Усилия России по созданию партнерских коалиций в Латинской Америке находят поддержку со стороны Кубы, Венесуэлы, Никарагуа, Боливии. Эти четыре государства считаются самыми надёжными союзниками нашей страны в Новом Свете. Объяснения этого принято искать в советском прошлом, идейные ценности которого импонируют левым лидерам. Социалистическое наследие – не единственный мотив, сближающий Гавану, Манагуа, Ла-Пас и Каракас с Москвой.
Особую роль приобретает индейский фактор, продукт самосознания тех латиноамериканцев, чьи корни уходят в доколумбовскую Америку. Память о предках, населявших континент до пришествия колонизаторов, превращается во всё более значимый элемент местной политики.
Абья Яла: новое название континента?
Одним из самых важных шагов против колониального наследия стало заявление, сделанное на 2-м Континентальном саммите коренных народов в 2004 году о непризнании распространённого названия части света – Америка. Наследникам древних обитателей Западного полушария неприятно то, что их историческому очагу присвоено имя одного из завоевателей этого региона, Америго Веспуччи. В качестве альтернативы из сотен индейских наречий, использующих собственные названия родной земли, было избрано наименование на языке народа куна, проживающего на Панамском перешейке. Термин, обозначающий родину – Абья Яла или Зрелая Земля – был предложен в качестве общего имени континента, который пращуры индейцев «открыли» и освоили за 15 тысяч лет до Колумба, Веспуччи и Кортеса.
Деколонизация Абья Ялы-Америки сегодня – это не просто осуждение конкистадоров, но и протест против зависимости от новых конкистадоров из Вашингтона. Поэтому союз наследников доколумбовой Америки с Россией выглядит совершенно естественным и закономерным.
До какой степени индейский фактор может определять судьбы Нового Света? Станут ли аборигены американского континента влиятельной силой на родине своих предков? От ответа на эти вопросы во многом зависит завтрашний день Латиноамериканской и Западной цивилизаций.
Сколько их осталось
От Аляски до Огненной Земли существует совсем немного стран, в которых коренные народы составляют большинство. Это Боливия и Гватемала, где более половины населения владеет автохтонными языками. В Перу и Эквадоре общенациональное сознание превалирует над коренным этническим, а родным языком преимущественно считается испанский, тем не менее около четверти жителей понимают индейские наречия, и почти три четверти помнят о своих индейских предках. Особое место в этом спектре занимает Парагвай – единственная страна, где коренной язык гуарани преобладает в бытовом употреблении над испанским, при этом 90 % населения двуязычны.
Во всех остальных странах доля индейского населения меньше. Например, в Мексике, где присутствует крупнейшая в мире индейская община, к коренным народам причисляет себя около 12 миллионов человек – лишь десятая часть населения. Население Мексики делится на множество этнических групп, что сильно затрудняет сохранение мексиканских индийских наречий.
В настоящее время во всём Новом Свете перспективу сохранения и развития имеют лишь несколько индейских языков: кечуа и аймара в Боливии и Перу, гуарани в Парагвае и, в меньшей мере, науатль в Мексике. Хотя науатль, на котором говорили древние ацтеки, внёс наибольший вклад в мировой словарь (отсюда произошли знакомые всему человечеству слова шоколад, авокадо, томат, чили, койот и т.д.).
Сегодня на основном диалекте науатль говорит около 1 миллиона человек, рассеянных в центральной Мексике, посреди десятков миллионов испаноязычных сограждан, что волей-неволей заставляет индейцев переходить на испанский.
В большинстве стран Нового Света коренные народы составляют менее 10 % населения; носители автохтонных языков распылены на больших пространствах; разнородные племена перемешаны и почти не образуют компактных близкородственных языковых групп, способных породить один общий язык. С точки зрения демографии и лингвистики, трудно ожидать «индигенизации» двух Америк.
Кажется, над аборигенами Западного полушария нависает угроза полной ассимиляции, утраты племенной и языковой идентичности, растворения их в испано-, португало- или англоговорящей массе. Однако при более глубоком анализе такой пессимистический вывод выглядит слишком поспешным.
Прежде этого сосредоточимся на вопросе: как народы, населявшие некогда почти треть обитаемой суши, оказались на грани исчезновения?
Была ли земля «пустой»?
Существуют весьма противоречивые оценки того, сколько аборигенов проживало в Новом Свете накануне прибытия колонизаторов. От ответа во многом зависит: как квалифицировать действия европейцев в Новом Свете? Произошедшее – геноцид, или это было прежде всего освоение пустовавших территорий?
Самая скромная цифра численности коренных жителей Америки на момент прибытия Колумба – в 13,4 миллиона человек – была названа Анхелем Розенблатом. Отталкиваясь именно от продуктивности аграрного региона, примыкавшего в конце пятнадцатого века к столице ацтекской империи, Теночтитлану, другой историк, Вудро Бора, пришёл к выводу, что в одной только Мексике проживало порядка 25 миллионов индейцев, а в целом в Америке – около 100 миллионов человек. Оценка Бора предельно рельефно подчёркивает масштаб катастрофы, принесённой конкистадорами. Сто миллионов – это в два с лишним раза больше, чем существует индейцев сейчас, а ведь население Земли с тех пор выросло почти в двадцать раз!
Но методика Вудро Бора выглядит сомнительной по двум причинам. Теночтитлан был своего рода агротехнологической вершиной доколумбовых цивилизаций, подобная продуктивность не распространялась на всю территорию. Западное полушарие тогда не могло считаться агротехническим лидером (в американском сельском хозяйстве не использовали ни тягловых животных, ни металлического инвентаря) и прокормить там более высокую долю населения Земли, чем приходится на обе Америки в наши дни, тогда было невозможно.
Если же верить расчётам Бора, в Новом Свете к 1492 году проживала одна пятая часть населения планеты – вдвое больше, чем в Африке и примерно столько же, сколько в Китае или Индии. Для сравнения, в ХХ веке, когда Западное полушарие не только преодолело отставание в агротехнологиях, но в отдельных регионах вышло в лидеры. Учитывая преимущество Евразии и северной Африки разрыв в агротехнологиях XV века, тогда на Новый Свет должна была приходиться примерно вдвое меньшая доля землян.
Оценку населения доколумбовой Америки сделал Мэддисон в 1995 году. По его расчётам, в Мексике перед приходом колонизаторов проживало 7,5 миллионов человек, в остальных частях Латинской Америки – около 10 миллионов, и в северной Америке – 2,25 миллиона, итого примерно двадцать миллионов – что, например, в пять раз превышало население Великобритании того времени и в три раза - население Испании. Однако, предположения Мэддисона всё-таки выглядят заниженными.
Скорей всего в тот день, когда вахтенный на каравелле «Санта-Мария» увидел новую землю, в ещё незнакомой европейцам части света проживало минимум 30 миллионов коренных жителей. Ещё более реалистичная оценка может приближаться к сорока миллионам, то есть индейцы составляли от 6 до 9 % всех землян.
Спор о катастрофе. Вымирание.
То, что произошло позднее, не имеет аналогов в мировой истории. В короткие сроки большинство индейских народов сократилось на порядок и более. Если в годы Второй мировой войны, согласно официальным данным, погибло около 40 % еврейского народа, то в результате нашествия европейцев большинство индейских народов потеряло от 85 % до 95 % своей численности, а многие исчезли совсем. Масштабы этнической чистки, совершенной завоевателями Америки, превосходят злодеяния нацистов.
Несмотря на более чем убедительные аргументы, подтверждающие то, что Индейская Катастрофа является одной из величайших трагедий в человеческой истории, до сих пор значительное число историков и политиков отрицает наличие в ней признаков геноцида.
Все явления, на которые указывают адвокаты американской колонизации, были прямым следствием нашествия европейских завоевателей, преследовавших цель расчистки «Жизненного пространства» для новых хозяев материка. Индейская Катастрофа была также результатом хищнического стремления колонизаторов максимально извлекать прибыль из материальных и людских ресурсов континента, не считаясь при этом ни с какими издержками.
О двойных стандартах атлантизма
Апологеты Западной цивилизации упорно отрицают геноцид индейцев, игнорируя долгосрочные катастрофические последствия для коренных народов континента, и называют геноцидом события, не приведшие к сокращению народов даже на краткосрочных отрезках времени (например, голод на Украине, «три горьких года» в КНР или депортацию прибалтийских накануне Великой Отечественной войны).
На уровне массово пропаганды такая горе-аргументация приобретает откровенно гротескные формы, рассчитанные на совсем малокомпетентную в вопросах демографии публику. Так, в мае 2024 года в топе «яндекс-поисковика» при запросе об изменении численности индейцев находился блог некоего А. Станкявичюса, назвавшего геноцид аборигенов Америки «левым мифом».
По его мнению, если до прихода европейцев в США проживало 4 миллиона туземцев, то сейчас более 6 миллионов, чего сами индейцы не смогли бы достичь без помощи белых – без европейских технологий, медицины и т.д. Такое мнение – типичная «грингада», как называют латиноамериканцы высокомерную спесь западных людей, не желающих понимать чужие реалии.
Целый ряд специалистов считает, что в средние века, вплоть до Колумбова прибытия, именно Америка лидировала по демографической динамике. Так, даже по более чем сдержанным оценкам Мэддисона, если население Земли в целом с 1 по 1500 год нашей эры выросло менее чем вдвое, то население Америки почти втрое, а собственно Мексики как эпицентра «кукурузной аграрной революции» – почти вчетверо.
Численность коренного населения будущих Соединённых Штатов в этот период, благодаря расцвету «культуры холмов», увеличивалась ещё быстрее. Общее количество индейцев на территории США к моменту открытия материка европейцами было примерно равно численности русских (великороссов) того времени и несколько превосходила численность современных им англичан, то есть, если исходить из общей демографической динамики, в наши дни в Штатах могло проживать порядка ста миллионов аборигенов, а отнюдь не шесть.
Для сравнения: если коренное население Сибири на момент похода Ермака оценивалось в 200-300 тысяч человек, то перепись 2022 года в Российской Федерации зафиксировала почти 1,8 миллиона человек, отнесших себя к коренным сибирским народам. Как видим, численность аборигенов Сибири увеличилась в шесть-девять раз (не считая русских с аборигенными корнями, которые тоже попали бы в счёт, применяйся у нас американская методика переписи). Увеличение в шесть-девять раз в России и менее чем в полтора раза в Соединённых Штатах!
Это сравнение, выраженное с математической точностью на языке цифр, позволяет понять, какого шанса лишились индейцы Америки, если бы столкнулись не с Западом, а с более гуманной и справедливой цивилизацией, такой, как Россия. Там, где это всё-таки ненадолго произошло, а именно на Аляске, коренные жители не просто побратались с русскими пришельцами, но восприняли элементы русского языка и православное христианство, как часть своей идентичности, которые до сих пор защищают в противовес языку и вере англосаксонских колонизаторов.
Это же сравнение динамики коренных народов Сибири и Америки диктует необходимость отбросить всякие сомнения в том, что западную колонизацию Америки следует считать геноцидом, не имеющим аналогов в мировой истории.
Притяжение земли и голос крови
Кажется, какое имеет отношение спор об Индейской Катастрофе к грядущим судьбам обеих Америк? Геноцид состоялся, преступления совершены, Западное полушарие заселено новыми людьми, а остатки индейских племён тают как шагреневая кожа, растворяясь в больших городах. Что теперь толковать об этом? Но вопрос об отношении к колониальному прошлому и к произошедшей трагедии становится сегодня ключевым.
Индейцы с традиционной этнической идентичностью почти повсеместно составляют меньшинство. Но людей, у которых есть хотя бы небольшая доля индейской крови, очень много. Они преобладают в более чем половине стран континентальной Латинской Америки. В Мексике, Гондурасе, Сальвадоре, Никарагуа, Панаме на метисов приходится львиная доля граждан. В Колумбии, Венесуэле, Чили – это крупнейшая расовая группа, близкая к половине населения. В Перу и Эквадоре к коренным индейцам относится до трети населения.
Не столь важно, как велика доля индейских генов у людей, важен факт наличия такой связи с древними обитателями континента, факт культурной самоидентификации. «Ни капли ацтекской крови», - эта мексиканская поговорка, обличающая неблагородных и недостойных, много говорит о современной идентичности людей, связывающих свои корни не с Испанией, а с землёй, на которой они родились и живут.
Современные бразильцы, независимо от этнического и расового происхождения, чувствуют себя наследниками знаменитого повстанца Тиаражу, а не расправившихся с ним карателей. Именем назван крупный аэропорт, в его честь возводят памятники. Что же тогда говорить про Боливию, Венесуэлу или Никарагуа? В этом же ряду стоит массовая отмена празднования Дня Колумба, прокатившаяся по большинству латиноамериканских стран и даже по ряду штатов США. Ещё в 2002 году венесуэльский лидер Уго Чавес заменил этот праздник на День сопротивления коренных народов, а на месте статуи европейского первооткрывателя в Каракасе воздвиг памятник индейскому вождю Гуайкайпуро. В Аргентине постамент Колумба был освобождён для памятника Хуане Азурдуй, участнице войны за независимость.
Решающую роль сегодня, пожалуй, играет самоощущение современных латиноамериканцев, снова чувствующих угрозу со стороны новых колонизаторов, «стопроцентных западных людей», навязывающих своим партнёрам несправедливые отношения.
«Гринго» и «латинос» сегодня – это, по сути, «бледнолицые» и «краснокожие» XXI века. Линия столкновения между ними воскрешает многие прежние антитезы, и воспоминание о древней боли Индейской Катастрофы становится ещё одним призывом к сопротивлению.
Для Латинской Америки с её давней традицией антиколониальной борьбы (от Тупака Амару Первого и Симона Боливара до Эмилиано Сапаты и Че Гевары) ставка на наследие коренных народов будет означать укрепление мировоззренческого стержня, достижение исторической зрелости новой цивилизации.
Именно индейский фактор и отношение к прошлому континента станет основным драйвером расхождения двух Америк: одной, англосаксонской, являющейся бесспорным продолжением основного ствола Западной цивилизации, и другой, рождённой от смешения двух миров, вобравшей в себя кровь и характер древних автохтонов континента, строящей свою собственную цивилизацию, которую, возможно, когда-нибудь назовут цивилизацией Абья Ялы.
Подписывайтесь на Телеграм-каналы Института РУССТРАТ и его директора Елены Паниной!