В мире театра и кино существует множество профессий, каждая из которых вносит свою лепту в создание магии на сцене или экране. Одна из таких профессий, зачастую остающаяся в тени, но от этого не менее важная – гример. Гримеры – настоящие волшебники, способные до неузнаваемости изменить внешность актера. Легкий взмах кисти – и вот уже заулыбались глаза, а лихая юность исполнителя уступила место седым усам и морщинам. Талант гримера позволяет актерам легче вживаться в роль, придавая образу завершенность и правдоподобие.
О своей работе нам рассказала начальник гримерного отдела «Мастерской «12» Никиты Михалкова» – Этерия Прохорова.
Этерия, как начался ваш путь в профессии?
Все произошло случайно, я училась макияжу для себя, а работала в то время бухгалтером. В процессе обучения мне предложили основное направление, которое готовит к профессии визажиста, стилиста. Преобразовывать образ другого человека мне понравилось, показалось очень интересным. Но в то время соцсети еще не были так развиты как сейчас, и ты не понимал, что делать дальше с полученными знаниями. Обучение предполагало практику, и целый год я работала уже как специалист на разных мероприятиях. Затем поступило предложение работать на телевидении, где я провела около двух лет, параллельно набирая клиентскую базу.
Как вы попали в театр?
Тоже случайно. Началось все с «Театра Киноактера», куда меня приглашали на замену. Потом я просто спросила, не нужен ли им гример на постоянную работу. Оказалось – нужен. И вот я уже десять лет в театре, маленький юбилей. Изначально я не думала ни о театре, ни о том, что буду визажистом, даже не знала, что этим можно зарабатывать. Узнала только от подруги, когда замуж выходила: оказывается есть люди, которые могут сделать свадебный макияж. Я всегда все делала сама – и прическу, и макияж. В то время это не было распространено как сейчас. Мы знали, конечно, что этим пользуются звезды, актеры, певцы, но среди моих друзей и знакомых такого не было. Я не предполагала, что это может стать моей профессией, и даже отучившись, не понимала, как себя реализовывать в этом.
А кем вы хотели стать в детстве?
Я хотела быть балериной, потом долгое время увлекалась шитьем. Рисовать не умела никогда, но очень хотела научиться. К сожалению, в те годы, если не было изначальных способностей, тебя не принимали в художественную школу. Как я ни старалась, ничего не вышло. Сейчас, к счастью, ситуация изменилась: считается, что каждый человек может научиться рисовать, и существует огромное количество школ, обучающих людей всех возрастов с нуля. Несколько лет назад я пошла в одну из таких школ, и даже что-то получилось, и я хочу продолжить этим заниматься. Что касается макияжа, у меня перед глазами был пример мамы. Она всегда за собой ухаживала, укладывала волосы, делала макияж, и я тоже умела это делать с детства. Казалось, что и все остальные девочки это умеют, но выяснилось, что нет. Меня часто спрашивают обучаю ли я этому, а я даже не знаю как к этому подойти, как объяснить, потому что мне это было доступно всегда. Все же преподавание предполагает определенный склад характера, и совершенно не факт, что если человек что-то делает хорошо, то он может научить другого.
Посчастливилось ли вам в жизни встретить действительно хороших педагогов?
Я всегда много училась, не только в плане профессии, но и общего развития. И, конечно, мне встречались прекрасные педагоги. Мне кажется, изначально ты выбираешь даже не предмет, а человека, который будет преподавать. Именно потому, что он тебя вдохновляет. В детстве ты не волен выбирать, но иногда случаются чудеса, и попадается действительно потрясающий педагог. У нас в школе была учительница русского языка и литературы, которая давала нам, ученикам пятого класса, читать японские хайку. Каждый урок она разбирала с нами смысл этих трех строчек, и мы должны были написать по ним сочинение. Каждый день. Честно говоря, мы ее ненавидели. У меня всегда было плохо с сочинениями, просто никак не получалось их писать, и для меня это была пытка. Но постепенно, мои сочинения становились все лучше и лучше и дошли, наконец, до пятерки. Учительница провела с нами два года и ушла. Конечно, мы все кричали «ура», но только став взрослой я понимаю, какое это было бы счастье, если бы она преподавала нам до конца школы.
С чего начинается разработка грима для актера?
Конечно, с художника спектакля, который рисует определенный образ. Режиссер и художник всегда точно знают, каким они хотят видеть того или иного персонажа. И мы, основываясь на их эскизах, создаем этот образ.
Можно ли поспорить с режиссером касательно образа?
Спорить не нужно, но можно высказать свое профессиональное мнение, предложить что-то, чтобы прийти к общему знаменателю. Спектакль – мир режиссера, его задумка, его картинка. Конечно, мы можем что-то чуть-чуть поменять, но все равно не отходим от замысла. Например, актриса играет служанку, и по задумке она должна быть суперсексуальной. Для режиссера сексуальность предполагает распущенные волосы. Мы высказываем свое мнение: во-первых, для служанок такие прически недопустимы, а во-вторых, актриса и так красива и сексуальна, а собранные волосы и яркая помада только добавят ей огня. Мы сделали так как считали правильным, режиссер посмотрел и согласился.
Чем отличается грим от макияжа?
Сейчас уже практически ничем не отличается, а вот раньше театральный грим был очень плотным и тяжелым. В наше время он потихонечку отходит в прошлое, появляется много новых легких материалов. Тем не менее, есть спектакли, в которых требуется именно грим, например в балете, когда огромный зал, огромная сцена и нужно, чтобы лицо танцовщика было видно. В драматическом театре, в большинстве случаев, актеры играют обычных людей и должны таковыми и выглядеть, так что здесь достаточно обычного макияжа.
А что такое пластический грим?
Пластический грим – отдельный вид гримерного искусства, это преображение актера до неузнаваемости. В спектакле «Рыжая волшебница» есть персонаж Ворожея, вот там и лысина, и нос накладной, это и есть пластический грим – дополнительный материал, который накладывается на лицо и меняет саму его структуру. Та же лысина, например, она одна может сильно изменить внешность человека. Ворожею вообще никто не может узнать, даже невозможно сказать актер это или актриса.
Все знают, что актеров гримируют перед спектаклем. А в течение спектакля гримеры работают?
Все зависит от спектакля, но гримеры всегда присутствуют. Количество гримеров зависит от сложности грима и состава актеров. На спектаклях «Дон Кихот» и «Рыжая волшебница» присутствует весь гримерный цех. У Алексея Чернышева всегда очень мощные, яркие представления, большое количество актеров, очень много гримерской работы, поэтому всегда немного страшно. Страшно не успеть, страшно, что ты не сможешь охватить весь объем. Дело даже не в том, что много подготовительной работы, а очень много перегрима в процессе спектакля, и нужно ничего не забыть. Кто-то из актеров приходит в гримерку, кого-то нужно гримировать прямо за кулисами, и ты должен точно знать где тебе необходимо находиться в конкретный момент. Кажется, что это невозможно сделать впятером. Но у нас всегда все получается, глаза боятся, а руки делают.
У «Мастерской «12»» плотный гастрольный график. Как вы чувствуете себя на гастролях?
Для меня гастроли – это мини-отпуск. Какое-то есть ощущение беззаботности, кажется, что ты вдруг получаешь больше свободы, тебя не отвлекают домашние дела и заботы, ты сам себе предоставлен и можешь немножко выдохнуть. А по работе гастроли ничем не отличаются от обычного режима. Даже если случаются накладки по материалам, в принимающих театрах есть гримерный цех, можно попросить поделиться. Помню, однажды на гастролях спектакля «12» разбили зеркало, с которым работает актер, и срочно искали замену.
Разбитое зеркало для многих страшная примета.
Гримеры народ приземленный, нет у нас суеверий, мы ко всему относимся философски.
Не секрет, что актеры – люди эмоциональные. Как вы работаете с ними в плотном контакте?
В первую очередь мы создаем образы, но это не единственная наша задача. Мы также причастны к психологической подготовке актера к спектаклю, каким он выйдет на сцену не только внешне, но и внутренне. В гримерном цехе есть правило: никакие личные проблемы и неприятности мы не проецируем на актеров. Даже если у тебя что-то случилось, даже если актер пришел не в духе и сказал какую-то резкость, ты не должен реагировать, а обязан сгладить ситуацию. Спектакль не должен пострадать, все недопонимания выясняются только после. Конечно, бывают разные случаи, но мы все равно стараемся максимально держать себя в руках и создавать комфортную атмосферу для всех. Особенно тяжело бывает перед выпуском нового спектакля, все взвинчены до предела, но это понятно и ожидаемо, так что мы справляемся.
Зрители после просмотра обычно отмечают работу режиссера и актеров, и очень редко – гримера. Вам не обидно?
Нисколько. Спектакль – это командная работа, здесь не должно быть отдельных оценок. Он и ценен тем, что должен быть прекрасен в совокупности, цельная и красивая работа во всех смыслах. У зрителя должен быть эффект «вау», эффект полного погружения в историю, и только потом, немного остыв, он уже может разбирать постановку на составляющие и отмечать детали. Если зритель на спектакле рассматривает работу гримера, значит ему не интересно.
Что для вас театр в глобальном смысле?
Когда я приглашаю кого-то на работу в театр, я всегда говорю: театр – это не про зарплату, это про искусство. Для меня театр – это что-то невероятное и волшебное. Магия театра живет внутри меня, и мой внутренний ребенок здесь отдыхает и радуется. «Мастерская «12»» – особенный театр. Здесь все молодые, нет понтов, звездности и сверхдостижений, никто не считает себя выше других, мы – одна команда. Я убеждена, что это целиком заслуга Никиты Сергеевича, он воспринимает нас даже не как команду, а как большую семью, и нам прививает такое восприятие друг друга. Мне кажется, многие здесь в большей степени из-за этой особенной атмосферы, которой, я убеждена, нет больше ни в одном театре.