Кирилл Серебренников приехал в Канны в пятый раз — с фильмом «Лимонов. Баллада об Эдичке». Кино о писателе-панке, об эмигранте-революционере, о партийном вожде и политическом заключенном, а заодно об авторе книг в диапазоне от «Это я, Эдичка» до «Киев капут» могло оказаться и самой настоящей боевой лимонкой, и игрушечной новогодней хлопушкой. Ниже — первое мнение о противоречивой картине.
Если не брать экстравагантные байопики вроде фэнтези-комикса «Генсбур. Любовь хулигана» (двойником которого «Лимонов» в итоге и оказался), то существует всего два основных подхода к созданию биографического кино. Первый — объяснить человека через фрагмент его жизни, как это было сделано в теплом и солнечном «Лете», спевшем несколько дней из жизни Виктора Цоя. Для этого за основу фильма «Лимонов» нужно было брать автобиографический роман «Это я, Эдичка», в котором каждая строчка — как порез по вене. Второй подход — хрестоматийно-википедийный, даже если повествование нелинейно, а флешфорварды затейливо рифмуются с флешбэками на монтаже. Отчасти так устроена книга «Лимонов» французского писателя Эмманюэля Каррера, которой и вдохновлен фильм Серебренникова. Там все по порядку: родился под фамилией Савенко в Харькове в 1943-м, ушел в вечность под псевдонимом Лимонов в 2020-м.
Фильм Кирилла Серебренникова следует этому протоколу. Вот молодой рабочий из Харькова (пластичный и отважный Бен Уишоу, действительно достойный получить приз фестиваля за актерскую работу) начинает писать стихи. Вот он встречается на подмосковной даче с поэтом Евтушенко (Андрей Бурковский) и будущей первой русской манекенщицей Нью-Йорка Еленой Щаповой (актриса Виктория Мирошниченко, родом из Иркутска и «Дылды», которая тоже была в Каннах). Одно из знакомств вызывает у Лимонова отвращение, а другое — любовь. И вот уже Эдичка и Елена перебираются в Нью-Йорк 1970-х. И из всех Нью-Йорков русские бунтари, конечно же, выбирают Нью-Йорк «Таксиста» — сцена из фильма Скорсезе разыгрывается на заднем плане в первую же прогулку влюбленных по городу. А дальше Елена устает от Эдди — и дарит ему вескую причину стать великим.
Как и в «Лете», линия про любовь, юность, отчаяние и надежды удается Серебренникову лучше всего. Писатель, которого не публикуют, и фотомодель, которая нарасхват, — идеальная пара для таких историй; даже спагетти герои едят, как в мультфильме «Леди и бродяга». Несмотря на то что Лимонов обожал защищать СССР и Россию от иностранцев (и в фильме такой эпизод с интервью на французском радио есть), киношные Эдичка и Елена будут очень близки и понятны молодым россиянам, оставившим страну за последние два года. Если фильм посвящается им, он получился. Но объяснить Лимонова только этим периодом нельзя, и поэтому зрителю нужно быть готовым к тому, что после 1970-х в Нью-Йорке их ждет еще сорок лет биографии.
И в этот момент фильм начинает распадаться на части.
В памяти людей, которые вообще знают о существовании Лимонова, хранятся два его образа. Первый — это писатель-волк, побывавший в Сербии, Приднестровье, Абхазии и тюрьме, возглавивший запрещенную партию, сохранивший стальную осанку до 77 лет и носящий пепел сражений на жестких висках. Второй Лимонов (известный тем, кто читал его первый роман) — это писатель-щенок, которого бьет ногами Елена, пока он пытается к этим ногам прижаться; который возвращается в места, где ему изменяли, чтобы до беспамятства напиваться, и который размещает в газете объявление, что не прочь стать любовником пожилой обеспеченной дамы.
Кириллу Серебренникову и Бену Уишоу интереснее и понятнее второй Лимонов — пассионарный, но хрупкий; яростный, но слабый; сосредоточенный на своей мечте, но суетливый в своих порывах. Не политическое животное, а вечно молодой поэт. Но проблема фильма в том, что он описывает полвека жизни Лимонова, а не только нервозную юность — и не рефлексирует над моментом превращения щенка в волка. Возможно, просто потому, что и не знает, когда и почему этот момент наступает. Ведь для этого надо быть одной крови с героем. А таких людей больше не выпускают.
Сам Лимонов, когда его спрашивали в интервью, кто бы мог его сыграть, настаивал на Джонни Деппе, называя того «живым и авантюрным парнем». В 2017 году режиссером планировал стать поляк Павел Павликовский, получивший зарубежный «Оскар» за черно-белую «Иду», героиня которой была монашкой. Монашка и революционер — идеальная рифма, если рассматривать фильмографию как поэму, и Павликовский даже успел написать сценарий-адаптацию все той же французской книги «Лимонов». Но после смерти героя в 2020 году охладел и поляк. За проект взялся Кирилл Серебренников и, возможно, расставил иные акценты.
Результат — несколько травоядный портрет хищного человека; панк-опера, в которой оперы больше, чем панка. Настоящий Лимонов говорил простыми, но моментально впитывающимися словами: «Когда неправда, я всегда переживаю». Киношный Лимонов, выходя из тюрьмы, встречает журналистов (в роли одной репортерши — Чулпан Хаматова). И когда те просят его выйти из ворот еще раз, да еще и сперва нацепить микрофон, он устало соглашается на этот фарс, то есть изменяет базовой установке настоящего Лимонова на честность. Возможно, это способ вынести вердикт герою, для которого жажда славы, по мнению режиссера, была важнее тяги к справедливости; но тогда это очень резкое суждение о незнакомом и уже не способном отреагировать на фильм человеке.
В фильме много кольцевых композиций (например, военный Харьков, в котором началась жизнь Лимонова, и Харьков наших дней), и самая интересная из них — две вспышки ревности Лимонова к тем, кем он хочет обладать. В одной сцене писатель узнает, что Елена ему изменяет, и начинает (как и в книге «Это я, Эдичка») ее душить. Во второй сцене Лимонов садится в черный мерседес с триколором, чтобы поговорить с бывшим сотрудником КГБ, а ныне приближенным к президенту России чиновником из то ли АП, то ли ФСБ (Евгений Миронов в гриме), и внезапно выясняет, что президент хочет того же, что и Лимонов, и даже зовет его на работу. В этот момент политик снова испытывает ревность: страна, которую он любит, досталась другому мужчине, быть единственным вождем не выйдет. Только и остается, что выскочить из мерседеса на мороз и хлестать то ли веткой, то ли железным прутом по снегу. Опять же, красивая отсылка к фильму «Хрусталев, машину!». Как ни странно, эта сцена при всей своей фантасмагоричности (и дурновкусии: так же заканчивался «Духлесс-2») кажется похожей на правду. Настоящий Лимонов писал: «Как только появлялись горячие точки, я туда отправлялся. Я ждал, когда они появятся». Можно предложить, что его личная роль в истории была ему важнее самой истории со всеми ее побочными жертвами, и уж точно у художественного фильма есть право на такую трактовку.
Еще одна показательная сцена — разговор с американским журналистом в Москве во время перестройки. Иностранец сокрушается, что русские с распадом СССР и приходом капитализма потеряют свою непостижимую душу. Лимонов огрызается, что Западу эта душа нужна только ради экзотического туризма. Но фильм не обостряет дальше этот конфликт между Лимоновым и миром, который его сперва приютил, а потом разочаровал. За кадром остается поездка на войну в Сербию. А портрет Лимонова (и породившей его России, но так было и в «Лете» с «Петровыми в гриппе», тут без сюрпризов) в итоге получается именно что сувенирным и экспортным — с бушлатом, водкой, спорами с родителями перед телевизором, афоризмами про то, что «русские прекрасно умеют умирать, но совершенно не приспособлены к жизни», и с очень тяжелым акцентом.
Фокус «Лимонова» в том, что этот образ, очаровывающий зрителя на протяжении 138 минут (в иностранной прессе фильм уже сравнивают с «Джокером»), рушится за считаные секунды финальных титров. Незадолго до этого кто-то из французов уязвляет Лимонова, сравнив Советский Союз с колоссом на глиняных ногах. Таким же колоссом в итоге оказывается сам экранный Лимонов. Воспевая поэта с гранатой весь фильм, в титрах Серебренников рассказывает о том, как члены запрещенной партии Лимонова с 2014 года воюют на востоке Украины. Любимец западных интеллектуалов превращается в угрозу их цивилизации. А фильм за мгновение до каннских аплодисментов устраивает пресловутую деглорификацию образа русского революционера.
Это лишь некоторые из сюжетных решений, которые станут поводом для священной войны между знатоками Лимонова, если они когда-нибудь фильм увидят. Знаменитая история с чернокожим бездомным в этой гусарской балладе тоже есть, но уже едва ли кого-либо взбудоражит. Киноязык, который режиссер выбрал для истории про бунтаря, оказался на удивление конвенциональным. Повествование, несмотря на порывистость героя, гладкое. Путешествие в Нью-Йорк прошлого дается Серебренникову не хуже, чем Тодду Филлипсу в «Джокере». Приемы с графикой знакомы еще с прошлого «Лета» и вызывают скорее симпатию, чем неразбериху. Музыка Shortparis поддерживает нужный ритм и не дает 138-минутному фильму зевать. Частые комические разрядки вовремя сбивают пафос. Но выверенного профессионализма в фильме больше, чем риска, поиска и эксперимента — всего того, что характеризовало Лимонова как творца.
А еще в фильме есть либо демонстративный, либо вынужденный отказ от самого главного для героя — его родного языка. Это можно объяснить и производственной необходимостью, и политическими мотивами, но это не отменяет главного: баллада об Эдичке, сотканная из стихов и прозы, к которым можно относиться по-разному, но которые точно были живыми, говорит со зрителем на языке, который не жив и не мертв. Скорее всего, эта претензия возникнет только у русских зрителей, которым фильм не адресован. И наверняка этот ход даже посчитают удачей те, кто рассматривает «Лимонова» как исповедь эмигранта.
И да, это все-таки не хлопушка, а лимонка. Но у нее слишком много осколков, чтобы всерьез кого-то задеть.