«Мой Марчелло» Кристофа Оноре
Самый неуклюжий фильм Каннского конкурса, и это явствует уже из названия, — Marcello mio («Мой Марчелло») Кристофа Оноре, в котором Кьяра Мастроянни прилюдно борется со своим комплексом непо-бейби. Будучи дочерью двух икон европейского кино ХХ века, Катрин Денев и Марчелло Мастроянни, она до сих пор его не преодолела. То, что она не дотягивает до уровня великих родителей, очевидно (разумеется, нехорошо так ставить вопрос, но именно потому, что его ставят, Кьяра и решилась на этот опрометчивый фильм). С другой стороны, каких-то удивительных актерских способностей, которые кардинально бы отличали Кьяру от всех артистов, в ней тоже при всем желании не обнаружить. Кроме разве что безрассудства, продемонстрированного в этой картине.
В тщетной попытке сделать хоть что-то запоминающееся Кьяра не придумывает ничего лучшего, как примерить на себя образ Марчелло периода «8 ½» и в парике и черном костюме попытаться выдавать себя за него. В фильме в ролях самих себя снялись родственники и друзья Кьяры — и неизбежная Катрин Денев, и Мельвиль Пупо, и Стефания Сандрелли. Но, как справедливо заметил один зарубежный критик, чтобы все это варево можно было смотреть без стыда, на месте Оноре должен был оказаться Феллини, а это, к сожалению, никак не возможно.
«Разбитые сердца» Жиля Лелуша
Еще один французский фильм, встреченный смехом на показе для прессы, — «Разбитые сердца» (L'amour ouf) Жиля Лелуша. Это почти 3-часовое, поначалу смачное, потом сильно сдувающееся повествование о детской любви, переросшей в любовь взрослую и на всю жизнь. Он — юный хулиган, а потом молодой гангстер, она — просто красивая независимая девочка. Их поразило солнечное затмение, и теперь с этим ничего уже не поделаешь. Он надолго попадет в тюрьму, она честно попытается полюбить другого, но мещанскому счастью не бывать.
Поначалу кажется, что режиссер умело играет разнообразными мелодраматическими клише, из чего, как у Жака Одиара в «Эмилии Перес», может родиться нечто свежее, искреннее и неожиданное. Но чуда не происходит: когда с экрана исчезают дети, обдававшие его той самой свежестью, и появляются исполнитель роли Д’Артаньяна в последних французских «Трех мушкетерах» Франсуа Сивиль и совершенно не похожая на свою героиню в детстве Адель Экзаркопулос и начинают играть драму, от всего этого хочется выть и лезть на стену Дворца фестивалей.
«Мотель Дестино» Карима Айнуза
На фоне большинства каннских фильмов, весьма блеклых по своему внешнему виду, бразильский «Мотель Дестино» Карима Айнуза отличается яркой красочностью и бьющей в глаз неприбранной сексуальностью — при том, что это нуар, которому «положено» быть монохромным. По сюжету молодой жеребец (Яго Ксавье) находит себя застрявшим в указанном мотеле, будучи ограблен и околдован случайно встреченной секс- работницей. Проспав намеченное ограбление, в ходе которого погиб его друг и брат, молодой жеребец (уместно называть героя именно так, потому что в фильме люди неоднократно сравниваются с животными — явно в пользу последних) вынужден скрываться от плохих парней в грязном секс-отеле, из каждой комнаты которого доносятся страшные стоны, крики и взвизгивания. Это, впрочем, отвлекает его от печальных мыслей, к тому же к его услугам и несколько обветренные прелести хозяйки отеля (Натали Роша). Мы ждем, когда они начнут замышлять убийство мужа, но им не до того: Айнузу больше по душе показывать знойный секс, чем брутальные убийства. Но к финалу и он сдается: муж обнаруживает порочную связь и сам заставляет любовников голыми рыть себе могилы.
В прошлом году Айнуз и его оператор Хелен Луварт показывали в каннском конкурсе унылую, хотя и тоже отлично снятую картину «Зачинщица» (Firebrand, она скоро пойдет у нас под названием «Игра королевы»). В ней он смело переписывает историю британского средневековья: согласно новой версии, король Генрих VIII (Джуд Лоу), всю жизнь обходившийся с женами весьма радикально (двоих, например, обезглавил), был задушен своей последней женой Кэтрин Парр (Алисия Викандер), которую фильм выставляет провозвестницей женского и религиозного освобождения. Новый фильм доказал, что эротические фантазии удаются режиссеру гораздо лучше, чем исторические.
«Все, что мы представляем как свет» Паял Кападии
Паял Кападия впервые участвует в каннском конкурсе, хотя ее предыдущую работу, экспериментальную «Ночь, когда ничего не знаешь» (A Night of Knowing Nothing), три года назад показывали в «Двухнедельнике режиссеров», и по итогам фестиваля она была удостоена приза за лучший документальный фильм. В нем режиссера занимала проблема принадлежности к разным кастам в индийском обществе, когда не в силах никак решить оную, влюбленные, относящиеся к разным социальным слоям, вынуждены прибегать к двойным самоубийствам. Проблемы, справедливо утверждал гибридный документально-игровой фильм, нужно решать посредством социалистической революции (и подтверждал это многочисленными отсылками к Ленину) — только она упразднит кастовость и даст возможность жениться на ком хочешь. Новый фильм Кападии далеко не так боевит.
«Все, что мы представляем как свет» (All We Imagine as Light) — утопленный в неприбранной стихии жизни 20-миллионного Мумбая лирический портрет двух медсестер, живущих вместе в одной утлой квартире. Одна вышла замуж, но муж уехал в Германию и прислал ей оттуда рисоварку, чем вконец растревожил одинокое девичье сердце. Другая влюблена в мусульманина, и по причинам религиозной нетерпимости окружающих им негде встречаться. Элегическая история завершается на побережье, ибо море всегда служит символом часто не оправдывающихся надежд. Кападия без видимых усилий обнаруживает поэзию в обыденной жизни, и ее простой нефальшивый фильм о маленьких людях — из тех, что часто вознаграждают на больших гламурных фестивалях, часто из чувства вины.
«Саванна и гора» Пауло Карнейро
В этом году в «Двухнедельнике режиссеров» предлагали полюбоваться на «Саванну и гору» (Savanna and the Mountain) португальца Пауло Карнейро — тоже документально-гибридный фильм, в котором жители деревни в северной Португалии играют самих себя, протестующих против решения правительства одобрить строительство на их земле открытого рудника по добыче лития — самого большого в Европе. Кино снова становится орудием борьбы: для съемок фильма местные жители могут принять более героические позы, проехаться на коне, палить в воздух из ружей. Поможет ли им это в их праведной борьбе с британской концессией — большой вопрос, хотя однажды правительство уже отправляло проект на доработку. Завершается фильм сакраментальным титром: «Ни один враг не пострадал».
«Семя священной смоковницы» Мохаммада Расулофа
Можно не сомневаться, кто возьмет «Золотую пальму» в этом году: осужденный в Иране на восемь лет тюрьмы и чудом бежавший Мохаммад Расулоф снискал рекордные в этом году 12-минутные овации на премьере снятой подпольно политической притчи «Семя священной смоковницы» (The Seed of the Sacred Fig). Главный герой почти трехчасовой драмы — госслужащий Иман, назначенный судебным инспектором аккурат во время разгула молодежных протестов, вызванных смертью неправильно носившей хиджаб Джины Махсы Амини. Повышение по службе означает еще более привилегированную жизнь, и семья Имана — жена и двое дочерей — радостно пользуется открывшимися возможностями. Пока подруга одной из дочерей ни стучится, окровавленная, им в дверь, и верная жена Имана Нажмех из соображений общей гуманности ни оказывает ей первую помощь.
К дочерям (одна из которых безутешно мечтает покрасить волосы в зеленый цвет) постепенно приходит понимание, какую роль во всем происходящем играет их внешне благообразный и заботливый отец, и однажды у него пропадает положенный ему по должности пистолет, что грозит обернуться уже для него самого годами тюрьмы. Поиски ни к чему не приводят, и отцу семейства приходится с присущим ему профессионализмом применить свой богатый опыт репрессий уже по отношению к своим домашним. Драма, происходящая прямо сейчас в масштабах целой страны, в картине разыгрывается на микроуровне одной семьи, где точно такой же расклад: отец-тиран и неожиданно отказывающиеся повиноваться ему дети (важно, что это именно дочери). И преданная, лояльная, терпеливая мать, которая не может не стать на сторону дочерей.
Расулоф убедителен и в аллегорической, и в реалистической ипостаси своего портрета сегодняшнего Ирана: в этот фильм-синекдоху вплетены реальные, снятые на айфоны кадры кровавых разгонов и избиений и старая, ныне находящаяся под запретом иранская песня о красоте женских волос.
«Самый ценный груз» Мишеля Хазанавичуса
Последним в конкурсе был показан новый фильм Мишеля Хазанавичуса, некогда прославившегося завоевавшей «Оскара» немой комедией «Артист», но с тех пор не снявшего ничего близкого ей по уровню. В качестве продолжения своих экспериментов с жанрами и форматами он представляет на сей раз анимационную сказку для очень взрослых — про Освенцим и холокост. Фильм, который рискует не понравиться ни детям, ни взрослым, ибо первым его смотреть рано и травматично, а вторым просто по определению не всегда хочется смотреть мультфильмы.
В первые полчаса мы попадаем в странную сказку, чьи герои словно срисованы с советских предвоенных плакатов: лесной дровосек и его жена находят в снегу младенца и забирают его себе. Позже мы понимаем, что младенца выбросили из поезда, спешащего в Освенцим. Дальнейшее в картине «Самый ценный груз» (The Most Precious of Cargoes) представляет собой довольно занудную спекуляцию на теме, не добавляющую к ней ничего нового, в отличие, например, от фильма Джонатана Глейзера «Зона интересов», представленного в прошлогодней каннской программе. Хорошо, впрочем, уже то, что этот интеллектуальный и эмоциональный секонд-хэнд длится всего 81 минуту, — какая радость для зрителя конкурса, в котором продолжительность практически каждого фильма заходила за два часа, а частенько и опасно приближалась к трем.