Одна из недооценённых вещей в школе — это списки летнего чтения. Обычно они состояли из произведений, которые не вписываются в устоявшиеся представления школьников о классике (от «Дон Кихота» до «Пикника на обочине»), но списки эти в школьные годы осваивали далеко не все. Вместе с книжным обозревателем Максимом Мамлыгой возвращаем их в твою жизнь, только наше летнее чтение состоит из современной классики — художественной и не очень. Жаль, что с трёхмесячными каникулами нельзя сделать так же...
Зарубежная проза
Донна Тартт, «Тайная история», 1992
Эта книга — идеальная отправная точка для знакомства с феноменом dark academia, он же «тёмная академия», он же (в бедном переводе) университетский роман. Каждому человеку, который не обучался на сложной гуманитарной специальности, знакомо ощущение, когда, оказавшись в соответствующей компании, ты чувствуешь себя немного чужим (или совсем чужим) — все вокруг разговаривают, используя специальные умные слова, бросаются фамилиями неизвестных людей, шутят шутки, для понимания которых не хватает контекста. Как будто ты на заседании какого-то тайного ордена, в который тебя не приняли. Донна Тартт в своей объёмной книге доводит это ощущение до гротеска. Юноша, учащийся в университете, попадает под обаяние малочисленной группы классических (тех, кто занимается древнегреческим и латынью) филологов и буквально готов на всё, чтобы примкнуть к ним. Вот только что кроется за тесной связью внутри этого кружка? И в какую мрачную историю можно ввязаться в стремлении стать одним из них? Увы, наш герой уже несётся на всех парах к страшной развязке.
Джулиан Барнс, «Попугай Флобера», 1984
Джулиан Барнс — живой классик и один из символов английской литературы, лауреат Букеровской премии, интеллектуал, знаток истории, любитель живописи (по этому поводу у него есть целая книга эссе, переведённая на русский язык). В общем, если бы Барнса не было, его надо было бы выдумать. Тут ещё надо добавить трюизм «лучше бы его читать в оригинале», чтобы полностью оценить достоинства этой прозы. В своих книгах писатель часто сплавляет историю культуры с историей персонажа. Самый понятный пример — биографический роман «Шум времени» о Дмитрии Шостаковиче, где авангардная музыка помогает рассказать историю большого, но хрупкого художника в несвободной стране. «Попугай Флобера» не исключение, здесь главный герой кружит вокруг загадочной фигуры автора одного из важнейших произведений мировой литературы «Госпожа Бовари». Почему нам так важно попытаться узнать человека, написавшего книгу и давным-давно умершего? К чему нам его биография? Можно ли в действительности наметить связь между сюжетами его книг и деталями его жизни? И что это любопытство говорит о нас самих? Такие вопросы ставит перед нами автор. Роман можно найти в библиотеках.
Фредрик Бакман, «Вторая жизнь Уве», 2012
Достоинство романов этого шведского писателя в том, что они помогают вернуть веру в людей. На этом рекомендацию, в принципе, можно закончить — те, кому это нужно, сразу поймут, о чём речь, для остальных попробую раскрыть мысль. Представь себе вредного деда, правильного до отвращения, который много лет досаждает всем вокруг, учит каждого встречного, как ему жить, раздражается на любую оплошность или нарушение писаных и неписаных правил. Из такого персонажа можно легко сотворить злодея, но Бакман — гений эмпатии, автор, который готов глубоко погрузиться в психологию и историю человека, да так, чтобы мы не просто начали ему сочувствовать, но поняли, поэтому его герой другой. Деду Уве осточертела жизнь, поэтому он хочет помочь смерти быстрее забрать его. Но что-то постоянно мешает — чаще всего кто-то из беспокойных соседей. И Уве вместо сведения счетов с жизнью, ворча, начинает кому-то помогать, после чего парадоксальным образом чувствует себя полезным и нужным. А параллельно мы узнаём его историю и понимаем, что в сущности перед нами совсем не злой человек, а очень печальный и одинокий, которого не пожалели обстоятельства, но он не трусил и сопротивлялся как мог — и только потому ожесточился.
Джоан Дидион, «Ползут, чтоб вновь родиться в Вифлееме», 1968
Лето — не только время для беззаботного отдыха, но и пора для глубокой рефлексии: может быть, из-за того, что можно замедлиться, а может быть, потому, что на фоне солнца и тепла она кажется более безопасной. Сборник эссе Дидион — как раз великолепная отправная точка для собственных мыслей, и, если ты не очень хорошо знаком с жанром, это отличная книга, чтобы начать. Дело в том, что Дидион была крепко связана с кругом «Новой журналистики» — это послевоенное направление, которое работало на стыке документального и художественного — именно поэтому каждое её эссе читается как рассказ с затейливой композицией. Мы видим Америку глазами Дидион, её острый аналитический ум сухо и экономно соединяет увиденное с собственными чувствами, обнажая смысл происходящего. Учитывая, какая это была эпоха, материала было предостаточно.
Флориан Иллиес, «1913», 2012
Представьте себе шумный вокзал: паровозный гудок, радостные возгласы, детский плач, шум и гам. Поезд отправляется в XX век. «1913. Лето целого века» позволяет очутиться на этом перроне в том самом моменте, когда мир ещё был в относительном порядке. Книга реконструирует год перед Первой мировой войной по месяцам с помощью голосов тех персонажей, о которых мы теперь знаем так много: Фрейд грустит в Вене, Кафка пишет письмо невесте Фелиции, Сталин, будучи в политической эмиграции, гуляет по венским паркам. Как инструмент повествования автор замечательным образом использует настоящее время. Неторопливая, но динамичная книга, собранная из дневников, писем, архивных записей, с каплей авторского допущения, оставляет ощущение уюта и то щемящее чувство, когда понимаешь, что нечто прекрасное совсем скоро закончится. Один из современных образцов того, как можно писать об истории.
Отечественная проза
Евгений Водолазкин, «Лавр», 2012
Евгений Водолазкин — один из самых премированных отечественных авторов (чего только стоят две премии «Большая книга» и «Ясная Поляна») и один из немногих ныне живущих авторов, чья слава уже давно преодолела границы России, — перевод «Лавра» достиг длинного списка Дублинской премии. Водолазкин, с одной стороны, экспериментирует с языком. В этой книге он миксует пласты реконструированного языка древнерусской литературы, советской речи и современного русского языка, и это естественно — наш автор, доктор филологических наук, работает в Научно-исследовательском институте русской литературы и в Пушкинском доме. С другой — он переосмысляет традиционные для русской литературы темы из сегодняшнего дня. Главный герой «Лавра» теряет любимую женщину во время родов, ребёнок не выживает. На дворе — Средневековая Русь, и маловероятно, что даже очень талантливый знахарь, знающий все травы мира, спас бы её, — но герой мучается виной и страшно тоскует. Он начинает странствовать и постоянно обращается к Богу, размышляет о любви, мироустройстве и человеческой природе.
Мария Степанова, «Памяти памяти», 2017
Степанова — в первую очередь одна из интереснейших современных поэтов. А её проза сгущалась на протяжении многих лет: сначала баллады (в одном из интервью она говорила: «Это максимум прозы, на который я сейчас способна»), затем появились эссе (самое представительное их собрание — сборник «Против нелюбви») и только потом — «Памяти памяти». Авторское определение этой книги — не роман, а «романс» (помнишь гоголевское «поэма» в отношении «Мёртвых душ»?). Много лет она мечтала написать о своей семье, не понимая, почему легко и интересно говорить о них, но так сложно — о самой себе. «Памяти памяти» — это попытка распутать клубок и ответить, наконец, на этот вопрос. Это интеллектуальная одиссея (со всеми ожидаемыми чудовищами по пути) по лабиринтам своих воспоминаний, по местам жизни предков, с волшебными помощниками из тех, кто касался темы памяти: В. Г. Зебальдом, Шарлоттой Соломон, Сьюзан Сонтаг, Марианной Хирш и другими. В итоге получилась книга — одна из самых важных для современной русскоязычной литературы, которая продолжает влиять на то, что в ней происходит, — помогающая читателям посмотреть на самих себя и на свою историю под новым углом.
Леонид Юзефович, «Зимняя дорога», 2015
У Юзефовича удивительный писательский путь — от первой публикации в конце 1960-х через поиск собственного стиля на протяжении нескольких десятилетий к славе и признанию. Он не является завсегдатаем светских мероприятий, не бывает героем скандалов, он работал школьным учителем истории вплоть до середины нулевых. При этом к нему прислушиваются коллеги, все его романы внимательно прочитываются критиками, а благодарность читателей к нему безмерна, и это не считая комбо из премий (подумать только, два «Национальных бестселлера» и три «Большие книги»! кто ещё может таким похвастаться?). Романы Юзефовича развиваются в историческом сеттинге, это настоящие исследования, в которых нет мертвечины — мы встречаем живых людей со своими мечтами, чаяниями, мотивами и живую природу (особенно за Уралом). Наконец ты чувствуешь живую пульсацию процессов, происходящих в обществе. Часто Юзефович обращается к периоду Гражданской войны в России, неизученному, очень страшному, очень необычному, кошмарно противоречивому. Роман «Зимняя дорога» разворачивается в Якутии, где был один из последних театров той войны, где красный генерал схлестнулся с белым. Получилась трагическая история, которая вывернула наружу как лучшее, героическое в людях, так и такое, о чём совсем не радостно читать.
Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него», 2016
Алексей Сальников стал звездой совсем недавно — это произошло в 2017 году, когда его «Петровых в гриппе и вокруг него» номинировали на премию «Национальный бестселлер» и публика наконец-то узнала о его таланте (премию автор, кстати, получил). Прошло всего несколько лет, и представить ландшафт современной русскоязычной литературы без Сальникова решительно невозможно. С тех пор он успел выпустить множество рассказов, а также романы «Отдел», «Опосредованно», «Оккультрегер» и книжный сериал «Когната». Есть множество теорий, почему именно «Петровы» оказались столь востребованы, но, скорее всего, дело обстоит просто — перед нами великолепное сочетание умного, сложно устроенного сюжета, которому соответствует уникальный язык (мало кто знает, что Сальников начинал как поэт, и в издательстве Livebook даже выпущена маленькая книга его странно-прекрасных стихотворений) и локальный контекст, конечно. В зимнем Екатеринбурге в семействе Петровых с весьма нестандартными отношениями между его членами (ну или весьма стандартными) распространяется вирус гриппа. Он искажает реальность, как бы истончает её, и через прорехи начинают прорываться совсем уж неожиданные истории, чуть замешанные на античных мотивах. А было ли всё это на самом деле или случилось в бреду — пусть решает читатель.
Алексей Поляринов, «Почти два килограмма слов», 2019
Без преувеличения Поляринов — один из самых заметных писателей новой волны русскоязычной прозы. Поначалу он стал известен как сопереводчик «Бесконечной шутки» Дэвида Фостера Уоллеса (чуть позже, снова в тандеме с Сергеем Карповым, он перевёл «Муравечество» Чарли Кауфмана и «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино), затем — как автор оригинальных романов («Центр тяжести», «Риф», «Кадавры»), но совершенно отдельную славу ему принесли эссе, в которых он осмысляет кино, видеоигры, а прежде всего — литературу. «Почти два килограмма слов» — первый опубликованный сборник текстов (потом была ещё не менее прекрасная «Ночная смена»). Самое известное эссе — «Культура и трагедия» — в большой степени подтолкнуло русскоязычную литературу на путь работы с современностью и недавним прошлым. В остальном это прекрасный источник для нового чтения сложных и интересных текстов и читательской радости от того, что можно так увлекательно писать о литературе.