Возникший в самых мрачных уголках андеграунда 80-х, этот нигилистический звук, управляемый синтезатором, сегодня набирает миллионы прослушиваний. Его создатели — в прошлом и настоящем, рассказывают почему они обратились к темной стороне
Дэниел Дилан Рэй, The Guardian
По каким-то причинам, сейчас существует огромный спрос на музыку, которая охватывает мрачный, минималистичный, насыщенный синтезаторами, часто лоу-файный звук, напоминающий про амфетаминовые вечеринки в сквоте в Западном Берлине 80-х годов.
Возьмем, к примеру, песню «I Like the Way You Kiss Me» британско-кипрского музыканта Артемаса Диамантиса, выступающего под псевдонимом Артемас. Эта двухминутная вспышка пульсирующего, ледяного синти-попа, изображающая объектированные и эмоционально отстранённые любовные отношения, сильно выделяется в чартах среди таких артистов, как Сабрина Карпентер, Кендрик Ламар и множество прочих задушевно перебирающих струны акустических гитар. «Мы сделали эту песню примерно за три часа, я выложил её на следующий день, и началось безумие», — говорит он. После релиза в марте она взлетела на первое место во многих странах и на Spotify набрала более полумиллиарда прослушиваний — и это только одна из многих песен с подобным количеством прослушиваний.
Официальный плейлист Spotify, включающий таких артистов, как Артемас, Mareux, Boy Harsher, Ekkstacy, ThxSoMch, Twin Tribes, The KVB, Molchat Doma и Pastel Ghost, а также более старые группы, такие как The Cure и Depeche Mode, объединили под дарквейв-ярлыком. Но хотя это, безусловно, один из самых популярных жанров в мире в данный момент, никто не может точно сказать, что это такое и входят ли они в его рамки.
«Трудно сказать, что такое дарквейв», — говорит Картер Де Филиппис, также известный как ThxSoMch, чей трек 2022 года «Spit In My Face!» тоже преодолел отметку в полмиллиарда прослушиваний. — «Артисты, особенно сейчас, не думают о жанрах при создании музыки. Мы просто черпаем из того, что нам нравится, и музыка прошлого становится музыкой будущего».
Диамантис соглашается. «Романтик во мне хочет определённого звучания», — говорит 24-летний музыкант. — «Оно у всех моих любимых исполнителей из прошлого, но для артистов моего поколения это очень трудно, потому что у нас такой разброс во вкусах. У нас нет сцен, у нас есть только плейлисты и бесконечное количество музыки». В то время как Кайри Зиенти, известный как Ekkstacy, говорит: «Я никогда не умел давать название своей музыке. Это трудно сделать, не выглядя при этом придурком».
К счастью, новый 60-трековый сборник «No Songs Tomorrow: Darkwave, Ethereal Rock and Coldwave 1981-1990» появился, чтобы предоставить исторический контекст. Включая такие группы, как The Cure, Dead Can Dance, Cocteau Twins, In the Nursery и Twice a Man, он показывает, что даже в своей оригинальной форме дарквейв всегда был размытым жанром. Проще говоря, это упражнение в противоположностях: взять новую волну, сохранить её темп, но перевернуть в нечто более минорное, интроспективное, отчуждённое и, в общем-то, мрачное.
Если и есть группа, которая наиболее точно воплощает дарквейв в его оригинальной перекрестно опыленной форме, то это Clan of Xymox, чей одноимённый альбом 1985 года, вышедший на 4AD остаётся образцовым альбомом для музыки, которая настолько же задумчива и меланхолична, насколько спокойна и эйфорична, и готова для танцпола. «Джон Пил назвал нас пионерами дарквейва», — говорит Ронни Мурингс о своей группе, который увидел их влияние на нынешнюю волну групп через ремиксы Twin Tribes и каверы She Past Away. «Дарквейв сейчас в моде», — отмечает он. — «Новые группы всегда говорят, что мы вдохновляли их, но и я также вдохновляюсь их музыкой — это идеальный цикл».
Женская немецкая группа Malaria!, ещё один коллектив 80-х, представленный на сборнике «No Songs Tomorrow», сочетала резкость постпанка с добавленными синтезаторами и хуками. «Меня всегда интересовали мозг и тело», — говорит участница группы Гудрун Гут. — «Тело было барабанами, а мозг — синтезатором». Гут отмечает, что интерес к её старой группе в последние годы резко возрос. «Многие очень молодые продюсеры и музыканты, особенно женщины, часто ссылаются на Malaria!», — говорит она. — «Мы были образцами для подражания».
Как Гут, так и Мурингс, а также их музыка, возникли из-за отвержения традиционного образа жизни и мейнстримной музыки. Мурингс обитал в сквотах в Нидерландах — один из которых сгорел, когда он был жил, — и играл концерты на заброшенных фабриках. «Это было свободное государство, и мы могли делать что угодно», — вспоминает он. Гут говорит, что её музыка была отражением «дикого, экстремального, но серого» фона Западного Берлина, который состоял из сообщества единомышленников — «любителей искусства и тусовщиков». Гут даже присутствовала в раннем составе Einstürzende Neubauten, группы, которая отвергала блеск той эпохи, возможно, более решительно, чем любая другая, используя строительные площадки для создания инструментов, записывая музыку под автомагистралями и сверля стены на концертах.
Тем не менее, связь между музыкой 1980-х и новым поколением артистов из поколения Z не так проста. И Диамантис, и Де Филиппис упоминают Nirvana, гранж и рэп с Soundcloud, а также авант-электро группы, такие как Crystal Castles, и мерцающий неоновый поп The Weeknd как более важные для их основ. Первоначальная ассоциация Диамантиса с артистами 80-х возникла, когда его мама сказала, что его музыка звучит похоже, и он повернулся к их творчеству.
Такие группы, как Boy Harsher и The KVB, которые существуют уже более десятилетия, заметили значительный рост числа прослушиваний и живой аудитории на фоне этой новой волны популярности. «Основное отличие новых групп, появляющихся сейчас — это влияние клубной культуры», — говорит "половина" Boy Harsher, Августус Мюллер. — «Клубная культура гораздо более распространена, особенно в Штатах. Первые рейвы, на которых мы играли, были в DIY-пространствах, и там было больше живых сетов, чем диджеев — просто, скажем, 707 [драм-машина] через дисторшн Boss [педаль] и какой-то парень, трясущий головой. Сейчас есть много настоящих клубов с хорошим звуком, и Берлин стал именем нарицательным. Люди будут адаптироваться к местам, где они представляют свою музыку, и это сильно влияет на звучание. Сейчас мы пишем больше для клубов, а не для старого химзавода в Северной Филадельфии».
Кэт Дэй из The KVB говорит, что помогла «демократизация музыкального производства с помощью цифровых аудио рабочих станций и дешевых синтезаторов». «В своей основе сцена дарквейва абсолютно DIY. Это песни, написанные и произведённые дома, которые благодаря интернету могут пересекать границы».
Не говоря уже о покровительстве Spotify, есть ощущение, что все это происходит органично и по инициативе фанатов. «Артисты завоевывают популярность без высокобюджетных PR-кампаний и дорогостоящих студийных записей», — говорит Дэй. Она также предполагает, что привлекательность для молодых слушателей заключается в «своего рода восстании против музыки, не продвигаемой массами или чрезмерно коммерциализированной», — говорит она. — «Сами песни не слишком отполированы, имеют лоу-фай эстетику и, возможно, являются противоядием к чрезмерно перфекционистским мирам социальных сетей, в которых выросло это поколение».
Это, похоже, относится к молодому поколению, которое создает музыку. «Я просто делал это у себя дома, а потом у меня миллион прослушиваний в день», — говорит Де Филиппис. — «Как это происходит? Я думаю, люди тяготеют к этому, потому что так легко все сделать цифровым и чистым. А мне нравится, когда все немного грязновато».
Добавьте сюда эпоху TikTok, и ещё больше песен, кажется, взрываются из ниоткуда. В 2015 году Mareux сделали кавер на песню The Cure «The Perfect Girl», но потребовалось шесть лет, прежде чем она взорвалась в социальных сетях, когда люди начали накладывать её на сцены из фильма «Американский психопат». Аналогично, белорусская группа Молчат Дома, подписанная на относительно культовый андеграундный лейбл Sacred Bones, стала популярной, когда их музыка начала сопровождать модный челлендж на TikTok, а также многочисленные видео с советской бруталистской архитектурой и тому подобное. Вскоре мрачный звук их трека «Судно (Борис Рыжий)» услышали сотни миллионов людей.
Хотя тренды TikTok приходят и уходят, музыка, похоже, остаётся. «Люди говорят, что наша музыка резонирует с ними из-за своей честности и искренности», — говорит Роман Комогорцев из Молчат Дома. — «В наших песнях мы передаём тёмную сторону человека — депрессивные, грустные и тревожные моменты».
Это проявляется в песне Артемаса «I Like the Way You Kiss Me», чьё милое название подрывается брутально честным припевом: «Not tryna be romantic, I’ll hit it from the back, just so you don’t get attached» («Не пытаюсь быть романтичным, я ударю тебя сзади, чтобы ты не привязалась»). Диамантис говорит, что эта бесстыдная, неотшлифованная лирика находит отклик у слушателей. «Я бы никогда не сказал некоторых вещей в разговоре в реальной жизни, которые пою в своих песнях», — говорит он. — «Но есть что-то такое в том, чтобы петь это фальцетом под жесткий бит, что очень раскрепощает. Как только люди узнают, что я не отношусь к себе слишком серьезно, и, возможно, узнают обо мне более неловкие вещи, мне становится гораздо легче расслабиться и дышать». Де Филиппис говорит, что его треки — это «способ создавать более мрачную, меланхоличную музыку, под которую я могу двигаться, оставаясь верным себе».
Какова бы ни была привлекательность дарквейва, под его широким зонтом собрались миллионы поклонников. Диамантис разговаривает со мной во время своего первого тура, а следующий, запланированный на конец года, уже в залах в четыре раза больше. «До этого я играл только для 20 человек в зале», — говорит он. — «Думаю, в наши дни вирусность развивается именно так — как только люди решают, что хотят чего-то, так оно и происходит».
Сборник «No Songs Tomorrow: Darkwave, Ethereal Rock and Coldwave 1981-1990» уже вышел на Cherry Red Records.