«Побудешь тут три-четыре года, и жизнь больше не мила. Ко всему становишься равнодушным и только ждешь, когда свезут в больницу, чтобы там умереть» - так описывали свой был молодые рабочие Кренгольмской мануфактуры.
Жаловались мне тут в комментариях к одной из статей, что я описываю тяжелые будни белой эмиграции и несчастных Романовых, но ничего не пишу про быт простого народа, частично из-за условий которого и настигла нашу страну революция. Вот под этой статьей, кажется:
Что же, признаю, этой теме тоже можно уделить внимание. И помогут нам в этом мемуары Александры Коллонтай, которая в красках описывает реалии своего времени.
Хотя Шура Коллонтай, в девичестве Домонтович, родилась в весьма зажиточной дворянской семье и всю молодость горя не знала, с самого раннего детства ее не оставляло равнодушным чужое горе: с ужасом смотрела она, как из маленьких грязных квартир владельцы выгоняют на мороз многодетные семьи рабочих, потерявших место на производстве. Изо всех сил она училась у бедняка Павла Ивановича переплетному мастерству, которое ей совсем не нравилось, чтобы сохранить ему доход от занятий в размере трех рублей в неделю. Однако переломным моментом для нее стало посещение Кренгольмской мануфактуры уже в более взрослом возрасте.
Оазис для рабочих?
Мануфактура на отрове Кренгольм задумывалась как идеальное сочетание неплохих условий для рабочих и хорошей прибыли для владельцев фабрики. На многие десятилетия она стала крупнейшим ткацко-прядильным производством региона.
Корпуса мануфактуры строились в соответствии со всеми требованиями техники безопасности и условий труда того времени. Фабричные помещения освещались газовыми лампами, газ для которых вырабатывался на собственном оборудовании. Позднее возвели жилые дома для директора и служащих, различные административные здания, и еще чуть позже - рабочие казармы и комфортные жилые дома для рабочих, мастеров и руководителей произсводств. Постепенно у мануфактуры появились своя школа, почтовая контора, полицейское управление, больничное строение, детский сад, офис телеграфиста, парикмахерская, клуб, баня, пекарня, прачечная. Были утроены часовня и две церкви.
Инженера Владимира Коллонтая направили на производство в командировку для обновления вентиляции и систем отопления, и его жена Александра, которую уже тогда волновали вопросы социального равенства, была рада посетить передовое производство и отправилась в Нарву вместе с мужем.
Так что же ей там не понравилось?
Ад на рабочем месте
Прежде всего она описывает тяжелые условия труда людей, которые поддерживали своей работой экономику целого региона. Рабочие жили за стенами фабрики как в тюрьме, практически не располагая личным временем. Рабочий день (не смена) длился по 12 часов в сутки и даже более, работать могли и старики, и подростки (т.е. фактически дети). В город людей выпускали только раз в неделю по воскресеньям. Молодежь жаловалась Александре, что длинный рабочий день, высасывает из людей все соки: «Побудешь тут три-четыре года, и жизнь больше не мила. Ко всему становишься равнодушным и только ждешь, когда свезут в больницу, чтобы там умереть»
Интересно, что женщины постарше, наоборот, одобряли режим одного выходного – ведь так их мужья не успевали проматывать заработную плату.
Санитарные условия на фабрике также оставляли желать лучшего. В помещениях царила вечная жара и духота, а в воздухе в высокой концентрации парили вредные волокна, из-за чего многие, даже весьма молодые люди, заболевали туберкулезом. Ранняя гибель от болезней и тяжелых производственных условий была там обычным делом, и, как показалось юной Шуре, никого это не заботило.
Мертвые дети на полу и замкнутый круг
Самое удручающее впечатление на Александру произвело посещение тех самых жилых казарм, где обитало большинство производственных рабочих низшего звена. Они представляли из себя обычные бараки, помещения которых были заполнены многоярусными койками. На них в беспорядке были навалены грязные вещи и прочее рваное тряпье, и лишь изредка на деревянном ложе можно было увидеть тоненький тюфячок – ведь на нормальный матрас у людей просто не было средств. Окна были крепко замазаны, чтобы в холодное время года сюда не просачивались сквозняки, но из-за этого же в помещении царили полумрак, духота и откровенная вонь.
На полу играли маленькие дети, а за ними следила «нянечка» - маленькая девочка, которой, по всей видимости, едва стукнуло около шесть лет. Дети возились на грязном настиле, играли, дрались, плакали, смеялись – никто о них особенно не беспокоился. Тут Шура заметила маленького мальчика, который лежал подозрительно неподвижно. Подойдя поближе, она убедилась в страшном подозрении: ребенок был мертв.
Шестилетняя няня спокойно пояснила:
«С ними это бывает, что они умирают среди дня. В шесть часов тетя придет и уберет его».
Выбраться из этого замкнутого круга не было возможности даже у тех, кто стремился к большему: после работы люди так выматывались, что на дополнительное образование уже просто не хватало сил. И если в начале года в местную школу записывалось больше сотни человек, то к концу оставалось едва ли с десяток учеников (среди которых, как отметила для себя Александра, никогда не было женщин – как думаете, почему, кстати?).
Переломный момент
Именно после посещения фабрики Александра с удвоенным рвением начала изучать «рабочий вопрос» и стала прокладывать себе путь в революционно настроенные круги. И, хотя муж ее не поддерживал, она стала в последствии ярой защитницей прав трудящихся и женщин, выдающимся государственным деятелем и ярким дипломатом.
ЗЫ А от мужа (кстати говоря, брак был заключен по большой любви) она ушла через пять лет после свадьбы.
Буду благодарна за лайки и вообще любую поддержку!