Гитлер пытался регламентировать все стороны жизни немецкой нации, в том числе и самые интимные.
Где-то с конца 1960-х годов на экраны стало выходить большое количество фильмов, которые сегодня без преувеличения можно назвать классикой. В первую очередь это «немецкая трилогия» Лукино Висконти, главный фильм которой — «Гибель богов» — сразу же заложил основы для неких стереотипов, хотя режиссер этого не желал. Это гомосексуализм штурмовиков, сексуальная распущенность некоторых членов высшего общества, прежде всего, дворянского.
Далее последовал фильмы «Конформист» Бернардо Бертолуччи, где тема психо-сексопатологии фашизма раскрыта еще более явственно. Потом появились такие фильмы, как «Ночной портье» Лилианы Кавани, «Паскуалино «Семь красоток»» Лины Вертмюллер. Ну и двумя переходными моментами в данном процессе стали картины «Сало, или 120 Дней Содома» Пазолини и «Салон «Китти» Тинто Брасса.
Возникает вопрос: «Вот эти стереотипы, созданные в основном итальянскими кинематографистами, соответствуют ли они действительности?» В большинстве, конечно, нет. Такого разгула чувственности не было. Вообще, сексуальные отношения как таковые должны были служить исключительно одной цели — политике.
Что касается супружеских взаимоотношений в Третьем рейхе, то отчасти Оруэлл был прав. Конечно, нельзя сказать, что муж и жена испытывали отвращение друг к другу, но тем не менее подбор супругов становился одной из главных задач империи.
Моделирование семьи как основы, ячейки общества осуществлялось на самом высшем уровне. Для этого проводилось несколько мероприятий. Важным инструментом были так называемые наследственные суды. Для того, чтобы немец мог вступить в брак, он должен был предоставить в наследственный суд свою родословную, родословную своей супруги, и суд, изучив их прежде всего на предмет наличия или отсутствия наследственных болезней, выдавал разрешение на заключение брака или не выдавал оного, что фактически ставило крест на любых официальных отношениях данной пары. Кроме того, надо сказать, что речь о браке с иностранцами идти не могла по определению. Бывали, конечно, редкие, исключительные случаи, но для этого требовалось особое рассмотрение.
Отличительной чертой нацистского режима от всех других тоталитарных режимов являлось то, что руководство Третьего рейха было просто помешано на биологии, демографии. Особо одержим этой идеей был рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Поэтому «Лебенсборн» возник далеко не случайно.
Гиммлер пытался запретить аборты и считал, что благодаря этому запрету германская нация как высшая в Европе будет ежегодно получать несколько сот тысяч новорожденных детей, что, естественно, в перспективе увеличит численность армии на десятки тысяч солдат. И для того, чтобы женщины рожали, он открыл «Лебенсборн». Но, опять же, попасть туда могли далеко не все, прежде необходимо было пройти строжайший отбор по расовым критериям. Итак, женщина все-таки рожала ребенка. Дальше возникал вопрос: кто будет его воспитывать? То ли это должна делать сама мать, то ли, правда, в редких случаях, его отдавали на усыновление / удочерение в семью, опять же, идеальную с политической точки зрения.
В определенный момент «Лебенсборн» вышел на уровень некоего инкубатора для «идеальных арийцев», но потом, где-то в 40-е годы, ближе к концу войны, Гиммлер начал задумываться над тем, чтобы проводить специальное оплодотворение подходящих женщин, которые не могли иметь детей по причинам, как правило, связанным с их мужьями. Опять же, в данной ситуации интимные отношения не имели никакого сексуального подтекста — исключительно биологические.
В то же самое время в Имперском министерстве здравоохранения рассматривался подобный же проект, только уже с искусственным оплодотворением. Гиммлер весьма ревновал и полагал, что надо бы потуги медиков прекратить, но не потому, что это плохо, аморально, а потому, что это его призвание, его функция, и только он может держать на контроле данный селекционный процесс.
Спустя некоторое время началась селекция и по детям, которые находились в концлагерях, на оккупированных территориях. Это абсолютно точно, потому что есть сведения о похищениях детей, которые, кстати, перенаправлялись в тот же самый «Источник жизни». Они подлежали онемечиванию (так называемая программа германизации). Западные исследователи очень много внимания уделяли судьбе этих детей. К сожалению, в большинстве своем она оказывалась незавидной. В том числе, кстати, в Норвегии одна из солисток группы «ABBA», Анни-Фрид Лингстад, — «уроженка» «Лебенсборна».
Если задуматься, то расширить арийскую расу немцы могли за счет сожительства, в том числе и с людьми другой национальности, другой расовой принадлежности, но они пошли по другому пути — решили, скажем так, мобилизовать внутренние ресурсы. В качестве примера приведем лозунг о том, что в каждой нормальной немецкой семье должно было быть не меньше четырех детей. Это был заявленный партийный лозунг, но многие эсэсовские чины и партийные бонзы отнюдь не всегда ему следовали: за исключением, пожалуй, Геббельса и Бормана, особо многодетных семей у высокопоставленных нацистов припомнить сложно.
Есть еще одна сторона сегодняшней темы — это поведение немецких солдат на оккупированных территориях. В силу моральных соображений не хотелось бы касаться проблемы изнасилований, которые, как известно, сопровождают любые боевые действия. Но все-таки: почему нацистов не останавливала неарийскость женщин на оккупированных территориях? Вообще, до определенного момента вступление в брак или в любые иные отношения с белорусками, украинками, русскими, польками считалось преступлением, но где-то к 1942−1943 годам это дело начало набирать такие обороты, что командование вермахта просто решило закрыть глаза, потому что в противном случае большую часть солдат пришлось бы наказывать, а в условиях действий на Восточном фронте немцам и так приходилось несладко.
Отчасти эту проблему решали полевые бордели. И здесь сложилась двоякая ситуация. С одной стороны, проституция в Германии была запрещена, и Гитлер у многих ассоциировался с моральным обновлением государства, в частности, с избавлением берлинских и гамбургских улиц от проституток, гомосексуалистов и так далее. До определенного момента так и было. Но существовали, во-первых, элитные бордели, например, пресловутый «Салон Китти», который никуда не девался, а находился под ведомством Гейдриха. Сам начальник РСХА не брезговал его посещать, но предварительно проверял, чтобы все микрофоны (комнаты были напичканы бесконечным количеством аппаратуры) были отключены.
И, конечно, проблема проституции остро встала во время войны. Но здесь, надо сказать, немецкое командование основательно подготовилось — ввело талоны на посещение полевых борделей. Более того, было принято около пяти официальных инструкций с подробным описанием использования противозачаточных средств при посещении этих борделей (немцы оказались пунктуальными даже в этом вопросе).
Что касается обслуживающего персонала борделей, то первоначально в них принимали только немок, позже — девиц с оккупированных территорий (исключение составлял Африканский корпус Роммеля, для которого набирали одних итальянок).
Если говорить о стационарных борделях (вышеупомянутые были передвижными), то они располагались в наиболее крупных городах. Есть интересные сведения, что во время оккупации во Франции количество борделей, ресторанов, казино и кинотеатров, равно как и театров, не уменьшилось, а увеличилось в общем количестве где-то в полтора раза.
А вот если говорить об отношениях между местным населением, то после освобождения оккупированных Германией территорий тысячи женщин, состоявших в личных отношениях с немецкими солдатами и офицерами, были подвержены унизительным и жестоким экзекуциям своими согражданами: их ловили, брили им головы, рисовали свастику на лбу. Кстати, эта позорная практика прекрасно показана в фильме Пола Верховена «Черная книга».
Рассмотрим другой аспект — взаимоотношения советских солдат с немецкими женщинами. Естественно, у нашей армии полевых борделей не было. Хотя, чего греха таить, у большинства офицеров существовали свои фронтовые подруги. Ну и, опять же, изнасилования, которые, к сожалению, никуда не девались. Единственное, что к чести нашей армии можно сказать, что в итоге у нас принимались достаточно жесткие меры. Например, по итогам 1945 года под трибунал было отдано 5 тысяч человек за мародерства, изнасилования и так далее. Часть из них была расстреляна. В то же время у американцев это всего 3 случая за всю оккупационную практику. При этом, если посмотреть на статистику (уезжавшие американцы опрашивались на предмет вступления в связь с немками), то фактически две трети респондентов в связи с немками состояли.
К 1939 году демографический взрыв, который наблюдался в рейхе в 1935—1937 годах в результате социальной политики, пропагандистских действий, стабилизировался и пошел на спад. Поэтому с 1943 года Гиммлер начал плавно признавать арийскими народами всех, кто, по сути, занимался коллаборационизмом с немцами. В этом нет ничего удивительного, поскольку в условиях ведения жестокой, кровопролитной войны нацисты пытались сделать все возможное, чтобы хоть как-то компенсировать потери.