Поле Сталинградской битвы. Поле, прокаленное войной. Искореженное взрывами, усеянное осколками, оно стало высотой беспримерного мужества и героизма советского солдата.
Годы и люди сравняли воронки и окопы, отогрели остывшую землю, и взошли на ней хлебные колосья. Сейчас здесь тоже высота, которую трудом своим завоевывают молодые хлеборобы Волгоградской области. Об этом рассказывает наш собственный корреспондент Георгий ПРЯХИН.
На столе передо мной гильза от снаряда 75-миллиметровой пушки. Ржавая, с прилипшими комками запекшейся земли. Но стукнешь по ней ногтем, и она глухо, тревожно загудит. Она словно хранит гул давнего боя, как морская раковина хранит далекий прибой. В гильзе колосья. Они взметнулись высоко вверх и тяжелым плодоносным веером раскрылись над ржавым железом. И гильза, и колосья — с одного поля.
Возьмите карту Сталинградской битвы и вы легко найдете это поле. Оно лежит между деревушками Орловкой и Ерзовкой. В самом центре того кольца, того кратера, в котором была уничтожена армия Паулюса. Взгляните на карту и вы увидите на этом месте сплетение красных и синих стрел — ударов и контрударов. И, когда я вот так же всматривался в Музее обороны Сталинграда в эту карту, в тот грозный пересверк красных и синих молний над маленьким полем, над русскими деревушками с такими обычными штатскими именами, мне пришла в голову одна простая мысль. Мысль о том, что Сталинградская битва шла не только и, может, не столько в Сталинграде, сколько на таких вот полях. И сколько же сил, лет понадобилось людям, чтобы поднять эту землю из пепла, снова вырастить на ней полновесный колос. И новым, глубинным смыслом наполнилась для меня сегодняшняя — на редкость обильная — жатва на волгоградской земле.
Я вспомнил Сашу Хахалева, комсомольца, лучшего комбайнера области, уже намолотившего 15 тысяч центнеров хлеба. Вспомнил его рассказ о том, как приходит к нему на поле отец и придирчиво осматривает его загонку. Отец у Саши вернулся с войны инвалидом. Но работал механизатором, поднимал землю — такую же израненную, искалеченную, как и сам. И передал ее из рук в руки сыновьям.
Вспомнилась весенняя посевная. Я встречал ее в звене Героя Социалистического Труда Александра Калинина. Попросился на трактор к Кузьме Агаповичу Бутину. Над полем ходили свежие ветры, оно дышало широко и привольно. Кузьма Агапович вел «ДТ-75» так, что казалось: закрой ему ладонью глаза — и не собьется. Он и из кабины-то высунулся, по-моему, не для того, чтобы лучше видеть, а чтобы вольнее, согласнее дышалось с полем. Я спросил, когда он в первый раз здесь сеял. Кузьма Агапович улыбнулся: «В первый раз я не сеял, а пушки с него растаскивал. В сорок третьем…»
Обо всем этом думал я, стоя в музее у карты военных сражений, всматриваясь в клочок бумаги, который я теперь представляю себе не иначе, как высоту, хотя никакой цифровой пометки на нем не было. Высоту потому, что это поле приняло на себя главный удар Сталинградской битвы и стало неприступным, выстояло.
А потом увидел его «в натуре» — побывал на землях совхоза имени 62-й армии. Просторное пологое поле. С него, как на ладони, видны город, тракторный завод. Поле как поле. Скошенный в валки овес, чистая, уже холодноватая стерня. Помните: «Поле, поле. Свет спокойный розовеет на стерне. Будто все бои и войны грохотали в стороне…» Но стоило мне сделать по нему несколько шагов, как я наткнулся на гильзу. Потом встретился с комбайнером, что обмолачивал на «Ниве» валки овса, — Авдеевым Павлом Степановичем. Заметил, что у него повреждены глаза.
— На войне?
— Да как вам сказать…
Бои тут закончились в феврале. А в марте они уже начали пахать поля. Стаскивали к краям побитую технику, выкручивали детонаторы у бомб. Из этой же разбитой техники — и нашей, и немецкой — собирали тракторы. В ту весну они вспахали в бригаде всего гектаров пятьдесят. Они — мальчишки 16 лет. Все, как один, 27-го года рождения — те, что не доросли до фронта. Работали в поле неделями, голодные, холодные. По ночам грелись у костров из пороха. Однажды костер… взорвался. Вот и суди тут — на войне или нет.
Скорее — на войне. Я познакомился не только с Павлом Степановичем, а еще с семью или восемью его одногодками, с теми, кто впервые пахал эти поля в сорок третьем и кто пашет, убирает их по сей день. И каждый из них — каждый! — несет мету тех лет. Один подрывался на тракторе в сорок третьем, другой взрывался на комбайне. Для одних все обошлось благополучно, другие, как и Павел Степанович, стали инвалидами. Тогда, в сорок третьем, они собрали всего по 1-2 центнера с гектара. Капля. Но представьте снова карту лета 43-го года, когда почти все житницы страны полыхали смертным огнем, и вы поймете, какой великой цены были те центнеры, те граммы хлеба, что вырастили мальчишки на поле Сталинградской битвы.
Мне вспоминается заголовок в подшивке районной газеты фронтовых лет — «И колос врага колет». Колет! И в этом смысле они действительно были солдатами.
Много воды утекло с тех пор. Мальчишки стали орденоносцами, отцами семейств. Вот и Павел Степанович работал в уборку на одном комбайне с сыном Сережей. Выросло их поле. Не по центнеру-два, а по 17-18 центнеров с гектара дает оно сегодня. Почти миллион пудов зерна думает засыпать совхоз имени 62-й армии в закрома государства.
Этот миллион начался с килограммов, выращенных в сорок третьем году, с первого хлеба нашей первой победы.
Он был несладок, хлеб победы. Он был горек, потому что себе они оставили не зерно — овсяную шелуху, из которой варили прогорклый «кисель», и на этом «киселе» пахали зябь под урожай 44-го года. Такой хлеб не забывается. И даже больше того. Человек, однажды вкусивший такого хлеба, останется Человеком на всю жизнь. Даже в мелочах.
Мы стояли на краю поля у огромного пахучего стога свежескошенной суданки. Николай Александрович Чернощеков — бригадир тракторной бригады и Скрипкин Михаил Иванович — тракторист. Оба крупные, степенные. Но когда я заговорил с ними об их юности, то наяву увидел мальчишек сорок третьего года. Они улыбались, припоминали разные веселые и невеселые подробности из своего тогдашнего житья-бытья. Вспоминали, кто, где и в какие годы служил действительную. И немножко запутались в датах.
— Ты прав, Миша, — сдался Николай Александрович. — Я действительно вернулся в 53-м. Ты мне тогда еще свою вельветку на День Конституции подарил. Говоришь: «Война давно кончилась, а ты все в военном щеголяешь». Я же пришел из армии на пустое место: ни кола, ни двора, ни отца, ни матери…
Так они возделывали поле, а поле возделывало их.
Между прочим, это мимолетное упоминание о «вельветке» получило для меня на следующий день неожиданное продолжение. Я побывал в Ерзовке у Таисии Васильевны Жулиной, коренной жительницы этого села, долгое время работавшей председателем сельсовета. Мы беседовали с нею в чистой просторной горнице, с карточками на стенах и горкой литых, словно ядра, яблок на столе. Тут же сидели сыновья Таисии Васильевны. Младший — Юрий, старший — Слава и его друг — Володя Шелков. Юрий только что закончил химический техникум, а Слава, как и Владимир Шелков, работает на комбайне.
Таисия Васильевна рассказывала о том, как они рыли окопы в этих полях, как пахали их после немца на коровах и «натиках» («И напашешься, и наплачешься»), как жали первый хлеб. Рассказала и о том, как после Сталинградской битвы они полгода переносили солдат с полей в братские могилы. «Сколько тут полегло наших — как снопов. До сих пор приезжают бабы с городов, сел: „Моего не помнишь?“ Да разве всех упомнишь…»
Голос ее сорвался, вздрогнули и замерли большие, чего только не переделавшие на свете руки. Я знал, что у Таисии Васильевны больное сердце, и перевел разговор на другое. Сказал, какой у них прекрасный и уютный дом, как зелено во дворе. «Они построили, — и Таисия Васильевна кивнула почему-то не на сыновей, а на Володю Шелкова. — Без Славкиных друзей мы бы не построились. Все помогали. Как на субботниках…»
Они выросли без войны. Да нет же, нет… Разве можно вырасти без войны, свободным от войны среди этих великих и скорбных полей! И вкус того первого хлеба — он у них в крови. И война через годы, через десятилетия дотягивается к ним. Вот и Славкин отец умер до срока, так и не успев отстроить сыновьям дом, о каком мечталось. Он тоже вернулся с войны инвалидом.
Я пылился на комбайне вместе с Мишей Фастовым (с Мишенькой, как зовут в селе этого молоденького голубоглазого паренька) и Славой Жулиным и размышлял о том, что же в них еще от отцов, от того фронтового хлеба. Может быть, и это? Поле, которое мы убираем, неудачное, редкое, тут надо включать повышенную скорость, иначе и норму-то не выполнишь. А они ведут комбайн бережно, стараясь захватить каждый колосок. Да, они тоже знают, помнят какой-то подспудной памятью и вкус, и цену хлеба.
…Это поле в совхозе называют минным. Идешь по нему, и кажется, что война еще дышит тебе в затылок. Да и назовешь ли их полем — эти 400 гектаров развороченной, изувеченной земли, на которой не пашут и не сеют. То и дело обходишь снаряды и мины — взорвавшиеся и невзорвавшиеся. Пулеметные гнезда. По дискам и гильзам, по ПТРовским патронам определяем: наши. А на снарядах с тыльной стороны кольцом надпись по-немецки: «Август 1942 года». Так вот оно, Куликово поле Великой Отечественной! Как там у Твардовского: «Та последняя пядь, что уж если оставить, то шагнувшую вспять ногу некуда ставить…» Как и большинство российских полей, оно лежит в низинке, но еще ниоткуда никогда я не видел таких дальних и горьких далей, как с этого больного фронтового поля.
Здесь в каждой деревне братские могилы. Они встают прямо посреди улиц, возле хат. Люди ходят мимо них на работу, возле них назначают свидания. Живые живут на виду у погибших. Пашут и сеют, убирают хлеб.
А я возвратился мыслью к Музею обороны Сталинграда и подумал о том, что всем хорош он, есть в нем и карты, и пушки, и пулеметы. Только жаль, не нашлось места для плуга, которым весной сорок третьего года начали пахать эти израненные железом и порохом поля. Жаль, нет здесь хлебных колосьев, что победным салютом взметнулись сегодня на сталинградской земле.
Г. ПРЯХИН
(Наш корр.).
Волгоградская область.
________________________________________________________________________________
Публикуется по итогу оцифровки статьи: Пряхин Г. Солдатское поле. Главные высоты отчизны // Комсомольская правда. — 1974. — 30 августа. — № 202. — C. 2.
________________________________________________________________________________
Современные исследования по теме:
1. Про историю поля
https://urokiistorii.ru/school_competition/works/soldatskim-polem-prizvannye
или https://stg.old.urokiistorii.nppsatek.com/article/54457
2. Про историю мемориала
https://boevayaslava.ru/blog/stone-triangle-petrakov/
3. Про героев
https://boevayaslava.ru/blog/search-the-chronicler/