Специально не стал это публиковать в день рождения Николая Второго (18 мая). Мы тут не такие, как некоторые, и праздники людям не ломаем. Любят они Николая — ну и пусть им будет хорошо.
Но письмо, которое написал мне один русский композитор, считаю важным и, более того, в чем-то актуальным.
Итак.
«...случился день рождения Ники 2 и понеслось. Они действительно ничего не забыли и ни чему не научились. Особенно те, у кого в роду 1:16 графской крови. Ну или которые считают, что она у них есть.
Сплошные причитания и проклятия нелюдям, которые пришли и всё порушили.
И первую мировую мы уже выиграли, и отречения не было, и все обожали царскую семью (особенно когда похабные байки про Распутина и царицу рассказывали).
Какое-то инфантильное непонимание, что власть предполагает ответственность.
Абсолютная власть предполагает абсолютную ответственность. Бывают времена, когда не быть великим уже преступление. Каждая жертва во время его правления и каждая жертва гражданской войны — кровавое пятно на его белоснежной, как нам говорят, мантии.
Николай Первый шел по ночному Петербургу на квартиру к умирающему Пушкину. КР был счастлив, когда принимал в своем дворце Чайковского. Наследник престола, будущий Александр Третий общался с Достоевским. Владимир Александрович был на год младше и очень дружил с Репиным. Он увидел эскиз и попросил совсем молодого Репина написать для него большую картину. «Бурлаки на Волге» висели у него в биллиардной. Они всю жизнь на столько дружили, что, как рассказывал Репин, великий князь плакал при нем и клялся, что 9 января он не давал приказ стрелять по народу. (Он командовал гвардией.)
А теперь просто признаем, не приглашали в Зимний дворец при Николае Втором Льва Толстого или Чехова после сахалинской поездки, хотя бы из любопытства. Не играл на закрытых частных вечерах в салоне царской семьи Рахманинов. Семья была совершенно заурядная мещанская.
Алексей был замечательный мальчик. Он обедал отдельно от семьи, ему приносили еду с солдатской кухни полка, где он был шефом и очень гордился, что ест то же, что и его солдаты. При знакомстве со сверстниками сразу предупреждал. что без взрослых его нужно называть Лешей, в присутствии взрослых — ваше высочество, в присутствии императора — ваше императорское величество. Жалко, но не меньше жалко тех прекрасных детей которых потеряла Россия в результате правления его отца. Прекрасный мальчик Леша — еще одно пятно на той мантии».
