«Твое лицо мне так знакомо,
Как будто ты жила со мной…»
Ужасно, когда из жизни уходят все хорошие люди в любом возрасте. Но когда это такие красивые, такие еще молодые люди, всем своим существом прославляющие жизнь, это ужасней и обидней вдвойне.
Когда я сегодня утром узнала о смерти Анастасии, я сразу вспомнила о той довольно бурной дискуссии двухлетней давности о сериале «Моя прекрасная няня» - а точнее, о том, каким сeксистским, «лукистским», шовинистическим, высокомерным и имперским по отношению к другим народам бывшего СССР он является.
Вы уже, наверное, об этой дискуссии совсем не помните, а была она чуть ли не более отчаянной, чем нынешняя – про 90-ые. Все хотела про эту дискуссию написать, даже сделала себе на память пару заметок, чтобы потом к ним вернуться. Да так и не написала, потом время ушло, появились другие поводы и другие, не менее актуальные дискуссии. И вот снова появился повод к этой теме вернуться, и вот снова – лучше бы этого повода не было.
Сериал «Моя прекрасная няня» я смотрела целиком, да и не раз, и пришелся этот период на довольно сумрачное и грустное время в мое жизни – время вынужденного ухода с первой хорошей работы, томительное безденежье, поиски новой занятости, тягучее времяпрепровождение ради заработка в обществе совершенно неблизких мне по духу людей. Это было время, когда очередной слаженный и цельный этап моей жизни ушел, сменившись тоскливым безвременьем, а новый этап достижений и саморазвития еще не наступил.
В это время мне совсем не хотелось саморазвиваться. Во мне еще жила недавняя усталость от тонны прочитанных в рамках университетской программы шедевров мировой литературы и просмотренного в рамках «первоначального накопления капитала» саморазвития артхауса. Душе вся эта заумность претила так, что я не могла себя заставить открыть ни одну книжку Ремарка, не говоря уже о Кортасаре. В метро я читала Донцову, а дома меня каждый вечер ждала няня Вика. Наверное, у меня была депрессия, но кто теперь знает.
И няня Вика меня от этой депрессии спасла.
Для меня, вконец измученной окружавшим все мои университетские годы и годы первой работы на телевидении снобизмом и высокомерием, этот образ стал откровением. Что можно, можно быть красивой и не возводить под этой красотой пьедестал. Что можно быть смешной – но не пошлой. Что можно быть совершенно не начитанной – но чуткой и тактичной. Что можно быть ироничной и самоироничной – но не едкой и злой. Что можно просто быть доброй и думать о других людях просто так, а не потому, что ты чего-то от этих людей хочешь.
Все это было так ново, так свежо и так ослепительно, что я пошла в тот магазин, который рекламировала Анастасия, и купила там пару-тройку вещичек. Это после Камю и Сартра-то, да. Этого магазина уже давно и в помине нет, а вещички эти я ношу, к слову, до сих пор, уже 20 лет. И все это, поверьте мне, был вовсе не исключительно экранный образ и написанная для актрисы роль. Анастасия и была Викой Прутковской – красивой, доброй и веселой. Это я знаю точно, потому что, в отличие от большинства соотечественников, смотрела американский первоисточник. Кто не знает, наша «Няня» списана оттуда буквально слово в слово (кстати, именно поэтому там так много всяких странных для нас коллизий с психоаналитиками и всем таким прочим). Так вот Фрэн Дрешер и рядом с Заворотнюк не стояла – тексты роли одни и те же по сути, а образ совершенно другой.
Так вот, возвращаясь к той дискуссии двухгодичной давности, думаю, что ее инициаторы или совсем плохо смотрели сериал, или вообще ничего в нем не поняли. Так, кстати, часто происходит до сих пор и с умными людьми, которые совсем не умеют в метамодерн и постиронию, и воспринимают ее на очень «серьезных щах». «Моя прекрасная няня», хоть, конечно, и не является метамодерном, но уж точно не воплощает собой имперскость, шовинизм и сeксизм – она над всем этим, пусть и деликатно, и осторожно, но все же потешается.
Именно поэтому, кстати, мне было страшно жаль, когда в угоду зрительским рейтингам Вику все-таки выдали замуж за Максима. Она, конечно, за время сериала его серьезно переросла, а в чем-то и изначально была выше его. Чем добрее, веселее и благороднее была няня, тем трусливее и скареднее душевно был ее обожаемый работодатель – и если это вам про шовинизм, то я уже не знаю что. Все эти московские снобы меркли и выглядели ужасно глупыми и жалкими рядом с мариупольско-бирюлевской простушкой – и если это вам про имперскость, то вам точно нужно бы получше к этому присмотреться.
Тогда я, конечно, совсем об этом не думала, но теперь совершенно отчетливо понимаю, что именно «няня Вика» - и сам сериал, и образ Заворотнюк – первым разодрал в клочья весь архаически-имперски-стереотипический бомонд, зародив принципиально новое понимание этики и протянув это понимание прямиком от нулевых до наших дней. К слову, именно остатки этого бомонда, судя по всему, так сокрушаются сейчас над сериалом «Предатели». А вырос этот сериал, как ни странно, прямо из «Прекрасной няни» - по крайней мере, с точки зрения этики точно.
И именно «Няня», куда сильнее, чем следующий мегапроект «Не родись красивой», сделала нашу нормальную здоровую этику тем, чем она есть сейчас. Почти вся «Не родись…» постепенно уплыла в тот самый полуснобистский артхаус и растворилась в 10-ых. А «Няня» осталась с нами – в торжестве простого житейского здравого смысла, неприятия лжи и лицемерия, в бесхитростности и прямодушии по-настоящему хорошего человека, в доброте и милосердии, в способности искренне любить чужих тебе, по сути, людей, внушать людям веру в лучшее, смешить их и бесконечно удивлять своей бескрайней открытостью ко всему, что для тебя уготовила жизнь.
Мне будет очень не хватать…