошла красными пятнами – что он унизит ее перед гостями, бедная женщина подумать не могла.
— У нее маленький ребенок, она наверняка за целый день и не присядет… — попробовал вступиться Миша, самый старший из друзей супруга, но Толя зло зыркнул на него.
— Она рада бы куда Ирку спихнуть и быстрее выскочить на свою работу, чтобы там перед мужиками крутить…
— Я не собираюсь больше убираться за тобой — Заявила Настя своему ленивому супругу
Женщина как раз стояла с тряпкой у раковины, чтобы сполоснуть кружку для дочки. Эта самая тряпка, намеренно не отжатая, полетела прямо в лицо Анатолию. Тот шокировано вытер воду с щек и подбородка:
— Ах ты!.. Да я тебя сейчас!..
Парни дружно встали на защиту Насти, схватив Анатолия. Настя гордо ушла из кухни и стала наспех собирать свои вещи. Через полчаса она, застегнув на ничего не понимающей Ирише курточку, хлопнула дверью в квартиру и вызывала лифт. В квартире что-то кричал ей вслед муж, но Настя уже не слушала.
Она приехала к своей маме поздно вечером с тощенькой сумкой своих и дочкиных вещей, ноутбуком и разрумянившейся от холода Иришкой.
— Бабушка, а мы от папы ушли. Он маму ругал! — сразу заявила девочка, и мама Насти подхватила внучку на руки, спешно, невпопад целуя.
— Да, милые мои, хорошие, скорее проходите. Настя, что же ты сразу не пришла ко мне? Пойдем, пойдем, дочка. Ирочка, дай помогу разуться, ласточка моя.
На суде Толя сразу согласился, что дочь останется с бывшей женой. Квартира была куплена им до брака, Насте там ничего не полагалось. Она хотела снять с дочкой квартиру, но ее мама настояла, чтобы та жила с ребенком с ней. Пелагея Федоровна уже давно жила одна, и трехкомнатная квартира была для нее одной слишком велика.
Ириша с радостью легко пошла в садик, завела там новых друзей и мастерила на кружке смешных ежиков из пластилина и бумаги. Настя вернулась на канал, и руководство было радо, что такой ценный сотрудник не закопал талант беспросветным бытом с непутевым муженьком. Как потом узнала Настя, Толю осудили все – и его друзья, и даже свекровь, которая, как всегда казалось Насте, ее недолюбливала. Она позвонила снохе с просьбой видеться с Иришкой, и Настя согласилась.
Жизнь потекла своим чередом, и молодая женщина ни разу не пожалела о своем решении уйти. На удаленке она по-прежнему подрабатывала по мере сил, но и видеорепортажи делать успевала. Вечерами занималась с дочкой, которую обожала. А через год Настя познакомилась с улыбчивым замечательным молодым человеком, тоже журналистом.
На их свадьбу приехала и бывшая свекровь, и друзья ее бывшего супруга. Настя была счастлива, а Иришка еще счастливее, ведь скоро у нее должен был появиться маленький братик, которого девочка очень хотела.