памяти д.и.н. Ю.А. Лимонова
Самый младший из сыновей Юрия Долгорукого Всеволод (Дмитрий), известный по прозвищу Большое Гнездо, родился в 1154 г. в только что заложенном городе, названном в его честь, - в Дмитрове. Его матерью была византийская принцесса Елена.
После внезапной смерти отца и последовавших за этим трагических событий осиротевшая семья переехала обратно в Ростово-суздальскую землю. Здесь, в «сужденной дали», по «ряду», заключенному князем Юрием с местным боярством, его младшие сыновья должны были, после смерти отца получить уделы. Теперь здесь прочно сиделстарший брат Андрей, не испытывавший к мачехе теплых чувств и не намеренный делить с сиротами свою землю.
Прожив несколько лет на положении бедных родственников, Елена с детьми в 1162 г. отправилась в изгнание – на родину, в Константинополь, ко двору императора Мануила. Андрей Боголюбский рассчитывал передать своему наследнику Русское государство с самодержавной властью неразделенным.
Вернулись на Русь сыновья Долгорукого примерно в 1168 г., когда Боголюбский, находившийся в зените своего могущества, вознамерился подчинить себе Киев, для чего на юге ему понадобились «свои люди». Уже в 1169 г. Всеволод в составе суздальского войска участвовал во взятии Киева и остался здесь с братом Михалкой служить «у стремени» старшего брата Глеба, посаженного Андреем на киевский престол. Здесь он проходил науку полководца, принял боевое крещение в схватках с половцами.
После смерти Глеба Юрьевича в Киеве сменились Владимир Дорогобужский, Роман Ростиславич Смоленский. Наконец, Боголюбский, издеваясь над Ростиславичами, отдал власть в Киеве брату Михалке, княжившему у черных клобуков, но тот благоразумно не поехал, послав занять «златокованный» стол Всеволода. Исполняя братню волю, тот прибыл в великокняжеский терем, где и был вскоре арестован ворвавшимися в город смоленскими князьями. Михаил Юрьевич договорился с Ростиславичами, и те отпустили Всеволода к брату. Позднее они оба участвовали в неудачном походе на Киев и осаде Вышгорода в 1174 г. Крушение власти Боголюбского привело его младших братьев к потере уделов на юге. Они тогда нашли приют при Черниговском дворе, у Святослава Всеволодовича.
После гибели Андрея Боголюбского в результате заговора ростовское боярство предпочло его братьев его взрослым племянникам – детей самого старшего из сыновей Юрия Владимировича, Ростислава – Ярополка и Мстислава, долго находившихся в тени. Они также пребывали в Чернигове. Поначалу претенденты мирно договорились между собой, избрав Михаила старшим и вчетвером отправились в Суздальскую землю. Юрьевичи тогда надеялись разделить Залесье с родственниками по справедливости.
Из этих благих намерений ничего не получилось. Бояре «старших городов» определенно не собирались держать слово, данное Долгорукому и его детям, а Ростиславичи, к тому же, рассчитывали на поддержку рязанского князя Глеба, женатого на их сестре. В Москве Ярополк оставил Михаила и Всеволода и выехал в Переяславль, где принял присягу собравшейся здесь ростовской, суздальской и местной старшей дружины. Между тем Юрьевичи прибыли во Владимир, где их встретили с честью. Жители новой столицы Андрея Боголюбского не собирались терять свой статус. Именно соперничество между старыми и новым центрами Суздальщины, в основе которого лежали экономические интересы их городских общин, определило ход дальнейших событий и двигало полками, а имена князей-кандидатов, окруженных кучкой телохранителей, выступали, по сути, лишь маркерами – «живыми стягами» городских полков.
Началась усобица, Владимир был осажден, окрестности разоряли рязанцы и муромцы, горожане страдали от голода и в конце концов с плачем вынуждены были просить Михалку (Всеволод не упомянут) покинуть Владимир. Пришлось возвращаться «в Русь».
Тем дело не кончилось. В следующем, 1176 году владимирцы, недовольные лихоимством ярополковой администрации, сами позвали Михаила и Всеволода. Те с небольшой дружиной выступили в сопровождении сына черниговского князя Владимира Святославича. Владимирцы выслали в Москву отряд для их встречи, а Ярополк, узнав о том, вознамерился из Ростова перехватить своих молодых дядьев, но за Москвой «Божьим промыслом разминулись (они) в лесах».
Пытаясь исправить ошибку старшего брата, Мстислав с суздальской дружиной спешно помчался на перехват «как на зайцев». Уже в пределах Ополья, блистающее бронями суздальское войско с распущенным стягом заступило дорогу Юрьевичам и с криком помчалось на них вниз по склону.
Эта «психическая» атака не вызвала паники в рядах владимирцев и черниговцев, и суздальцы стали умерять свой порыв, ведь «на начинающего Бог», тебуемого для пролития братской крови ожесточения еще не возникло. В результате, вместо копейного «суима» завязалась перестрелка, а когда войско Юрьевичей в свою очередь перешло к решительным действиям, суздальцы побежали, и братья с триумфом вошли во Владимир.
После такого позора Ярополк бежал в Рязань, а Мстислав – в Новгород. Михалко же, приняв делегацию суздальцев, посадил Всеволода править в Переяславле. В том же году они, вероятно по просьбе владимирцев, вместе ходили на Рязань и заставили Глеба вернуть все, что он захватил во Владимирской земле, включая чудотворную икону Богородицы и богослужебные книги из Успенского собора.
В субботу 20 июня следующего, 1177 г., в Городце на Волге на закате дня преставился исполненный всяческих добродетелей благоверный князь Михаил Юрьевич, оставив лишь маленькую дочь и наступило время Всеволода. Владимирцы, помня крестное целованье его отцу, перед Золотым воротами дали присягу новому князю служить ему и его детям: «…и посадиша и (его) на столе дедне (город основал Мономах) и отне». Ростовцы не собирались сдаваться и уступать древнее старшинство в земле Владимиру. Едва узнав о смерти Михалка, они призвали из Новгорода Мстислава Ростиславича, клянясь служить только ему. Тот немедленно прибыл и собрал земское и феодальное ополчения Ростова (в летописи перечисляются категории воинов: «бояре», «гридьба», «пасынки»). Существующая в современной литературе интерпретация двух последних категорий военнослужащих представляется недостаточной и даже спорной.
Относительно второй категории воинов можно, на первый взгляд, предположить, что они – менее знатные наследственные служилые, потомки членов младшей дружины - гридней эпохи Киевской Руси, или боярских сыновей, не получивших наследства и утративших статус и т.п., так или иначе получившие землю от прежних князей, ко второй половине XII в. уже составившие в Северной Руси обособившуюся устойчивую общественную страту (обобщающее окончание «ба»). В этом случае они не завесили от пришлого князя лично, как и бояре, а держали землю или взимали оброки за службу городу (в данном случае Ростову) и принимали присягу Ярополку, а затем Всеволоду подобно местному боярству. Есть, однако, предположение о граздо более древнем их происхождении, как и неоднократно упоминаемой, в том числе и в «Русской Правде», новогородской гридьбы. Представляется, исходя из того, что Ростов по происхождению является колонией Новгорода, унаследовавшей его общественное устройство, что «гридьба» это элитная, городская часть ополчения, основной состав веча в мирное время («житьи люди») и городской «тысячи» - в военное, ведущей своё происхождение от привилегированных профессиональных воинов славянских племён, широко известных у западных славян как «кметы» (Польша) или «касезы» (Карантания). В источниках они сливаются с дружиной, поскольку так их называл Ярослав после своей мести за убитых в Новгороде варягов, но они не дружина в узком смысле, т.к.самостоятельно решали воевать им или нет и возвратились домой из Киева домой, получив от князя обещанную им огромную долю добычи. Поэтому выглядит очевидным абсурдом мнение (весьма авторитетное), будто бы все знатные новгородцы происходят из княжеской дружины. Если абстрагироваться от нашего представления о городских ополченцах-«воях» как о мужиках в белых рубахах и вспомнить, что они – индоевропейцы, то получим русский аналог кшатриев.
«Пасынки» же, в силу их «семейно-феодального» обозначения это, как видится, служилые в первом поколении, условные держатели земельных владений – (сёл), или только оброков с зависимого населения, лично принятые в этом качестве в младшую дружину данным князем (как бы «усыновленные» Ростиславичами). Возможно, что многие из них лично зависимы, - это военные министериалы, повышенные в статусе из числа низших слуг – отроков или, даже, боевых холопов-кощеев и переведенные «на землю»; может быть, вооруженные за счет князя, подобно черниговским «милостникам».
Всеволод двинулся ему навстречу с дружиной, владимирцами и «что бяше бояръ осталося у него». Летописец фиксирует раскол залесской знати, противопоставляя изменивших ростовцев, боярам, скорее всего, суздальского и переяславского происхождения. На подходе к Суздалю все войско увидело на небе явленный чудесно образ Божьей матери рядом с изображением своего города. Всеволод укрепился в своей правоте, но надеялся избежать кровопролития и предложил племяннику оставить за ним Ростов, а доходы с Суздаля поделить, но тот послушал гордые речи ростовских бояр и предпочел помериться силами. Между тем Всеволод под Юрьевом соединился с переяславцами. Противник был уже рядом.
В субботу 27 июля, в день памятный потомкам как годовщина Полтавской битвы (на память Св. Сампсония Странноприимца), на поле, что потом будет именоваться «полчищем», решилась судьба Залесья. Утром Всеволод, выстроив полки, перешел речку Кзу и атаковал боевой порядок Мстислава, стоящий у Липиц. Передовые полки легкой кавалерии (стрельцы) затеяли обычную перестрелку, затем развернувшиеся к бою конные массы обеих сторон двинулись навстречу, с шага переходя на рысь, покрыв собой необозримые юрьевские поля. «И поможе Бог князю Всеволоду Гургевичу».
Вожди ростовского боярства сложили головы на Липицком поле, Мстислав бежал обратно в Новгород (откуда его вскоре выгнали), а прочих многих пленили и связанными пригнали во Владимир. О потерях в войске Всеволода не упоминается. Кажется, их и не было («А у Всеволода в полку не бысть пакости»). Вскоре он послал на новгородское княжение подросшего внучатого племянника Ярослава – сына Мстислава Андреевича. Примерно в то же время Всеволод удалилл из Залесья сына Андрея Боголюбского Юрия.
На этом военные тревоги не прекратились. В конце лета изгнанный новгородцами Мстислав, придя в Рязань, подбил Глеба напасть на Москву. Осенью они сожгли город и разорили окрестности. Всеволод выступил было на рязанцев окружной дорогой через Переяславль, где собирал войска, но по просьбе новгородцев, встретивших его «за Переяславлем, под Шерньским лесом» и обещавших помощь, задержался. Узнав, что Глеб от Москвы повернул на Рязань и Всеволод вернулся во Владимир.
Зимой владимирский князь снова выступил на юг. В Коломну к нему пришли союзники: племянник Владимир Глебович из Переяславля Южного, сыновья Святослава Черниговского – Олег и Владимир. Но здесь же им стало известно, что Глеб с Мстиславом и половцами тайными тропами прошел по дебрям заснеженной Мещеры и воюет окрестности Владимира.
В тылу в это время творилось ещё невиданное: Глеб Рязанский отдал Владимирщину половцам на разграбление. Был осквернен и опустошен храм Покрова Богородицы на Нерли, дивно украшенный Андреем Боголюбским драгоценными камнями, иконами, тканями, сосудами и светильниками. Впервые ворвавшись в Залесье, степняки, поубивав множество народу, собрали огромный полон и гнали несчастных босыми по морозу.
Узнав об этом, Всеволод Юрьевич как можно скорее вернулся прежней дорогой в Ополье и нашел войско Глеба стоящим лагерем на р. Колокше с половцами и полоном. Целый месяц никак не замерзавшая река мешала схватке. Лишь по наступлении масленой недели лед на Колакше стал выдерживать всадника, но атаковать в конном строю стало трудно из-за глубоких снегов.
В первый день Великого поста «князь Всеволод нарядъ полкъ… и пусти возы на ту сторону реки». Глеб Рязанский двинул к возам (на которых, скорее всего, находились стрелки) полк под началом Мстислава Ростиславича, намереваясь, как кажется, обойти противников. Тогда Всеволод послал Владимира Глебовича с его людьми и частью дружины на подмогу возам, стоявшим цепью против вражеского фронта. После этого Глеб с сыновьями Романом, Игорем и Ярополком перешли Колокшу и утопая в снегу, намеревались атаковать позицию Всеволода на Прусковой горе. В это время Владимир Переяславский опрокинул Мстислава, и Глеб, подойдя на выстрел к фронту Всеволода, увидев обозначившуюся угрозу флангового охвата, вынужден был повернуть вспять.
Всеволод немедленно перешел на преследование и довершил разгром. Почти все вожди рязанцев, кроме Игоря Глебовича, были пленены. Половцам же не было пощады: всех перебили из мести за их злодеяния.
Во Владимире два дня праздновали победу, а на третий день горожане потребовали от князя смерти своих врагов, и Глеба – в первую очередь. Всеволод старался спасти своих пленников и посадил их в поруб. Рязанцы же в это время под угрозой нашествия выдали скрывавшегося на южной окраине их земли, в Воронеже, Ярополка Ростиславича.
Всеволод намеревался заставить Глеба отказаться от княжения и сослать его на юг, но тот предпочел умереть князем во владимирской тюрьме. Когда Ярополка привезли во Владимир, горожане вновь стали требовать смерти Ростиславичей. С оружием они пришли на княжий двор и, взломав поруб, ослепили обоих братьев. После чего они были отпущены, как и Роман Глебович.
По пути на юг слепцы, усердно молясь в Смоленске, внезапно прозрели(!) и возобновили свои происки. Новгородцы, прознав о таком чуде, посчитали их угодными Богу и пригласили княжить: Мстислава – в Новгороде, Ярополка – в Торжке, а ставленника Всеволода – Ярослава послали в Волок Ламский. Мстислав вскоре умер. Ярополк занял его место, но Всеволод этого не потерпел и заставил новгородцев изгнать его. В декабре 1178 г. Всеволод взял Торжок в ответ на нарушение новгородцами крестного целования, т.е. присяги ему и переходу на сторону его врагов, а затем захватил в Волоке Ярослава Мстиславича, очевидно за неправильное поведение в этой ситуации, а то и измену, и сжег город. Следует отметить, что Всеволод не хотел разорять Торжок, но владимирцы снова настояли на своём, толпой явившись к своему князю со словами: «Мы не целовать их пришли…».
В 1180 г. Великий князь по жалобе младших братьев на Романа Глебовича Рязанского вмешался в их усобицу и выступил к Оке. В Коломне он захватил помогавшего Роману Глеба Святославича, сына Святослава Черниговского и своего недавнего союзника. Тот недавно посадил сына на Новгородское княжение, чем, безусловно, очень задел владимирского князя. Затем владимирская «сторожа» на оке разбила передовой отряд романовых рязанцев, «притиснув» их к воде. Перейдя на южный берег, Всеволод взял городок Борисов-Глебов и осадил Рязань. Здесь, заключив мир с Романом, Всеволод распределил рязанские волости по старшинству между Глебовичами.
Теперь следовало ожидать войны с Черниговом. Действительно. На следующий год Святослав Всеволодович с новгородской подмогой вторгся в подмосковье с волжской стороны. Рати сошлись на р. Влене, где в 40 верстах от Переяславля Всеволод с рязанскими и муромскими вассалами ожидал противника на выгодной позиции.
Помня былые доброту и гостеприимство черниговского князя, Всеволод сдерживал владимирских и суздальских воинов, а противоположная сторона не решалась атаковать из-за крутых берегов Влены и окрестных холмов. Желая выманить Юрьевича на равнину, Святослав прислал к нему парламентеров, но тот их отослал во Владимир и остался на месте, ожидая, что у противника сдадут нервы и он станет штурмовать заснеженные береговые откосы. Этого не произошло. Наступала весна и опасаясь скорого половодья Святослав отступил.
Постояв две недели и не решаясь напасть из-за «тверди», войска разошлись, не заключив мира, причем черниговцы, чтобы досадить Всеволоду, сожгли Дмитров. Святослав пришел в Новгород, где Ярополка снова приняли и послали править в Торжок. Вслед за тем Святослав отправился на юг и вскоре стал править Киевом вместе с Рюриком Ростиславовичем.
Новое появление Ярополка на суздальской границе в 1182 г. повлекло за собой новый поход Всеволода к Торжку. Стремясь захватить город внезапно, он предпринял форсированный марш, но цели не достиг, хотя, вероятно, и помешал жителям подготовиться к осаде. Предвидя свою участь, город оборонялся месяц, но голод заставил жителей заковать своего, раненого накануне стрелой, князя в цепи и открыть ворота. Это не спасло их от разграбления и плена. В результате новгородцы, выгнав Святославова сына, запросили князя у Всеволода. Тот, отпустив пленных, послал в Новгород своего родственника – Ярослава Владимировича. После этого и Глеб Святославич был отпущен к отцу в Чернигов, в возобновление прерванной дружбы. На Руси установился шаткий баланс сил и интересов, просуществовавший достаточно долго.
С прекращением усобиц Всеволод обратил свои взоры на восток. В 1184 г. состоялся речной поход на волжских булгар. О причинах похода не упоминается, но ясно, что в основе лежало торговое соперничество, нарушение ранее заключённых договоров, регулирующих волжскую торговлю. Экспедицию снова лично возглавлял великий князь. Вместе с ним в походе участвовал племянник Изяслав Глебович, Владимир – сын Святослава Киевского, Мстислав – сын Давыда Смоленского, четверо рязанских Глебовичей и Владимир Муромский. Флотилия, войдя в пределы Булгарии, причалила возле устья р. Цывили. Высадившись, войско двинулось к «Великому» городу и по дороге осадило городок Тухчин, задержавшись здесь на два дня.
Не взяв крепости, на третий день пошли дальше, отправив обратно белозерский полк с воеводой Фомой Ласковичем, наказав охранять ладьи на месте высадки. Вперед же было выслано сильное охранение. Оно и обнаружило впереди войско, которое приняли было за противника, но оказалось, что это половцы «емяковы», которых привел мятежный болгарский «князь». Посоветовавшись со своим окружением, Всеволод под присягой присоединил их к своему войску.
Подойдя к болгарской столице, князья расставили полки (вокруг города?), а сами стали совещаться. Тем временем Изяслав Глебович, желая снискать себе славу, во главе своей дружины атаковал с копьем наперевес неприятельских пехотинцев, занятых устройством перед стенами дополнительного внешнего ограждения из досок – «плот». Очертя голову, княжичь «загнавъ за плотъ», к самым «воротамъ градным», где в ком-то «изломи копие», но при этом стрела, выпущенная почти в упор, пробила его броню. Тяжело раненый княжич был принесен в лагерь.
Тем временем против белозерцев, охранявших место высадки, собрались жители трех булгарских городков, пытавшихся уничтожить в первую очередь суда – «учаны». Ценой больших потерь булгары были отброшены.
Рана любимого племянника парализовала деятельность Всеволода. 10 дней войско бездействовало под стенами города, пока булгары не предложили начать переговоры, которые закончились заключением мира. На обратном пути Изяслав умер.
На следующий год Всеволод посылал на болгар своих воевод с городецким полком. Было захвачено множество пленных. По возвращении войск из похода Всеволод Юрьевич получил возможность вмешатьс в усобицу рязанских князей. Там старшие Глебовичи осадили в Пронске своих младших братьев – Всеволода и Святослава.
Пытаясь предотвратить братоубийство своих вассалов, Всеволод направил в Рязань посольство, но трое старших окончательно вышли из повиновения, ответив, что не нуждаются в советах. Младшие же запросили у Всеволода помощи. В Пронск поспешил отряд в 300 человек. Эта символическая помощь великого князя ничего не решила. Бои под Пронском приняли ожесточенный характер. Пришлось посылать уже серьезные силы – Ярослава Владимировича (к тому времени изгнанного новгородцами), а также Владимира и Давида Муромских.
Когда к князьям под Пронск пришла весть о приближении владимирского войска, они побежали от города к Рязани. Узнав об этом Ярослав и муромцы посчитали задачу выполненной и вернулись во Владимир вместе со Всеволодом Глебовичем. Но в это время трое братьев вновь навалились на оставшегося в Пронске Святослава. «Отняв воду» у осажденных они смогли принудить их к капитуляции. Святослав открыл братьям ворота и получил город во владение, в обмен на обещание быть заодно с ними против уехавшего во Владимир Всеволода, а владимирскую подмогу, дружину Всеволода Глебовича, его жену и детей посадили в темницу. В ответ великий князь стал готовить карательный поход.
Рязанцы испугались, отпустили всеволодовых «мужей», клялись в верности, но Юрьевич «не всхоте мира ихъ», собираясь примерно наказать «буйных». Глебовичи упросили выступить в роли миротворца – посредника черниговского епископа Порфирия, но его миссия закончилась провалом. Созвав вассалов, Всеволод «перебродивше» Оку и «взяша села вся и полонъ многъ и возвратишася в своя си… землю ихъ пусту створиша и пожгоша всю».
В 1182 г. Всеволод восстановил контроль над Новгородом, снова посадив там Ярослава. Несколько лет Залесская земля жила мирно. Всеволод распространял свою власть над Рязанью, Муромом, Смоленском, Новгородом, Переяславлем Южным, Псковом, частью Волыни и некоторыми более мелкими владениями (Городок-на-Остре). Князь собирал полюдье, разъезжая по своему огромному государству, отстраивал сгоревшую столицу, улаживал церковные дела, выдавал замуж дочерей, в том числе Верхуславу – восьми лет. Княгиня его Мария, предположительно, осетинка родом, теперь ежегодно рожала сыновей. Это была замечательная женщина, отличавшаяся не только чадолюбиием и благочестием, но и государственной мудростью. Она основала во Владимире девичий монастырь, прозванный Княгининым и ставший усыпальницей женской половины владимирского княжеского дома. Летописцы сравнивают ее со святыми императрицами Еленой и Феодорой, называют второй Ольгой. Последние годы жизни она страдала от тяжелого недуга, а перед смертью, собрав сыновей, заклинала их жить мирно между собой, любить друг друга… Как чувствовала, что забудут они эти слова очень быстро. В 1205 г., незадолго до кончины, Мария приняла постриг.
После смерти Святослава Всеволодовича и установления в Киеве единовластия Рюрика Ростиславича Всеволод потребовал от него нескольких городов на Правобережье, которые тот уже успел отдать зятю Роману Волынскому, а получив, подарил собственному зятю – сыну Рюрика Ростиславу и тем спровоцировал многолетнюю войну между ними с участием черниговских Ольговичей и, конечно же, половцев, закончившуюся страшным разгромом Киева и победой Романа, вскоре погибшего. Сам же Всеволод в усобице почти не участвовал, пока черниговцы не пленили его смоленского зятя, после чего, еще полгода «перестряпав», великий князь «вседе на конь». В 1196 г. его войска, действуя в интересах Рюрика, вместе с рязанцами, муромцами и смолянами вторглись в северную часть черниговских владений – землю вятичей, взяв тамошние города и «землю ихъ пусту створи», но черниговские князья изъявили покорность и дело кончилось миром.
Когда-то автор «Слова о полку Игореве» приглашал Всеволода, способного «Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать», вступиться за разоряемую «погаными» Южную Русь, но тогда она, не дождавшись, «обошлась» своими силами. Лишь спустя четырнадцать лет Всеволод Юрьевич надумал повоевать с половцами, по-видимому, откликнувшись на просьбы рязанских князей, чьи земли постоянно страдали от набегов степняков. Удар наносился по донской группировке – союзникам черниговских князей. Взяв с собой старшего сына Константина, великий князь в апреле выступил в поход, имея целью, как представляется, не только попугать кочевников, но и «вспомнить молодость», еще раз взглянуть на весенние степи, да и, в пику южнорусским князьям, наконец-то «испить шеломом Дона» - осуществить заветную мечту всех полководцев «мономаховой школы». К тому же полезно было еще раз продемонстрировать строптивым рязанцам свою мощь.
Поход длился около двух месяцев. Кипчаки благоразумно отходили на юг, на этот раз не вступая в столкновения с залесскими полками, как-будто, и не спешившими их настигнуть. Судя по тому, что в Лаврентьевской летописи упоминаются «зимовища», можно предположить, что суздальцы добрались до низовий Дона, по крайней мере – до скрытых ныне под гладью Цымлянского водохранилища огромных пойменных лугов в районе Саркела – Белой Вежи, а может быть, и ниже, туда, где в средоточии ныне найденных памятников половецкой культуры и располагались сокрушенные Мономахом таинственные «половецкие города».
После возвращения из этого похода великому князю несколько лет пришлось заниматься новгородскими делами. До войны тогда не дошло, и княжить в Новгороде вместо не слишком удачливого свояка Ярослава, поехал маленький сын Святослав с боярами-советниками, которых позднее сменил 20-летний Константин в качестве полноценного государя. Другой же сын, 10-летний Ярослав, был послан в Переяславль Южный, где вскоре женился на половчанке, дочери хана Юрия Кончаковича. В 1205 г. вновь, вероятно, как и ранее, из-за торговых неурядиц, возникла необходимость военной акции на Волге.
Все это время Южную Русь сотрясали непрерывные усобицы. Главным их инициатором стал теперь сын Святослава Всеволод Чермной, изгнавший из Переяславля Ярослава Всеволодовича. В конце концов, в 1206 г., услышав об окончательном разорении «Русской земли» (Киевщины), Всеволод Юрьевич не выдержал и решил вмешаться, сказав при этом: «Им, что ли, одним отчина Русская земля, а нам разве не отчина! И пусть меня с ними Бог управит!» Последние слова означали объявление войны. Отряд воеводы Степана Здиловича совершил набег на один из вятичских городов – Серенск и сжег его.
Получив весть от отца, Константин быстро собрал мощное ополчение всей Новгородской земли, включая и псковичей, ладожан, новоторжцев. Вскоре он уже был в Москве, ожидая подхода главных сил здесь, на границе черниговских владений. Оповестив вассалов о сборе на Оке, Всеволод выступил с сыновьями Юрием, Ярославом и Владимиром. Уже в Москве ему сообщили, что рязанские князья вступили в сговор со своими черниговскими родственниками.
Великий князь приказал поставить на пологом берегу Оки шатры и приготовить угощение. Двое постаревших Глебовичей – Роман и Святослав – прибыли вместе с взрослыми сыновьями и племянниками Игоревичами и Владимировичами. Всеволод Пронский умер незадолго перед этим. Все ожидали похода на Киев, но, вместо того, чтобы начать пир, Всеволод удалился, и его место заняли обвинители.
Напрасно клялись и божились рязанцы в своей невиновности (о чем среди летописцев нет единого мнения), тем более что в их рядах произошел раскол. Олег и Глеб Владимировичи, быстро сообразив, переметнулись на сторону сильного. В итоге великий князь осудил главу рязанского рода -Романа Глебовича, Святослава с двумя сыновьями и двоих Игоревичей, приказал схватить также их ближних бояр и закованными отвезти во Владимир, после чего войска вступили в рязанские пределы.
Пронск был осажден, князь его Михаил Всеволодович, подтверждая подозрения, бежал в Чернгов, к своему тестю Всеволоду Чермному. Жители, которых возглавил Изяслав – брат переметчиков Владимировичей, страдая от жажды, яростно отбивались шесть недель. Еженощно они должны были пробиваться к воде (крепость на высокой гряде не имела колодцев) через заслоны всеволодовых воинов. Рязанцы с Романом Игоревичем в это время пытались помешать подвозу продовольствия осаждающим, напав (неудачно) на Оке на владимирские суда.
В сдавшемся Пронске была захвачена богатая добыча, которой великий князь наградил в первую очередь новгородцев. Изяслав был отпущен с миром, вместо него Всеволод посадил княжить муромского Давыда – «главного обвинителя». Рязанцы, за которых ходатайствовал епископ, ихъявили покорность, отослав во Владимир оставшихся князей. Поскольку сват Рюрик сам справился с Чермным, в очередной раз выгнав его из Киева, Всеволод Юрьевич вернулся в свою столицу. Желая иметь Константина своим помощником, он не отпустил его обратно на север, вернул новгородцам прежние вольности, и около года они управлялись без князя, после чего туда был снова послан Святослав.
В Рязани была оставлена владимирская администрация, которую в 1208 г. возглавил сын Ярослав. Там усиливалось недовольство. Узнав о готовящемся против него заговоре, Ярослав оповестил отца. Всеволод с дружиной вскоре прибыл к Рязани и, приказав всем жителям выйти из города, поджог его укрепления. Рязань сгорела дотла, а рязанцев расселили по суздальским городам. Вернувшийся Михаил Всеволодович Пронский и Изяслав Владимирович, избежавшие пленения, в 1209 г. наняв половцев, мстили Всеволоду, разоряя Подмосковье, но высланный против них Юрий Всволодович разбил их зимой, загнал в Мещерские леса, а затем выбил и оттуда. В то же время трое Владимировичей, объединившись, заставили Давыда вернуть Пронск Михаилу.
Вскоре после этого против великого князя внезапно выступил племянник Рюрика Ростиславича Мстислав Торопецкий – сын Мстислава Храброго. Он напал на Торжок, пленил здесь Святославовых слуг и прислал гонца в Новгород, предлагая служить городу так же, как и его всеми там почитаемый отец. Горожане его немедленно поддержали. Святослав Всеволодович был изолирован в палатах архиепископа. Войска с обеих сторон вскоре были собраны. Владимирцев возглавил Константин, но до битвы не дошло. Всеволод решил уступить и удовлетворился тем, что его сына отпустили с миром
В следующем году при посредничестве митрополита Всеволод помирился с черниговским тезкой, простив ему изгнание сына из Переяславля (тот вернул права на город), а сам, получил Киев, свой Чернигов отдав неугомонному Рюрику. На юге на недолгое время установился мир, залогом которого стала женитьба Юрия Всеволодовича на черниговской княжне. Перед тем сам Всеволод женился на княжне «из Руси» по имени София. Татищев называет вторую жену великого князя Любавой. Сведения о втором браке противоречивы. Большинство исследователей считают, что она была из одного из уделов Полоцкой земли. О детях в этом браке ничего не известно.
Рязанские князья продолжали оставаться в заточении. Им не помогло даже заступничество самого митрополита Киевского. Отказываясь признать их «сродниками», великий князь видел в них только вассалов-изменников.
Всеволод Юрьевич Большое Гнездо умер 16 апреля 1212 г. «Миродержец» Суздальской земли из своих 66 лет прокняжил здесь 36, превзойдя могуществом своего старшего брата Андрея. Следует признать, что это был государь, близкий к идеалу и в то же время незаурядный военачальник. Он оказался способен организовать огромные военные ресурсы самой сильной из русских земель и эффективно их использовать. Стиль Всеволода-полководца заметно отличался от запальчивой рыцарственности его южных современников. Вершиной его полководческой деятельности являются не блестящие победы на Липице и Колокше, столь способствовавшие росту его авторитета, а стояние на Влене, когда задача отражения вторжения огромной коалиционной рати была решена с минимумом потерь.
Всеволод постоянно стремился решать споры миром. Так, находясь длительное время в состоянии войны с черниговскими князьяи, он предпочитает непрямые действия, стремится обескровить их опасных союзников-половцев, чье появление на Руси в составе черниговского войска всегда влекло за собой разорение сельских местностей и массовый увод населения в рабство. Свидетельством этого является донской поход Всеволода Юрьевича 1199 г.
На годы его правления приходится расцвет культуры на берегах Клязьмы. В 1185 – 1189 гг. перестроен златоверхий Успенский собор, ставший эталоном храмового зодчества. В 1192 – 1195 гг. сооружен собор Рождественского монастыря, в 1193 – 1197 гг. – дворцовый Дмитриевский собор, украшенный особо пышной резьбой по камню. Всего за два года, в 1194 – 1196 гг. воздвигнут каменный замок-детинец. Весь стольный град украсился новыми храмами и монастырями, где развивались литература и искусства.
Случалось и так, что этот мудрый и сильный правитель, достойный подражатель дела старшего брата, порой оказывался бессильным перед обстоятельствами. Удачливый во внешней политике, он нередко отступал перед мнением владимирской городской общины, от имени которой он, по сути, и правил. Огромная внешняя власть Всеволода III уравновешивалась весьма демократическим сословно-представительским строем, в первую очередь в городах с их вечем. К тому же, его правление основывалось на балансе интересов нового и старых центров Залесья. Побежденная старая столица смирилась надолго, но не окончательно. Как лидер он устраивал всех, но на старости, как и в юности, столкнулся с оппозицией по вопросу о престолонаследии.
Законный наследник Константин, последние годы княживший в Ростове, не захотел переходить во Владимир – вновь сказались претензии Ростова на старшинство в земле. Почувствовав приближение смерти, Всеволод собрал земский собор, который утвердил наследником Юрия Всеволодовича, и теперь вся Владимиро-Суздальская земля нелицемерно скорбела по своему великому князю, с тревогой ожидая новых усобиц.
