В комментариях постоянный читатель зачем-то задаёт вопрос: нет, Захар, объясните всё-таки, как это возможно — в 22 года начать «Тихий Дон».
Господи, люди, ну я книгу в тысячу страниц написал об этом. Мне комментом в абзац ответить?
Фрагменты книги.
***
«Первых шолоховских набросков не сохранилось.
Кажется, он даже не догадывался ещё, что казачья жизнь, казачий быт могут быть истинным предметом литературы. Книги же – они ж обычно про «другое».
Да, была, конечно же, повесть «Казаки» у Льва Толстого, но даже там в центре повествования – барин, аристократ, с городскими своими рефлексиями явившийся в казачий, - правда, не донской, а терский, - мир.
Революция не только совершила неслыханный переворот в государственности и сознании миллионов. Благодаря революции на литературную авансцену вышло простонародье – мужики, рабочие, батраки, жители имперских окраин, - и вывели в свет неслыханное количество персонажей, совсем недавно не имевших никакого представительства ни в прозе, ни в поэзии.
Оптика перевернулась.
Ранее в народную гущу окунался городской человек, с большим или меньшим успехом пытаясь осознать – с чем столкнулся он, кто здесь обитает.
Теперь же повествователем начал выступать тот, кому ещё вчера слова не давали.
Да, был Горький – с его челкашами, бродягами, работягами, жителями дна, среди которых он был именно что свой, - просто обретший голос, сумевший заговорить так, чтоб стать услышанным. Именно поэтому Горький по праву занял место отца-основателя советской литературы: вообразить себе в подобном качестве Мережковского, Бунина, Леонида Андреева или Бориса Зайцева - невозможно.
Но даже огромный опыт Горького не предполагал того аномального разнообразия типажей, что вот-вот явятся в русскую словесность со всех концов страны.
Сибиряки Всеволода Иванова, дальневосточные партизаны Александра Фадеева, архангельское простонародье и «барсуки» Леонида Леонова, буденовцы, одесситы, обитатели еврейских местечек Исаака Бабеля, арзамасские, ушедшие в свой поход, мальчишки Аркадия Гайдара, и так далее, и тому подобное. В литературу хлынет народ: корявый, великий, огромный.
Все вышеназванные были молоды, или очень молоды.
Все они начали главные свои прозаические вещи почти одновременно.
Совместное вхождение их в литературу – история беспрецедентная.
Аркадий Гайдар начинает повесть «В дни поражений и побед» в 18 лет и закончит в 20. В 23 он уже напишет классическую свою повесть «Школа».
Когда Гайдар говорил о себе, что у него обыкновенная биография в необыкновенное время, он мог иметь в виду как беспримерно раннюю свою военную карьеру, так и карьеру литературную – характерную для ряда его сверстников.
Был, скажем, такой знаменитый в своё время писатель – Григорий Мирошниченко, тоже 1904 года рождения. Как и Гайдар – в 16 лет командовал кавалерийским полком, писать начал в 19, в 24 года привёз Горькому свою повесть «Юнармия», которая наряду с повестями Гайдара вошла в канон советской классики для подростков.
Артём Весёлый впервые опубликовался в 18 лет, в 21 год начал работу над самой главной своей, великой книгой – «Россия, кровью умытая».
Весной 1918 года состоялась первая публикация Андрея Платонова, как прозаика: ему тоже тогда было всего 18 лет.
Александр Фадеев начинает повесть «Разлив» в 21 год, и в 22 - завершит. В 25 лет он автор классической повести «Разгром».
Первый рассказ Исаак Бабель опубликует в 19 лет. Он уже будет совершенно бабелевский, со всеми приметами авторского стиля. В 26 Бабель начнёт свои «Одесские рассказы».
Юрий Олеша публиковался с 16 лет. В 25 он - автор романа-сказки «Три толстяка». В 27 – романа «Зависть». Больше ничего соразмерного за последующие 33 года Олеша не напишет.
Вениамин Каверин напишет первые рассказы в 20 лет, в 23 выпустит первый роман - «Девять десятых судьбы».
Всеволод Иванов публикует первые рассказы в 22 года, в последующие четыре года он сочинит повести «Партизаны», «Цветные ветра», «Бронепоезд 14-69». Ничего лучше, чем эти вещи Иванов уже не создаст никогда. Молодым по сути человеком Иванов пережил поразительный расцвет дара.
В 23 года Леонид Леонов пишет целую россыпь шедевральных рассказов и повестей – от «Бурыги» до «Петушихинского пролома». В 24 – он автор романа «Барсуки», который войдёт в советский литературный канон.
Николай Островский первую свою повесть пишет в 23 года, а в 26 – культовый роман «Как закалялась сталь».
Почти в каждом названном нами случае наблюдался необъяснимый, немыслимый рывок – вчера ещё косноязычный подросток, который еле сводил расползающиеся слова в предложения, – не слишком образованный, - никто из перечисленных не имел к началу литературной деятельности высшего образования, - никаких, строго говоря, надежд не подававший - вдруг возносился на такую высоту, что вставал в один ряд с титанами мировых литератур.
Впрочем, не «вдруг».
Череда революций и войн выплавила небывалое поколение.
Шолохов вступил в 1923-й год. Именно в этом году он начнётся как писатель.
Ему идёт 19-й – он приступит к литературной работе чуть позже, чем Гайдар и Артём Весёлый, в том же возрасте, что Андрей Платонов, и чуть раньше, чем Фадеев с Леоновым. Но, в сущности, все они были сверстниками – потому что отсчёт шёл по Гражданской. Они взрослели в эти клокочущие годы. Родившиеся на десять лет позже Гайдара и Шолохова уже не имели подобного опыта, и восполнить его не могли. Родившиеся на десять лет раньше Леонова или Бабеля – пришли к революции уже сложившимися людьми, не умея её принять, как форму существования.
У этих же юность мира совпала с их собственной юностью.
Перед нами наделённое неслыханным опытом поколение, родившиеся в плюс-минус десятилетие с 1895 по 905-й. Шолохов заскочил в последний вагон.
Впрочем, имеется в истории советской литературы даже более обескураживающий пример: мы говорим о самом младшем прозаике того призыва - Юрии Германе. Он родился в 1910 году, и попасть в число литераторов, шагнувших в литературу в 20-е – вроде бы никак не мог.
Но так сложилось, что отец Германа был офицером, а мать сестрой милосердия. С 4 лет ребёнок жил, как сам признавался, среди пушек и солдат, ну и - по госпиталям. Он детским зрением застал и Первую мировую, и Гражданскую: будущий писатель едва не погиб при переправе через Збруч.
Итог стремительного взросления: в 17 лет Герман написал роман «Рафаэль из парикмахерской», тут же опубликованный, в 20 – второй роман «Вступление», принесший ему успех и признание. В 22 года в числе виднейших советских литераторов он уже присутствовал на знаменитой встрече со Сталиным, состоявшейся у Горького дома.
В этом смысле шолоховский пример вовсе не исключительный – а, скорей, типический».
***
«В 20-х числах раздался звонок: «Михаил Александрович, с вами хочет встретиться товарищ Сталин».
Это была волнующая весть. Ему 25. Его зовут в Кремль.
Зачем это было нужно вождю?
Встреча имела и тактические, и стратегические цели.
Сталин наблюдал, как стремительно растёт известность Шолохова. Два сборника рассказов, два тома донской эпопеи – и вот уже издательства не успевают допечатывать тиражи. Его читает народ – крестьяне, сельщина, станичники. Он стремительно оказался ближе к народу, чем почти все иные собратья по ремеслу: Фадеев, Бабель, Леонид Леонов, Всеволод Иванов, Панфёров, Гладков.
Сталин хотел познакомиться с этим казаком, чтоб понять, чего ждать и можно ли на него надеяться.
Как политик Сталин нуждался… в книге о расказачивании. Причём для Сталина не было принципиальным – придёт Мелехов к большевикам или нет.
Ему в любом случае было выгодно, что трагедия расказачивания становится предметом всенародного внимания. Таким образом «Тихий Дон», причём именно третья его, посвящённая Вёшенскому восстанию книга, била по сталинским противникам. В том числе по ещё не поверженному Сырцову.
Но и это не всё.
Сталин читал письмо Шолохова к Левицкой и видел, что Шолохов болеет о крестьянском быте и знает крестьянскую жизнь. Сталин хотел сверить свои ощущения о ходе коллективизации с мнением человека, живущего на земле.
И вот - Красная площадь, Кремль, переходы по коридорам, мягкие ковры, приёмная, Шолохова встречает сталинский секретарь Александр Поскрёбышев.
Открывается дверь - вождь идёт навстречу.
Они здороваются.
Шолохов видит в углу сталинского кабинета натопленную дровами печь.
Сталин усаживает Шолохова за переговорный стол, сам садится напротив.
Они проговорят с глазу на глаз более часа.
Сталин разрешил курить – и Шолохов не отказался.
Вождь курил кривую трубку. Гость – прямую.
Сталин поинтересовался, как идёт работа над романом «Тихий Дон», и что у писателя в планах. Шолохов рассказал, что хочет доделать «Тихий Дон» как можно скорей и одновременно пишет роман о коллективизации, в связи с чем много ездит по колхозам.
Сталин подробно расспросил Шолохова, что происходит на Дону.
Шолохов ничего не скрывал: выложил, как есть.
Сталин поделился, какие у партии планы и чего партия надеется достичь.
Провожая гостя, предложил: «Вы можете лично мне писать обо всех проблемах, что вы наблюдаете. И по литературным вопросам тоже».
Шолохов ушёл вдохновлённый.
Едва ли он знал, что в биографии его начала вырисовываться коллизия сродни «Трём мушкетёрам»: с одной стороны – Сталин, с другой – Сырцов, и молодой провинциал посреди предстоящей жесточайшей политической драки.
Но вот ведь куда его, татарчука, судьба занесла. Под самую кремлёвскую звезду».
Книга здесь:
За 670 рублей. Проще один раз прочитать, чем всю жизнь задаваться вопросами, на которые, прошу прощения, на самом деле есть все ответы.
