Страдающая фигура Медеи - тема картины Фредерика Сэндиса, написанной в 1868 году. Колдунья рвет свое ожерелье из бисера, готовя ядовитое снадобье, с помощью которого она совершит убийство.
Сэндис представил свою работу в Королевскую академию художеств для показа на летней выставке того же года. Несмотря на то, что картина была признана качественной, в конечном итоге она была отклонена, что вызвало споры. Остается неясным, был ли отказ вызван внутренней политикой академии или потому, что её тема – изображение колдуньи, известной убийством собственных детей, – показалась членам Академии достойной сожаления. Неоднозначная реакция на картину Сэндиса отражает исторический раскол в оценке характера Медеи – женщины, настолько разъяренной действиями своего лживого мужа, что она совершает немыслимое. Медея - высшее воплощение женской мести и архетип роковой женщины. История Медеи побудила художников задуматься над следующими вопросами: убивала ли она своих детей в порыве ярости или совершала хладнокровные убийства? Должны ли мы считать ее злобным чудовищем? Или ее следует очеловечить, как обиженную женщину, доведенную до безумия?
Трагедия "Медея", основанная на легенде о золотом руне, с участием Ясона и Медеи, была написана греческим писателем Еврипидом и впервые поставлена в Афинах в 431 году до нашей эры. Медея была принцессой царства Колхида и женой Ясона, предводителя аргонавтов. Поскольку она была потомком бога Солнца Гелиоса, Медея была не просто смертной, она обладала магическими и пророческими способностями. Влюбившись в Ясона, она помогла ему получить Золотое руно от своего отца, царя Ээта, предав при этом свою собственную семью (она убила своего брата).
Медея жила в изгнании с Ясоном и детьми в Коринфе, пока Ясон не предал ее, женившись на принцессе Главке, дочери Креонта, царя Коринфа. Он бросил Медею, которая была опозорена этим поступком мужа. Неутолимое желание ему отомстить привело Медею к созданию коварного плана. Она хитро притворилась, что поддерживает брак Ясона, втираясь к нему в доверие, прежде чем убить царя Креонта и его дочь. Она также зарезала своих детей от Ясона и, согласно версии Сенеки, сбросила тела своих сыновей с крыши дворца, прежде чем бежать из Коринфа на колеснице, запряженной драконами.
В XVII и XVIII веках история Медеи пережила особое возрождение в литературе и драматическом искусстве, хотя еще в 1556 году балет Этьена Жоделля "Настоящие аргонавты" представил образ Медеи ко двору Екатерины Медичи. Французский драматург Пьер Корнель инсценировал миф в 1635 году по текстам Еврипида и Сенеки. За этим последовало множество музыкальных и оперных постановок. Среди художников Медея была популярным мифологическим сюжетом в семнадцатом и восемнадцатом веках, в течение которых ее обычно представляли как аллегорическую обольстительницу, хотя и в самых разных обличьях.
Артемизия Джентилески изображает колдунью Медею, убивающую своего сына, чтобы отомстить его отцу Ясону, который бросил Медею ради Главки, дочери царя Коринфа. Картина уже была известна по описаниям и документам, но очень немногие видели ее вживую, поскольку она принадлежит частной коллекции и ранее не выставлялась.
Вскоре после этого художники Генри Фергюсон (1655-1730), Коррадо Джаквинто (1703-1765) и Джованни Антонио Пеллегрини (1675-1741) также написали мифическую чародейку.
В 1715 году Шарль Антуан Койпель создал это поразительное исследование лица Медеи пастелью. Эта пастель - этюд к самому раннему из сохранившихся полотен Койпеля "Ясон и Медея" (дворец Шарлоттенбург, Берлин). Картина была представлена Королевской академии в 1715 году и изображала кульминационный момент истории Медеи, когда она убивает своих детей и избегает гнева Ясона. Она парит в воздухе, сжимая поводья своей колесницы с драконом в левой руке и размахивая кинжалом в правой. Ярко освещенная на фоне темных туч, она являет собой устрашающее зрелище, каждый мускул ее лица сжат от ярости.
К девятнадцатому веку изображения Медеи широко распространились по всей Европе, и в них двойственно подчеркивались переживания, выражающиеся в том, что Медея вызывала у зрителя одновременно два противоположных чувства, что она - презираемая колдунья и обиженная жена и мать.
,
Самое известное её изображение Эжена Делакруа, написанное в 1838 году и озаглавленное "Медея, собирающаяся убить своих детей". Медея, кажется, колеблется колеблется между ролью матери и убийцы – она неуверенно держит кинжал рядом со своими сыновьями, которые пытаются вырваться из ее объятий. Ее взгляд назад показывает, как она злится на своего мужа и на весь мир, который якобы обрек ее страдать от его супружеской измены. В то время как ее тело повернуто к нам, как будто она совершает поступок еще до того, как осознает это, как будто ее гнев мешает ей осознать нравственность и любовь к семье.
Немецкий художник Ансельм Фейербах (1829-1880) изобразил Медею в 1187-71 годах, за ним последовали Валентин Принсеп (1838-1904) в 1888 году и Эвелин де Морган (1855-1919) в 1889 году.
Для Фейербаха Медея - это мать их двоих маленьких детей, наблюдающая за тем, как Ясон и его аргонавты выводят свою лодку обратно в полосу прибоя, чтобы отправиться на поиски Золотого руна. Предположительно, женщина в черном - это мать или свекровь. Медея предстает почти как архетипическая мать, Мадонна с младенцем и еще одним ребенком, даже не смотрящая на удаляющуюся лодку. Она не волшебница и предположение, что она могла убить этих детей в отместку, кажется абсурдным.
Картина Жоржа Моро де Тура "Убийство Пелиаса его дочерьми" (1878) - одна из немногих картин, на которых изображены Пелиады, совершающие это ужасное деяние. Старик довольно неудобно устроился на кушетке, за которой на греческом написано его имя. Медея прячется в тени позади, наполовину прикрыв лицо, в то время как молодые женщины с кинжалами в руках приближаются к Пелиасу. Дочь на заднем плане, кажется, протягивает Медее нож, чтобы та могла присоединиться к ним, но та бесстрастно сидит перед своим кипящим котлом.
Зная, что она обманула Пелиадов в своем плане заставить их убить отца, Медея бежала на своей колеснице, запряженной крылатыми драконами. Она добралась до Коринфа, где поселилась со своим мужем Ясоном и их растущей семьей.
На картине Принсепа Медея спокойно собирает в лесу ядовитые грибы, которые позже она использует, чтобы отравить Глосс (новую невесту Ясона). В правой руке она держит кинжал, указывающий на то, что она может убить ребенка.
В исполнении Де Морган Медея бродит по мраморным залам Древней Греции, замышляя месть Ясону. В руках у нее флакон с зельем. Когда Де Морган впервые выставила эту картину в Новой галерее в 1890 году, она сопроводила ее стихотворением Уильяма Морриса "Жизнь Джейсона" (комп.перевод):
"День за днем она видела, как быстро проходит счастливое время,
И когда она лишилась этого счастья,
Она снова превратилась в волшебницу,
Творца страшных вещей, какой она когда-то была"
В отличие от других изображений, Де Морган предлагает более сочувственную интерпретацию Медеи, представляя ее скорбящей и обиженной женщиной, переживающей свое собственное несчастье.
В 1907 году Джон Уильям Уотерхаус (1849-1917) представил Медею, готовящую волшебное зелье, которое позволит Ясону выполнить задания, поставленные перед ним ее отцом, королем Ээтом. Уотерхаус представляет Медею в стиле прерафаэлитов.
Историки продолжали бороться с возрождением интереса к Медее в девятнадцатом веке. Некоторые из них отмечали, что представления о Медее в культуре совпали с общественными дебатами о законах о разводе и предоставлении избирательных прав женщинам в Англии. В 1857 году был принят Закон о разводе и супружеских отношениях, который допускал раздельное проживание по причине супружеской измены, жестокости или ухода.
Кажется правдоподобным, что Медея была использована в политических и протофеминистских целях, как средство для обсуждения социальной и политической эмансипации женщин. Например, в 1856 году Эрнест Легруве, человек, известный своей поддержкой женского движения и публикацией эссе о положении женщин во Франции, представил парижской публике свою театральную версию "Медеи". В 1868 году писательница и сторонница избирательного права женщин Августа Вебстер (1837-1894) перевела "Медею" Еврипида, пытаясь донести эту повесть до британской аудитории.
Медея также бросила вызов устоявшимся представлениям о женской сексуальности. Кристин Сатфин утверждает, что мифологические персонажи, такие как Цирцея и Медея, опровергли викторианское представление о женской "асексуальности". Вопреки представлениям Ковентри Патмора об "Ангеле в доме" – покорной и самоотверженной жене, которая покорно исполняет ожидания своего мужа, - Медея воплощала трансгрессивный, отклоняющийся от устоявшихся общественных норм символ "женственности", который контрастировал с чистым идеалом викторианской эпохи.
К XX веку архетип Медеи вышел за рамки символа женского самовыражения. Известные кинематографисты, от Пьера Паоло Пазолини до Ларса фон Триера, адаптировали ее историю для своих собственных кинематографических целей. В постановке "Медеи" Пазолини (1969) оперная певица Мария Каллас играет главную роль могущественной чародейки (хотя она и не поет).
История Медеи, являющаяся непреходящим и мощным символом женской ярости, выдержала испытание временем – ее адаптировали и использовали в качестве оружия в соответствии с социально-политическими особенностями каждого столетия. Последовательно эта история служит предостережением от предательства, напоминая нам о его развращающей природе, метко сформулированной в драме Еврипида:
"Я слишком хорошо понимаю, какой ужасный поступок собираюсь совершить, но мое здравомыслие не может сдержать мой гнев, и это приводит к величайшему злу, которое совершают люди"
🎨 Если статья была вам интересна, то прошу поставить лайк или написать комментарий. Мне интересно знать ваше мнение.