Йоргос Лантисмос решил не останавливаться на достигнутом. Спустя полгода после премьеры «Бедных-несчастных» режиссёр представил новую картину – «Виды доброты». О чём рассказывает этот фильм-триптих, выясняла ForPost-Афиша.
Между первой и второй — перерывчик небольшой
В конце прошлого года греческий режиссёр Йоргос Лантимос выпустил «Бедных-несчастных». И успех не заставил себя долго ждать: «Золотой лев» Венецианского фестиваля и пять «Оскаров» говорят о многом. Во время работы над продакшном фильма, он взялся за реализацию небольшого проекта на стороне. На фоне огромного количества декораций, CGI-графики, костюмов и локаций он действительно покажется не таким масштабным.
Но с другой стороны — именитые актёры, хронометраж более двух часов и бюджет в 15 миллионов долларов. Так и началась история новой картины Лантимоса — «Виды доброты».
В киноленте рассказывают три истории, каждая длиною примерно в 55 минут. После помпезности, ориентированного на массового зрителя, режиссер возвращается к своим корням во всех смыслах. Самый очевидный намёк — в постерах.
Каждый герой представлен со своей уникальной маской, прямо как актёры древнегреческих театров. А сценарий к фильму Лантимос написал совместно с греческим автором Эфтимисом Филиппу. Вместе тандем работал над всеми фильмами режиссёра, кроме «Фаворитки» и «Бедных-несчастных».
Ступая на знакомую тропу, команда словно не чувствовала жанровых ограничений. Картина выходит настолько сатирической, что складывается ощущение, будто издеваются не только над зрителем через экран, но и над актёрами.
Добром это не кончится
Сны — ключевой элемент всех новелл внутри ленты. Можно ли им доверять и как они объединяют все истории? После просмотра над ответом хочется долго думать, потому что в нише экспериментального кино дуэту Лантимоса и Филиппу нет равных.
Они выкручивают на максимум все человеческие пороки, каждый раз заставляя задаваться вопросом, насколько неоднозначной и разрушительной может быть любовь. Но у снов и названия фильма есть нечто общее — они обманчивы.
Роберт (Джесси Племонс) — бизнесмен и преданный подчинённый своего босса (Уиллем Дефо). Временами даже слишком: часто начальник решает, стоит ли Робу заводить детей и какую одежду лучше носить. Казалось бы, очередная просьба шефа не выбивается из ряда прочих — нужно всего лишь протаранить автомобиль. Но опасаясь за жизнь второго водителя, Роберт отказывается. После его начинает мучать навязчивый сон, где он умоляет босса о прощении. Ради того, чтобы вернуть благосклонность начальника, он готов даже сломать собственные пальцы.
Роли в каждой истории играют одни те же актёры. Так что во втором сюжете Племонс предстаёт в образе полицейского, у которого во время экспедиции пропадает жена (Эмма Стоун). Когда она возвращается, муж начинает подозревать, что её подменили.
Горький пережитый опыт меняет её до неузнаваемости. Во всяком случае, так считает герой Племонса. Чтобы вывести «злого двойника» на чистую воду, он придумывает весьма изощрённые способы. Например, заставляет жену приготовить её собственную печень. На что готов пойти человек во имя любви к другому? Здесь посыл истории считывается легче всего.
С третьей сюжетной линией повествование доходит до пика и пытается объять любовь другого, более масштабного характера. Здесь Племонс и Стоун пытаясь порадовать лидеров своего культа (Уиллем Дефо и Хонг Чау) разыскивают девушку, способную воскрешать мёртвых (Маргарет Куолли). Ориентируясь на образы из снов героини Эммы Стоун, они находят её.
Завершающий аккорд
Помимо одной глобальной идеи любви в разных проявлениях, сюжеты переплетаются в куче деталей. Побочный персонаж R.M.F., подозрительно напоминающий самого Лантимоса, звучание хора на фоне перед долгожданной развязкой каждой истории.
Постоянное «всё не так просто», выраженное в двойственности: поочередное прихрамывание героев Племонса и Стоун, концепция «злого двойника» в сюжете мужа и жены, и сестра-близнец героини Куолли в истории культа.
Смело и непредсказуемо — вот, что кратко можно сказать о фильме. Возвращение к истокам после фурора «Бедных-несчастных» звучит как вызов киноиндустрии. Попадая в зону мейнстрима, режиссёр как бы нарочито открещивается от него, предлагая вместо этого играть по своим правилам.
Но это работает: и критикам, и зрителям нравится быть обманутыми, ведь ни о какой доброте в фильме не может быть и речи. Удивительно, как картины, выходящие за границы поп-культуры, по иронии, могут своей самобытностью устанавливать их в собственной манере.
Анастасия Скалдина-Котлярова