Оле Хадаш…
Москва буквально утопала в снегу. От станции метро «Третьяковская» до гостиницы на Малой Ордынке мы шли почти по сугробам добрых полчаса с постоянными остановками для того, что бы мама немного передохнула.
Несмотря на ранний воскресный вечер, пустынные старинные улицы Замоскворечья скорее напоминали кварталы старого провинциального города, чем центр Москвы. Наконец-то мы добрались до уютной маленькой гостиницы, занимавшей цокольный этаж старого отреставрированного здания.
На завтра предстоял сложный и серьезный день - приём у консула Посольства Израиль на предмет проверки права на репатриацию и получения соответствующей визы. Не скажу, что все мы испытывали какую - то тревогу, но определенное волнение было.
Чем-то всё это состояние напоминало вечер накануне заседания приёмной комиссии при поступлении в училище. О побудительных мотивах, наверное, следует рассказать отдельно. Маму, после её беспримерного подвига по преодолению снежных препятствий, мы милостиво освободили от вечерней прогулки и катания на каруселях на Красной площади.
Удивительно, но возможный будущий переезд в страну с совершенно другим климатом и образом бытия, чисто внешне не вызывал в ней тревогу. У неё очень сильный характер и прошедшие годы ещё больше его закалили. Поэтому никогда внешне она не выдаёт свои переживания. Скорее наоборот, всем своим видом показывает пример оптимизма и самообладания.
Несмотря на усталость, связанную с перелетом и дорогой из Шереметьево, мы с женой всё же решили пройтись по предновогоднему центру. Снежный циклон продолжал брать в плен Москву, и уже на Большой Ордынке я понял, что допустил серьёзную ошибку, не прихватив с собой лыжи. Мы шли через Большой Москворецкий мост, любуясь иллюминацией, но меня не покидали мысли о завтрашнем дне, хотя мы старались не обсуждать эту тему.
Красная площадь предстала перед нами в непривычном виде с катком, аттракционами и ярмаркой, как в "Сибирском цирюльнике". В целом красиво и видимо, так и должно быть. Ведь из спокон века площади для таких целей и создавались. Мы постояли у Мавзолея, и я мысленно прощался с этим местом, возможно, уже навсегда. Так сказать, авансом.
Как не старайся абстрагироваться, но сознание обмануть невозможно, и поэтому я практически не спал, прокручивая в голове предстоящий приём и его значение для дальнейшей жизни. Два раза вставал покурить в ванной, но не замёл следы своего безнравственного поступка, за что при выезде пришлось оплатить штраф.
Тяжела стала жизнь курильщика: "Что-то вы меня больно утесняете, папаша: То не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае". (П. П. Шариков).
Снег все же отступил от столицы. А к 10. 00 всё было вычищено большими специалистами по снего задержанию из Средней Азии. Их, видимо, к борьбе со снегом теперь с детства обучают.
Молча, почти на автомате, мы начали сборы. С собой на территорию посольства можно было пронести только документы. Очень жесткий режим безопасности. Нельзя проносить практически ничего. Никаких гаджетов, часов, мешков с картошкой и шматов сала в подарок. Даже сигареты и зажигалки вне закона.
Я с дочерью пошел занимать очередь. Остальные члены нашего кагала остались в номерах, благо, что гостиница находилась в ста метрах от Посольства. Очередь была не очень большая, но пестрая. Все возрасты и социальные группы, от студента в поношенном пуховике до джентльмена в цилиндре и дамы в боа.
Странно, но в очереди не было "лиц кавказкой национальности", гастербайтеров и тех, кому "только спросить" а без указанных лиц очередь становится какой-то неполноценной.
Естественно, очередники были несколько взволнованны и по сто раз переспрашивали друг друга о том, кто какие документы взял с собой для неубиенного доказательства своего еврейства. Видимо, многие подстраховывались с убедительностью и несли с собой толстенные семейные альбомы, домовые книги и судя по величине пакетов, мемориальные доски, снятые на время с домов.
Запускали на территорию через КПП небольшими группами, как правило, семьями. Подходила наша очередь, Тома оперативно вызвала остававшихся на хозяйстве, а я тем временем выкурил пару сигарет впрок, аж чуть никотин из носа не закапал.
Проверка на входе была основательнее, чем в зоне досмотра аэропорта, даже обувь осматривали специальным сканером. И вот мы в зале приема, сдаем в специальное окно все наши документы. Остается ждать вызова на прием в один из пяти кабинетов консулов. В зале человек тридцать, много детей и пожилых людей, некоторые из них на креслах - каталках. Из всех радостей жизни только туалет, кулер с водой и автомат по продаже «детских радостей» в виде печенюшек.
Запомнился дедок в каталке, которому на вид было лет девяносто. Он явно прибывал в деменции и слабо понимал, зачем он здесь, чем явно раздражал свою, тоже не юную свиту. Это семейство уже прошло собеседование, и ждали вызова к окошечку, для получения паспортов с визами.
Дедушку подкатили к нашему стойбищу и его, почему-то очень заинтересовала прическа моего зятя Сергея, а может он принял его за своего правнука. Дедушка постоянно тянулся к Сергею и пытался его погладить по волосам. Серега не оценил его душевный порыв и аккуратно пересел. Вскоре дедушке вручили паспорт с визой, и он потерял всяческий интерес к волосам моего зятя.
Неожиданно деменция отступила, и лицо дедушки выразило неописуемую радость. Он безо всяких очков внимательно рассматривал визу, и я бы нисколько бы не удивился, если бы он соскочил с кресла и зажигательно бы сбацал традиционный танец " семь сорок". Интересно, а долетел ли он до Израиля?
Ожидание затягивалось. Какой-то системы в очереди не было. Кто-то выходил через пятнадцать минут, кто-то через час. Видимо, подолгу совместно с консулом рассматривали альбомы. Кто-то выходил с радость, кто-то опечаленный тем, что не принес убедительные доказательства, а значит, снова записывать на прием, делать запросы в архивы и ЗАГСы.
Прошло около четырех часов. Уже прошли собеседование, пришедшие позже нас, а вызова все не было. Может, сам Посол решил посмотреть наши документы? Курить совершенно не хотелось, да и выходить из зала на территорию не было возможности. Зал постепенно пустел, а нас так и не вызывали.
Я уже испытывал легкое волнение из-за того, что у нас поздно вечером самолет в Челябинск, а вдруг не успеют до закрытия отдела нас принять и перенесут на завтра! Всех пофамильно вызывали по громкой связи.
Я напрягался при каждом включении громкоговорителя, но нет! Мама держалась бодрячком, думая о чем - то своём. Я же просто ходил по залу и мечтал о кофе. Внезапно ко мне подошла очень приятная женщина и с легким акцентом загадочно произнесла:
- Артур, собирайте своё семейство, и в первый кабинет.
Через минуту мы рассаживались в небольшом офисе консула перед столом той самой женщины-консула. Алла, так она представилась, посмотрела сначала документы мамы. Вопросов не возникло. Мама - вдова еврея, все свидетельства в оригиналах, и Алла немедля распечатала и вклеила ей визу.
- Теперь разбираемся с Артуром, вернее, с его женами и детьми! О! Ваша бабушка похоронена в Иерусалиме по иудейскому обряду, - сказала Алла, рассматривая свидетельство о смерти бабушки Бэллы, которое мне прислал мой двоюродный брат из Израиля.
- Да. У меня и фото возле могилы есть, - ответил я и потянулся к пакету, где лежала фотография.
- Ой. Не надо! Я за сегодня уже насмотрелась фото еврейских могил, - с усталой улыбкой произнесла Алла. - У меня к вашей семье нет вопросов. Займемся семьёй дочери.
Внучка Маша явно испытывала напряженность, но Алла как-то быстро вывела из этого состояния.
- Я от имени государства Израиль всем вам даю визы репатриантов и желаю вам легкой репатриации. Оздоравливайтесь, Галина, на морском воздухе. Удачи всем вам!
Мы вышли из кабинета все какие-то опустошённые и уставшие. Я как раз в этот момент вспомнил, как выходил из помещения заседания приемной комиссии, которая меня зачислила в училища. Кто бы мне рассказал вот об этом дне, Я бы принял такого провидца за умалишённого. Да кто же из нас может четко знать в юности, что с ним будет через сорок лет?
Через пятнадцать минут нам вернули паспорта с визами и документы из доказательной базы и проводили с территории посольства. Естественно что, вернувшись, после кофе и во время качественного санкционированного перекура на свежем воздухе, я начал звонить близким мне людям, знавшим об этой поездке (в новостях об этом не сообщали).
Своему другу детства Олегу, ценящему юмор, я сообщил об этом, вспомнив и перефразировав Валико-Мимино:
- Консул сказал, что такие евреи как Вы на дороге не валяются!
Поужинав в кафе у метро "Третьяковская" мы с женой и мамой медленной скоростью направились в Шереметьево, а Тома с Сергеем и Машей направились в Детский мир, как когда-то в этот легендарный магазин возили деда, то есть меня.
Так де-факто мы стали Оле Хадаш (новый репатриант). Виза действует в течении полугода. То есть до 18 июня 2023 года нам предстояло вылететь в Израиль. Это время даётся для окончательного принятия решения о репатриации, решения финансово-бытовых вопросов и сборов.
В четыре часа утра мы приземлились в Челябинском аэропорту. Начинался новый, неизвестный и несколько пугающий жизненный этап. Конечно же, нам было проще, чем репатриантам советского периода.
Мы имели представление о стране и знали о всех проблемах, которые нас ждут. Заранее знали, что мама будет жить в городе Ришон ле Цион, где живет моя сестра и племянник, а мы с семьёй дочери в Петах-Тикве, где живет сын, сноха и внуки.
Это центр страны, не далеко от Тель-Авива. А впереди было полгода на сборы в другую жизнь…» Артур Лекус (продолжение следует)
